Лишь только стемнеет над старой Москвою

Лишь только стемнеет над старой Москвою
И звезд заалеет кремлевская Троя,
Как узкие улочки заполоняют
И тайной, и вызовом сердце пленяют

Разбитые судьбы. Их слезы и горе
В печали бездонное выльются море.
Глаза горько плачут, прощают и любят.
В ком есть сострадание, их не забудет.

Чьих взглядов печаль милосердие плавит
И всякий порядочный их не оставит,
Поможет, поддержит, подбОдрит, поздравит,
Домой, на вокзал или в церковь отправит.

Иной же пройдет, пряча голову в плечи,
Но в храме поставит во здравие свечи
И будет прощенным людскою молвою,
Сольется вспорошенный снегом с толпою...

Мне девушка руку свою протянула.
И пьяною пеной со рта потянуло.
Рыдала-рычала, целуя сугробы,
На грязной дубленке кишели микробы,

Но взгляд был пронзительно близок и ясен,
С мольбой и отчаянным блеском напрасен.
Ждала и искала в случайных прохожих
Его одного, среди всех непохожих.

А может, обманута золотом мира,
Отвергнута, выгнана с барского пира,
Нужна для забавы была и услады,
Потехой пресытились, больше не надо.

Глаза, словно звезды в туманности плача.
Сердечная в жилах вскипает отдача,
Но я отвернулся, гримасой играя,
И мимо прошел, про себя презирая.

Увы, отрекаются люди в мгновенья
От боли вселенской чужого паденья.
Все шел я и думал, пиная каменья:
Мне выдался случай, не стал исключеньем.