Лярва

-Лярва, лярва, лярва…
В углу класса, сидела на полу девочка, тёрла кулачками глаза, горько плакала.
Рыжие волосы растрепались, бантик лежал рядом.
Вся горечь обиды перехлестнула её сознание, бессильная против чужой злобы, маленькая и беззащитная, она была безутешна в своём горе.
Противно звучащее незнакомое слово, больно резало слух.

В класс вошла строгая учительница.
Ученики встали возле парт.
Посмотрела на сидящую в углу девочку.
Дети смотрели на учительницу.
Она подошла к Ютте, так звали плачущую девочку.
-Ну, а к тебе звонок никакого отношения не имеет?
Спросила она строго.
Ютта, всхлипывая, встала и пошла на своё место.
Урок прошёл, как обычно.
Ютта  собрала книжки в портфель, положила чернильницу, перьевую ручку в деревянный пенал, встав на цыпочки, сняла пальтишко в вешалки, побрела домой.
В спину летели комки снега, брошенные детьми, Ютта не оборачивалась, только в варежках сжала маленькие кулачки.
Она жила с бабкой на хуторе, за озером, в трёх километрах от села.
Дорога пролегала зимой по льду маленького озера, в остальное время года до села надо было добираться через болотце, а затем через опушку леса, пройти мимо ещё одного хутора и телятника.
Когда дорогу через лес заметало снегом, Ютта любила ходить по берегу озера.
Оттуда хорошо были видны ягоды шиповника, растущего недалеко. Яркие красные ягоды алели среди голых веток красными каплями. На морозе они обретали сладкий вкус. Ютта воображала, что это угощение ей приготовили волшебники из сказок, которые очень любила читать девочка. Вкусные кисло-сладкие красные хрусталики таяли на ладошке, оставляя капельки. Ютта слизывала их причмокивая. Лес  улыбался и тихо смотрел на девчушку своими тёмно-зелёными глазами. Во сяком случает так казалось Ютте.

Бабка, немногословная старая женщина, была занята хозяйством. Её дочь уехала на заработки в город, да так там и осталась, присылая иногда небольшую сумму денег для своей маленькой дочки.

Ютта подошла к дому, к ней навстречу, виляя хвостом, вывалился из будки огромный пёс, неизвестной породы. Собачья морда заиндевела. Смешно косматясь на морозе и отряхиваясь, пёс заливисто залаял.  Ютта сняла варежку и утопила маленькие пальчики в густую шерсть собаки. Тёплая кожа ласково отдавала своё тепло девочке, Ютта улыбалась.

Бабка хлопотала у плиты, наливая суп в тарелки. Ютта села за стол.
-Ба, а что такое лярва?
Бабка непонимающе посмотрела на Ютту.
-Не знаю, нет такого слова на нашем языке. Откуда ты его услышала?
-Сегодня меня так в школе называли.
-Не обращай внимания на всякие глупости, дети слышат слова у старших и потом говорят, а сами не знают, что говорят. Это их забота, главное, чтобы ты знала, что делаешь и говоришь.
Ютта, поужинав, разложила тетрадки и книжки на столе. Достала чернильницу, обмакнула перо в неё и старательно стала выводить буквы в прописях.
Бабка вязала. В доме было тихо и тепло. Толстый кот лежал на лежанке возле печки.
Ютта посмотрела в окно.
Увидела своё отражение в стекле. Кудрявые рыжие волосы, курносый нос, большие глаза. Она пальцем поддела нос и придавила его, он стал похож на пятачок поросёнка. Ютта показала язык своему отражению и уткнулась в тетрадку.

Прошла зима. За ней ещё много зим и лет.
Дети повзрослели.
Но с того первого злополучного дня за Юттой прочно закрепилось прозвище Лярва.
Она превратилась из слабой девчушки в сильную и статную женщину.
Рыжие волосы были всегда собраны на макушке в крепкий узел. Скуластое лицо с большими глазами и пухлыми губами подчёркивало волевой характер молодой женщины. Лярва  была немногословна, но умела осадить острым словцом назойливых  деревенских сплетниц, да и мужикам ответить так, что они постепенно научились к ней относиться с опаской и уважением.
Лярва  жила второй год одна на своём хуторе, бабки не стало год назад, мать так и не приезжала из города, её постепенно позабыли в селе.
Лярва работала в телятнике на соседнем хуторе. Ухаживала за молодым подрастающим стадом, кормила с бутылки с соской  молоком, поглаживала беззубые рты новорождённых телят, а те, чмокая, сосали пальцы, крепко прижимая их к нёбу.  И была Лярва в такие моменты похожа на Мадонну.

