Башни близнецы киндервундер

 Несоразмерно большой человек чуть темнел в дальнем  углу колодца. Собственно рассмотреть его можно было только обладая кошачьим зрением и волчьим нюхом. Но тот, кому понадобился этот исчезнувший в руинах времени силуэт, обладал многими удивительными возможностями. Он мог побывать в этой камере нижнего каземата, и не выходя из своего замка, что впрочем маг уже   проделал несколько раз до этого свидания, чтобы убедиться в выигрышности своего замысла. Да, он не доверял в тонких делах интриг никому. Не было в этом мире лжи и коварства особи, которая не подверглась его пыткам и истязаниями, и не выдала сокровенные замыслы, причем чаще всего не свои. Плоть немощна и слаба –  не стоит доверяться столь ненадёжному советнику. Этот обширнейший банк данных человеческих пороков служил магистру не плохую службу.  Инициатор сегодняшнего позднего визита, держал в своих ручках, а ручки действительно были несколько непропорциональны размерам тела визитера, отчего в них никогда не возникало низменных потребностей. Это были тонкие ручки аристократичного сложения. Это был аристократ духа. Или духов.

Но руки…его руки никому бы не дали ошибиться. Однако руки мало кто мог разглядеть. Все облики и образы этого властелина небольшого куска вселенной не оставляли свидетелям настоящего представления о том, с кем собственно они имели дело…

И так…

Всесторонне подойдя к задаче магистр осмотрелся на месте. Узник содержался в одной из бесчисленных башен предназначенных для посягнувших, слово посягнувшие само по себе было приговором – впадения в небытие, когда у всех знавших и причастных стиралась память в родах, и не будь настоящей наводки – поиск такого человека занял бы по меньшей мере несколько лет, иногда десятилетий, ибо башни узников были разбросаны по различным бесчисленно тождественным мирам, хотя идентичность их и выдавала устроителей с головой. Но был еще один трюк. Периодически башни перемещались из одного мира в другой. И куда какая из башен-близнецов сместилась при перетасовке определить не представлялось возможным. Что еще больше интриговало ситуацию.

Маг легким движением небольшой ажурной палочки воспроизвел в одном из своих миров эту башню в натуральную величину. В конце концов, кто станет интересоваться клонированием таких  обыденных вещей, как тюрьма.

Казематом служил склеп.  Склеп, как и большинство подземных узилищ, был устроен в два этажа. Первый его этаж, куда попадали через узкую дверцу, представлял собой довольно обширное помещение со сводчатым потолком и находился на одном уровне с нижним этажом башни. Иногда в этих помещениях служили культовые обряды. Но это было в нижнем мире. Энергия собиралась под сводами особым способом и переводилась по колеям в верхние миры. Это и впрямь были колеи и даже проложены они были колесами.
Между нижним и верхним мирами находились собственно склепы. В стародавние малотехногенные времена в этом помещении четвертовали людей по способу, менее шумному, чем казнь с помощью четырех лошадей или сжигание на площадях. Эти последние виды умерщвлений проводились над непосвященными, просто для ограждения высших миров от необузданных нравов населения планеты, которое постоянно приходилось держать в страхе пред силами им недоступными в понимании и взаимодействии, а потому ещё более ужасающими для замороженного на точке эмбрионального развития сознании.

Настоящих злоумышленников перед высшими сферами казнили тихо и неприметно для серой человеческой массы. Вот как раз для  этой цели и употреблялись два колеса, столь большие и массивные, что они касались одновременно и стен и свода. Преступника привязывали за руку и ногу к каждому колесу, потом колеса вращали в противоположном направлении, и человека разрывало на части. Эта операция требовала немалых усилий; поэтому-то в стене и остались две колеи, выщербленные там, где колеса соприкасались с каменной кладкой.

Как рвется материя – разговор особый и может быть когда–нибудь у посвященных в тайну будет желание к нему вернуться. Пока же ограничимся напоминанием. И потом такие искореженные человеческие останки имели не только жестоко-безжалостное назначение – запугать. Нет-нет. Как в хорошем шпионском сценарии сложение таких кусочков при опознавании друг друга давало верную подоплеку: свой-свой, свой-чужой. Ибо сие практически не поддавалось подделке. Хотя и достигло на настоящем этапе такое клонирование запредельных высот, но применялось только в экстренных случаях.

