Не все псы попадают в рай

Никому в этом мире никто не нужен.
Танцуй, пешка!
Твои чувства никому не интересны.
Еще тяжелее – кого-либо обременять.
Танцуй, маленькая, красивая пешка!
Человек не хочет себя обременять. Возможно, процесс сей кому-то и покажется интересным, но трудности всегда пугают.

Маленькой зашуганной собаке незачем шагать в строю – она не может.
Маленькой замученной собаке легче перейти на цинизм, одеть маску пафоса, самодовольства, безразличия и активности, красоты и лоска… дабы доказать самой себе, оправдать саму себя столь простым способом.
Этой иллюзией она сама может забывать о том, что она – всего лишь маленькая, ободранная, безобразная сука.

Сквозь скорлупу не видно сути. Ей так легче. Здесь 2 варианта:
1). Внутри нее – полое пространство.
2). Красота – хитросплетения гнили, кружево чудес, корешки фантазий.
Тогда, во втором варианте, сущность ее мазохистская в вечной потребности впитывать живое.
Она тянется к другим собакам. Взгляды, жесты, прикосновения, слова… Иногда она выбирает одного пса в надежде обрести родное, принюхавшись, захотев дарить себя и самое лучшее в себе, культивировать и рождать для кого-то… Обманом нюха возводит его в «Ангелы» и оставляет свое спасение за ним.
Не все псы попадают в рай.

Маленькая собака бьет лапками, бежит по пыльной дороге… Ущербная с детства, свое моральное уродство, свою неотъемлемую и привычную ущербность она пытается утопить в свете дня, в совместном вое с другими псами, в запахе леса или серости города… в  быстроте и бессмысленности бега, своей суеты.
Но ее собственные мысли… они не обманут, они всегда возвращают маленькую суку к осознанию себя.
Она мечтает… И мечты ее настолько светлы, настолько выстраданы, как не бывает у тех, счастливых собак.
Она в процессе своей жизни разучилась ненавидеть, полюбила всех, даже бьющих ее или безразличных к ней, ее потребность в разделении боли с другими исчерпала себя в неосуществленности.
Она желает созидать.

Созидать что-то помимо себя, от себя.
Мотивы этого желания мутны. Наверное, чтобы оправдать себя в этом мире, обрести в нем место, имея возможность видеть над-хаос, как никто другой, и все равно собачьей своей природой боясь его.
Она хочет созидать кого-то/что-то в попытке дыру своей ущербности заполнить сиянием творческого процесса и удовлетворением результатом, т.к. некогда недоделали, недосоздали, недотворили, недосозидали, недолюбили ее.

Вся эта суета тонких ножек, стук мягких лапок, весь этот гомон, весь этот бред, мятеж всех мыслей, все мечты, вся внутренняя ее обременительность, все ее творчество – попытки к созиданию, спонтанные крохи сострадания… все направлено к одному – попытке любить.

Недолюбленная сука, недоделанная, сдохни и не вяжись к тем, кто никогда не любил.
Сколько в тебе самомнения и гордыни, тварь!
Попытки любви всегда нелепы, ты и сама не умеешь любить.

Но: кто не нуждается в любви… отрицает ее, сопротивляется ей, убивает ее… - боится ее.
Убогий посыл твоего ненормированного, бессистемного, абсурдного в своей нелепости и постоянстве чувства.

Твое жалкое существо, вся его пакость, вся эта недоделанность, обшарпанность… ты источаешь убогость.  Такое нам не интересно, ближе к правде – сложно к понимаю и незачем. Более всего – противно.
Мы не примем ласку такого. Зачем нам? Наша система сильна и стойка, нет смысла в смыслах, нет места месту…
 Никогда не нужна сплоченной (скорее – изнутри разобщенной!) стае, легко несущейся по дороге, одной и той же дороге, отдельная, хилая, отбившаяся, отставшая от потока тварь с большими и мокрыми глазами, где нежность, снисходительность, прощение и принятое страдание топят страх отстойными водами слез, просящая не о жалости, - молящая о предоставлении одного лишь – той сладкой попытки.

Нет ничего более унизительного, противного и безысходного, чем обременять.
Стойкость в поверхностности.
Потребность в родном – слабина, привязка, ущерб.
Выживание в мимолетности.
Отдельные псы не успевают за поверхностностью, мимолетностью, часто абсурдной изменчивостью, малосвязанной эпизодичностью мира… (или не чувствуют нужным успевать!).

На фоне этого водоворота, скорее – сложного, при условии своей бессмысленности, механизма они дохнут, а крайние зубцы его сердцевых деталей, не замечая, не успев посострадать, перетирают их пережитки, творения их, мелкие настолько же, насколько незначительны, молчаливы были их чувства – в подкормку для нового, здорового, живого и… относительно свободного… Мозг – в удобрения, мясо – в фарш.
Такие – почвогрунт.
Кто-то рожден быть подножным кормом для своей стаи.

Слабый и ущербный, не мучайся, не обременяй других, когда нет силы обособиться, прижмись к материнской щеке, лишь она всегда благодарна увлажнительности слез, напитай собою истинно родное и вечное, бесчеловечное и поэтому – благородное – почву Земли.

P.S. Если рая нет в человеке – рая нет.

                (25.02.12г)