Пришло к Лярве и первое чувство любви. В тот год обосновались недалеко от хутора геологи, всё ходили что-то обмеряли, высчитывали, записывали в тетради.
Повадился заходить к Лярве молодой геолог, вихрастый русский парень. То поможет ей принести дров, то воды из колодца. Лярва в эти дни преобразилась. В ней появились мягкие движения, лёгкая поступь выдавала внутреннюю гармонию женской красоты, она всё чаще сидела перед зеркалом, распускала рыжие локоны, смотрела внимательно на своё отражение, и даже, за много лет, позволила себе купить в сельмаге помаду, чем вызвала всплеск сплетен на селе, Лярва влюбилась.
Не скрывала она больше своей радости, да и скрыть это было просто невозможно.
Глаза сияли, и вся она будто стремилась на встречу к солнцу.
Пара не раз появлялась в клубе на танцах, в кино, в магазине покупали продукты вместе.
Лярва стряпала, встав чуть свет, бежала на ферму, кормила своих телят, потом бежала домой, готовила обед, стирала, любовно вывешивая мужские сорочки на дворе на натянутой для этих целей верёвке, гладила,  утюгом припаривая каждый уголок, обходя горячим железом подошвы каждую пуговку.

Прошло лето, осень раскидала желтые листья по лесным тропам, пахло сыростью и холодом приближающейся зимы. Геолог собирался уезжать в город. Лярва с тоской наблюдала за его движениями, он укладывал вещи в рюкзак.
Лярва подошла к нему, погладила плечи, просунула руки подмышки, прижалась к его спине, прислушалась…стучит сердце.
-Я хотела тебе что-то сказать… ладно, потом, вернёшься, я скажу.
Геолог уехал рано утром.
Прошла осень, первый снег лёг на замороженную землю. Оголились лиственные деревья, открыв зеленый сосняк, прятавшийся за листвой летом.
Телята выросли, их развезли по фермам, новый молодняк был на подходе.
Настала зима.
Лярве дали пару недель отпуска, она решила съездить в город, прикупить себе кое-какие вещи и вещи для малыша.
Утром села в автобус. На переднем сиденье сидела девочка, прижимала к груди плюшевого мишку, за ней села Лярва.
В автобус сели ещё несколько лесорубов, которые ехали домой в город, а так же бабка, ехавшая к врачу на приём.
«Пазик» медленно поплыл по заснеженной дороге. 
Лас стоял в зимнем сне, огромные шапки из снега лежали на ветках, пригибая их к земле.
«Пазик»  тяжело поднимался на гору,  вслед идущему спереди лесовозу.
 Гружённый лесом лесовоз медленно, весь в снежных клубах, похожий на огромного дракона,   начал спуск с горы.
«Пазик», идя юзом заторможенными  колёсами, покатился вслед за ним.
Самый длинный хлыст от дерева, выдвинувшийся почти на два метра от остальных брёвен, замаячил перед лобовым стеклом «Пазика».
Пассажиры приковали свои взгляды к хлысту. Водитель крепко сжал руль.
Лярва, перегнувшись через спинку сиденья,  в одно мгновение  схватила девочку, сидящую на переднем сиденье, и с силой оттолкнула в сторону, в то же самое мгновение, хлыст, проткнув лобовое стекло, вошёл в салон автобуса, прошёл на уровне головы, сидящей минуту назад  девочки, и воткнулся в грудь Лярве.
«Пазик» остановился.

Глаза Лярвы  расширились, на лице отразилось недоумение и страх, тоненькая струйка крови вытекла из уголка побледневших губ.
Её похоронили на кладбище, рядом с  бабкой.
Много лет прошло с тех пор, а в памяти живёт рыжеволосая, загадочная и в то же время открытая Лярва.