Под этой комнатой, о которой все ещё ведется речь, если читатель не утомлен подробностями времяпровождения сильных мира сего,  для казней и пыток находилось другое помещение. Это и был каземат в собственном смысле слова. Попадали в него не через дверь, а через отверстие в полу. Узника, раздетого донага, до полного нага, подвязывали подмышки веревкой и опускали в склеп через люк, проделанный среди каменных плит пола верхнего помещения. Если человек по случайности оставался жив, ему бросали через отверстие еду.

Через это отверстие поступал воздух. Помещение, вырытое под полом нижнего этажа башни, и представляло собой колодец, о котором шла речь выше. В него проникала вода, по ней разгуливал ледяной ветер. Ветер, приносивший верную смерть узнику нижнего каземата, нес жизнь заключенному на верхнем этаже. Иначе человек задохся бы. Тот, кто был заключен наверху и продвигался лишь ощупью по своей сводчатой темнице, мог дышать только благодаря этому отверстию. Впрочем, тот, кто попадал туда, на своих ли ногах, или сброшенным на веревке, уже не выходил отсюда живым.

В этой кромешной тьме узнику приходилось все время быть начеку. Один неверный шаг – и узник верхнего каземата становился узником нижнего. Впрочем, выбор был за ним. Если он цеплялся за жизнь, он остерегался этого отверстия; если жизнь становилась ему невмоготу, искал в нем спасения. Верх был тюрьмой, низ – могилой, называли такие узилища «каменным мешком».

Узник, которым заинтересовался маг, был к описываемому времени сброшен в свою каменную могилу. Только нечеловеческое здоровье и воля еще не сделали из него бренные останки бывшего некогда могущего мага, не менее, а возможно и более одаренного, чем сегодняшний баловень фортуны, который смог в своё время избежать столь же неприглядной участи, что вот  это вот  странное, распластанное существо, застрявшее между мирами.

И так…

– Приветствую, Главу рода Нагайо, – на заключенного, не издавшего на этот возглас ни одного движения жизни,  вот на эти столь громко прозвучавшие слова, вероятно, в виду неимоверно длительного отсутствия вообще какой бы то ни было звуковой формы в нечеловеческом  жилище, приветствие как ни печально  не произвело никакого впечатления. Всё так же капала в проемах каменных глыб вода, аплодисментами к присутствию великого магистра.

Гость оказался несколько озадаченным. Учитывая свою собственную жажду выживания, он и мысли не допускал, что его план может сорваться по совершенно банальной причине. Тот, на кого была сделана ставка в игре, просто откажется выйти из своего анабиоза и встрять в очередной земной конфликт. Собственно, это казалось несправедливым. Что ему было терять, чтобы так опуститься. Увядающему здоровью узника можно было позавидовать – многом неискушенным земным правителям и не снились такие возможности. А уж о способностях и говорить нечего.

 Но тело, грузной грудой напоминавшее окружающие камни, по-прежнему не давало о себе знать. Можно было разумеется воздействовать собственно магией. Но магистру меньше всего хотелось тратить свои способности на кого бы то ни было, да еще создавать такую гремучую смесь из двух столь влиятельных родов.

Стимул. Нужен был стимул. И что может служить мотивом для познавшего и рай, и ад. Власть? Дешёвый трюк. Власть нужна когда есть реальная возможность остаться в живых. Но собрат по рангу не  был недалеким властолюбцем. Меньше всего можно было ожидать, что его можно поймать на такую нехитрую приманку. Выйти из тени, приложив неимоверные усилия в то, чтобы умереть на свободе – это могло сработать но…и тут возникал конфуз. Магистру не нужно было чтобы Нагайо бросился сломя голову в сечь. Требовалось совершенно обратное: коварство и любовь.

 Что можно было предложить на алтарь любви? Во вселенных ни один мираж не шелохнулся на этот вопрос. Так-так. Магистр еще раз пробежался мысленным взором по сферам духа. Она должна была быть.  Конечно тут дело вкуса. Выбрать как для себя? Это несколько радовало, потому что великий маг любил работать в приятной духу компании. Значит, как на себя? Он еще раз взглянул на Нагайо, оценив его сегодняшние способности к противлению вторжения и пришел к выводу. Должно сработать.  Дух на грани перехода. Ему можно подложить самую невероятную идею.

