Жизнь в чём-то уже удалась!

У подворотни старого дома,
который давно назначен под снос,
стоял человек, никому не знакомый,
дымил сигаретами, как паровоз.
Неброско одет, может быть, экономно;
Шапчонка, натянутая до бровей…
Сдаётся, что был человек тот без дома,
а, может быть, не было близких людей…
Вошёл он во двор. Там лежала собака,
замызгана шерсть, вся в больших репехах,
и раны на теле, возможно, что в драке…
Тоска беспредельная в пёсьих глазах.
«Иди-ка сюда, мой дружище болезный,» —
и пса незнакомец к себе поманил.
Собака к нему на брюхе полезла:
от боли и голода не было сил…
Ползла, опасаясь, с мольбою глядела…
«Ты только не бей!» — её взгляд говорил.
«Милая, много же ты потерпела…»
Достал колбасу и ей отломил.
Собака не верила псовому счастью,
накинулась жадно, глотала, давясь.
Рука, что с наколками на запястье,
на голову псины уже улеглась.
И ласка скупая, целительно чистая,
и верность до гроба в собачьих глазах.
Родная душа, обретённая, близкая,
и тихая радость в негромких словах.
«Ну, что же, приятель, теперь мы вдвоём,
а это пристанище - временный дом…
Сидел я... Жена меня не дождалась…
Да Бог с ней! Жизнь в чём-то уже удалась,
теперь ведь нас двое! Ты есть у меня,
А это, братишка мой меньший, — семья!
Конечно, судьба моя не задалась…
Но Бог не позволит ещё раз упасть!»