Сынок

(Память Афганистана)

За кишлаком саманным,
за илистой рекой,
Под дамбою песчаной
совсем не оловянный
но тоже одноногий
и тоже не живой.

В бушлате полотняном
одервенелый бок.
Песок афганистана
шуршит в его карманах,
песок на чёрных ранах,
во рту его песок…


«Тебе б и карты в руки»,
напутствовал декан,
«Ты скроен для науки».
Учился не от скуки,
держал при деле руки
и не нырял в стакан.

В сорбоне институтской
три года прокоптил,
был независим жутко,
владел зубастой шуткой
и, как стальным желудком,
мозгами он варил.

Любовь и всё такое?
А как же. Как не быть.
Явился той порою
чужак с башкой пустою
но с папиной мошною
и принялся мутить.

Тут вышла незадача.
И кто б подумать мог.
Но так или иначе
он с разъяснений начал
и аргумент кулачный
к десерту приберёг.

Вот так студент сорвался
в житейский океан.
С кретином рассчитался.
Его папа вмешался.
И в «академ» подался
философ и смутьян.

Раскаялся? Едва ли.
О том ли речь идёт.
Повесткой обязали.
Недолго обучали,
а там в Кабул послали,
навьючив пулемёт.

Сунниты, ваххабиты… .
Шайтан их разберёт.
Народ весьма сердитый,
на пакость плодовитый.
Жестокость не претит им.
Как раз наоборот.

Два месяца в Каджаки
солёной крови вкус.
Обходы и атаки.
Гулям-Хусейну в драке
повыщипали баки,
Мехди валит в Кундуз.

Пошевелись, пехота.
Копай на полный рост.
«Студента» с пулемётом
и сним ещё кого-то,
охота, неохота,
галопом на блок - пост.

Жди танковых резервов.
Терпи до вертолётов.
И не в порядке нервы.
И жизнь – кривая стерва.
И недолётом первым
тех двух у пулемёта.

Пустые гильзы стиснул
в бескровном кулаке.
В зрачках обрывки мысли
о скрытом, закулисном.
Разбухла и осклизла
портянка в сапоге.

С мамашиной посылкой
разорван вещмешок.
Под звон и стрёкот пылкий
кузнечика – кобылки
спят мухи на затылке;
он их терпеть не мог.

А почта не нарочно,
не скоро доползёт.
Беду не ждут (Не срочно.).
А ждать её заочно –
- накликать. Это точно.
Тогда не повезёт.

Укутался садами
приволжский городок.
Сарайчики с дровами.
Стога с перепелами.
И неспокойно маме;
воюет ведь сынок.