На разработку замысла ушло несколько месяцев. Сначала тщательное рассмотрение кандидатур привело магистра в окраинные земли. По сценарию требовалось существо как можно менее мелькавшее при всяких верхнесветских историях. Их был пруд пруди, а с его возможностями  – любая возникала как потенциальная претендентка на любого монаршего наследника. Покрутив колесо фортуны и так и сяк, магистр сделал, наконец, свой выбор. Девушка была не совсем юной, но мудрой, не очень красавицей, но, вдохнув в неё женские чары, магистр сделал главное – она была эксклюзивна, неповторима и обворожительна.

Мир наполнен всевозможными растиражированными красотками срисованными с основных брендов. Но мы-то знаем – нет ничего лучше неизвестности, незатёртости, нет ничего лучше легкого дуновения возвышенности шевелящего волосы у висков прикосновением к страсти, нежности, верности и непосредственности. Это интересная приманка – у меня такого еще не было. Да и не у кого… магистр, подняв ниточки жизней ничего не подозревавших созданий,  связал их прочным узлом, каким хирурги связывают рассеченные во время операции сосуды.

Посему, когда в каземате в следующий раз раздалось:
– Приветствую, Главу рода Нагайо, – послышался легкий стон, и нечеловеческие видения пролетели по стенам узилища.
Сколько минут в башне висело молчание. Тем временем, видения ,обернувшиеся черными птицами, иногда пролетали мимо стен каменного мешка, бросая лучи из черных зрачков за  толстые стены. Но умные птицы скользили бесшумно и неслышно. Годы заточения давали о себе знать. Птицы никак не могли поверить,  что жизнь вернулась в их крылья. Магистр наблюдал за этой немой сценой, находясь одновременно и там, и здесь. В конце концов, тени разворошили сознание своего властелина и скрылись обрадованные проделанным ими процессом в темноте миров.

Узник еще раз протяжно замычал, пытаясь связать воедино свое существо в бренном мире. Его сознание до конца не уяснило: нужно ли хозяину возвращение, есть ли у него желание возникнуть в этом пространстве вновь. Однако стоявший над  душой магистр был настойчив. Это нужно было пока только ему. И этого было вполне достаточно, чтобы повернуть шестеренки часов, и пустить этот застоявшийся в межпространственной промежности  механизм отсчета времени.

Маг–властелин добился своего. Гирьки потянулись к земле силой межгалактического притяжения, колесики, покрытые ружовым налетом, завизжали и стронулись с места, начав вращение на тонюсеньких  оськах. Мир включился четвертым измерением в триединство пространства.

– Почему ты здесь? – голос хозяина каземата был почти  не различим от мыслей.
Но бывшему на чеку магистру этого было достаточно. «Я был прав! – торжествовало его сознание, – мой род силен, он могущественнее Нагайо, ибо я и не попал в эту паутину, и сумел найти в ней брешь. Им придётся считаться с моим именем!»

Путем некоторых усилий, затрат энергии и уничтожения противостоящих его плану замыслов посторонних проекту лиц, путем вселения соответствующих доминант птицам рода Нагайо, магистр разрубил этот гордиев узел, которым был связан маг-бунтарь. Собственно его нельзя было считать настоящим бунтарём. Дело обстояло несколько наоборот, но годы перетертых желтых пергаментных страниц сделали своё дело. Мало кто помнил прегрешения, по которым род Наагайо был лишен своих почестей и полномочий. Да оно–то и не нужно особо никому – долгая память, как хвост ящерицы, должна периодически отваливаться и освобождать хозяйку от ненужных скоплений биомассы.

Нагайо, уже достаточно придя в себя,  удивленно смотрел на магистра. Только что воспроизведенный из  ничего  перед заключенным  мир в миниатюре рассказал бывшему великому магистру, с чем собственно к нему пожаловал архитектор миров.
– Зачем мне это?
– Ты получишь канал перехода в чистый город, еще лучше прежнего, – уговаривал седой с хитроватым прищуром сердолик бледнеясь под сводом каменного мешка, – с цветами и птицами, которых я уже отправил туда, и  тот  город еще красивее, чем прежде. Смотри же внимательно, их стая  потихоньку разрастается, скоро всю твою территорию очистят. Еще день или два, ты восстановишь здоровье, вернется твое самолюбие и энергия.

Узник прикрыл глаза. Картины, рисуемые магистром были соблазнительны, но кто лучше магов знает цену иллюзий. «Зачем мне это?» – стучало в висках. Тем не менее зная, что все его мысли воспроизводятся сиюсекундно у великого магистра,  внимательно между тем наблюдающего за каждым  перепадом настроения собеседника, а, возможно, и еще черте где, узник старался заглушить поднимавшуюся жажду жизни. «Зачем это ему?» – такая постановка вопроса было более своевременной, безопасной и логичной.
– Ты сделал ставку? – наконец,  выдавил из себя результат анализа прислонившийся к темной влажной каменной кладке силуэт.
У него было мало информации, посему точно расположить силы на игральном столе было затруднительно. Но всё же…да, и потом, в конце концов, возвращавшийся к жизни Нагайо знал, все раскладки ничего не стоят. Сегодня это пространство может быть красным, завтра серым, а послезавтра выдавать ту же информацию, но с претензией на серебристый или кристально-алмазный свет.
 Дело техники для непосвященных, путающихся в этих играх красок хамелеонов.

– Я еще вернусь! – пообещал гость, и свод каземата перестал белеть его профилем.

Мысленно Нагайо видел предлагаемый ему ко владению  простор,  и, надо отдать должное творцу – будущность, только что витавшая в этих стенах, манила его , соблазняла новой попыткой начать жизненный цикл, а не закончить его, канув в безвестность.
Припоминался суд, который должен был расставить все точки над «i». Но как-то слабо. В его будущих владениях мелькали новые замыслы и воплощения, которые перебивали послевкусие от подгнившего винограда. И с каждым денем жажда и надежда делали свое воскрешающее дело.


Как-то в видении он встретил прекрасную девушку у горного родника.
– Дай мне напиться, – голос был хрипловат и заторможен долгим отсутствием возможности с кем бы то ни было общаться.
Однако, девушка была не робкого десятка. Заинтересованно она присматривалась к неожиданно возникшему  страннику.
Нагайо, утолив жажду, перевел взгляд на первую встреченную за последние десятилетия девушку.
– Ты как здесь?
Услышанная из уст разговорчивой незнакомки  незамысловатая история порадовала сердце. Впутываясь в дела магистра, можно было ожидать чего угодно, но девушка была явно чиста и непорочна.

– Незнакомцы располагают к откровенности, не так ли? - спросил вдруг Нагайо, присев на огромный валун, перекрывавший родник весёлыми струйками сбегавший в долину.
– Собственно у меня чувство, что мы знакомы. Либо что могли быть знакомы в какой-то из наших прошлых жизней? – голосок девушки был не менее звонким, сродни  играющему мелкой россыпью алмазных искорок голосу горного водопада.
– Хорошо, – неожиданно согласился с чем-то своим узник, – пусть будет реинкарнация….

Вот с этого дня жизнь приобрела новые краски.
Теперь  узник,  оставаясь наедине,  мог подниматься, сначала с помощью магистра, потом, окончательно придя в себя – самостоятельно, в верхнюю часть каземата. Он мог строить планы на свое будущее, мог общаться со своими далекими птицами, так уверовавшими, что им еще раз придется взлететь в настоящее небо над их родиной; тем самым  узник подпитывался чистой энергией его соратников и делался все более уверенным в завтрашнем дне. Нет, он не был наивен. Его охраняла лучшая во вселенной стража, самые надежные заклинания и проклятия, самые кровавые сцены жертвоприношений, осуществленные верхними мирами, дабы обезопасить себя от возможности перехода из проходного пространства в какой бы то ни было из миров этого изгоя.
Но вера, помноженная на любовь и преданность….одна из наиболее глупых человеческих надежд.

Когда время неумолимо закружило стрелки запущенных великим магистром часов в едином хороводе видений-сновидений, планов и желаний, плод, завязавшийся в казематном безжизненном пространстве,  дал о себе знать.
– Мне нужно выйти отсюда, – голос Нагайо был тверд в своём намерении.
«Я был прав! – воскликнул в ту же секунду магистр, показав язык своему отображению в зеркале – мы сделаем это!!»

– Тебе нужна для перехода девушка, – если ты хочешь выйти как вочеловеченное существо, а не  затеряться как опальный преступник в чехарде этих наносфер.
– Думаю у меня есть такая возможность, – Нагайо был уверен в своих магических способностях.
На эту уверенность магистр только ухмыльнулся: « Горбатого могила не исправит».

– Тебе нельзя применять магию, – голос был несколько навязчив, а может это ревность выпустила свои острые иглы, – ты помнишь ещё об этом?

 И перед узником возникло что-то типа кристалла. Сгусток энергии не оставлял сомнений: узник был не просто страшен, он был безобразен, хотя есть особи ставящие целью вступить в контакт с такими изгоями. Но контакт не подразумевал вочеловечивания. Уж кому кому,  а Нагайо было известно – она должна была его полюбить. Причем не пожалеть жизни, если в том будет необходимость. А что такая задача перед ней встанет сомневаться не приходилось. Не постаять за ценой своей жизни в противовес его. Весы качнулись в пространстве, но не уравновесились:  узник ни в чем не мог быть уверен. Тогда стоит ли?

Опять пойти на адские  муки, когда можно спокойно скоротать свой век в этом пусть и  недружественном мирке, но который ему тем не менее  удалось приспособить для более менее сносного проживания.
Все его сомнения тут же перекочевали в банк информационных данных магистра.
– Мерзавец! Он решил, что сможет тихо–мирно кончить свои дни в этом бренном теле, – по привычке маг взглянул в зеркало в дальней комнате, – никто ему не позволит так выкрутиться из положения.

И магистр привлек на свою сторону птиц узника. Стая должна жить на воле. Она должна расти, иметь ареал обитания, иметь свои интересы и область пропитания, в конце концов. Не могут вечно  они прозябать – питаясь крошками от чужих обедов. Стая подняла планку и, вычислив вероятную соломинку, обратилась к девушке. Да, той самой, которая могла поспособствовать их возвращению. Стая не была натренирована вызывать какие бы то ни было человеческие чувства, но она была едина и цельна в своем стремлении, а все  чистые помыслы рано или поздно попадают в одну реку светлой энергии и переливаются из сосуда в сосуд. «Мы сделаем это» – решила стая. И они сделали то, что не смог внушить узнику магистр, то,  что побоялся внушить девушке сам узник, ибо чародейство в таком деле было строго неприемлемо.

И так…
– Как ты себе представляешь мой проход по мирам? Там полно наушников, средств обнаружения и оповещения. И что мне это будет стоить?
Магистр смотрел на это жалкое существо,  на его потуги возвратить себе человеческое лицо, но жалости не испытывал. Властелин, готовившийся к нечеловеческой роли,  с момента рождения был лишён людских чувств, именно, так задумывалось его воплощение в этих мирах. Да, он искусно мог разыграть любое состояние, но это было совершенное воплощение разума и изощренности ума. Мысль не нуждается ни в каких человеческих проявлениях, кроме разве что одного – всеобъемлющей власти и то только для того, чтобы стать бессмертной. Ибо тело  бренно, а она должна существовать вечно. Только это порождает неисчислимые интриги и алтари. Ничего более.

– У меня есть план. Кстати, его придумал не я, – магистр был честен, когда это входило в его планы.
Эта честность была хорошо видна заключенному.
Действительно, не  так давно пригласив в одну из своих запрещенных лабораторий своих же не во всё посвящаемых учеников и воодушевив последних  возможностями ничем не контролируемого разума, магистр добился желаемого. Идея родилась ниоткуда.
Сейчас перед Нагайо открывалась записанная в лаборатории картина обсуждения возможности перемещения заключенного в пространстве. Всё было чисто. Никаких подвохов.
Эта воспроизведенная в башне сцена преследовала две цели. Во–первых, узник должен был увериться в целомудренности  замысла. А кто  лучше непосвященных,  рвущихся в бой с непознанным, молодых учеников магистра мог справиться с такой задачей. Во– вторых, ознакомление на местности  давало возможность самому Нагайо корректировать взаимодействие людей магистра и людей Нагайо.  А птицы последнего понимали и слушались только своего хозяина. Это приходилось всенепременно учитывать.

Замысел молодых экспериментаторов был наивен и прост. Для девушки, которая уже  была посвящена в тайну предполагаемого побега, отводилась ключевая роль. Образ, подобранный для соучастницы, был одновременно мил, и мало привлекал к себе внимание посторонних.  Избраннице киндер-вундерами в лаборатории было изготовлена специальная лягушачья кожа. Нет, она только с виду была скользкой и бородавчатой, что отталкивает обычно приверед от лягушек и жаб, делая последних соискателями коварных оргий злых демонических сил, хотя в  принципе это дело вкуса – наша любовь и не любовь. В частности девушка была лишена таких предубеждений против земноводных.

 Но мальчики магистра постарались: кожа был приятна на ощупь, нежно касалась кожи, и давала впитать заключенную в ней живительную влагу каждой клеточке обладательницы этого чуда рук человеческих.
– Мы не волшебники, мы только учимся, - восхищались между собой содеянным  молодые ученые, - то ли еще будет….
Девушка под видом лягушки была благополучна материализована в башне узника. Там были проведены все необходимые ритуалы и план практически встал на точку отсчета. Обратного отсчета на старт.

– Зачем ты позволил этим неучам узнать тайну трансформации? – сын магистра редко появлявшийся перед великим отцом смотрит ревностно и укоризненно.
О, человеческие нравы. О, боги, если бы вы и были, можно ли придумать худшее наказание – его сын не был столь же совершенен, как создатель. Где-то произошел сбой энергий, и ревность которая в отце дремала и не выдавала его с головой при посторонних в его отпрыске грызла пространство своим превосходством.
– А ты рассчитываешь всё иметь не прилагая собственной головы?  – голос отца механичен, как и всегда, никаких  эмоций в окружающий эфир, дабы не создавать вихрения энергий, которые можно считывать неизвестно где, никаких чувств – студень так реагирует на происходящее. Студень головного мозга. И это великое преимущество в подконтрольном пространстве.
– Что ты хочешь сказать? Почему ты не дал мне поиграться с этой плотью? Зачем они тебе?
– Сколько бессмысленной горячности? – глупо будет, если его сын окажется неспособным наследовать отцу. Да боги отдыхают на детях гениев.

Хотя…могут быть исключения. Допустим физическое уродство вполне может компенсировать жертву богам. И если его сын окажется еще большим моральным уродцем, чем возможно в самом нижнем пределе, то вполне возможно умственные способности сравняются с родительскими. Это его единственный шанс! Но получить ответ на незаданный пока вопрос он должен сам -  если он вообще что-то способен воспринимать логически.

– Тебе и возможности в руки, – мысли родителя создавали необходимый резонанс в реале, – докажи что этот их план переплюнуть твои возможности – чушь собачья. С одной  стороны тренировка твоих возможностей не на этих вымышленных тренажерах, в условиях максимально приближенных к боевым. Во–вторых,  мне,  как понимаешь, надо знать твои настоящие возможности. Это всё.

–  Мне надо организовать  утечку информации. Узник одного из промежуточных миров собирается при поддержке своих вырвавшихся на свободу подопечных совершить проход между мирами.
– И кто он?
– Нагайо.

В мирах начались облавы и терния между сферами, кое где полетели искры и головы. Как проскочили стаи птиц между границами миров никем незамеченные и неотмеченные, и куда собственно?

– Ты милая девушка, – у горного родника с избранницей Нагайо беседует поджарый старик, – но подумай. Это величайший преступник, и его кровь лежит на многих холмах земли.
– Я смогу его исправить, – девушка незаносчива, она героически и стоически воспитана, и вполне вероятно не будь этих внешних воздействий, не окажись она пред выбором величайшего пути, ей бы и в голову не пришло поучаствовать в подобном мероприятии.

Но теперь. Отступаться в последнюю минуту. Да и потом еще надо понять: чем она собственно рискует, настаивая на своём: «Я смогу стать ему вровень изменить его в лучшую сторону, утолить его разгорячённую кровь и наделить собственной мудростью и осторожностью. А великие и не должны вписываться в общепринятые рамки».

– Я не ошибся в вас обоих, – а когда ты ошибался?
Глаза чисты и девственно доступны твоему проникающему взгляду.
– Тогда поступим так. Кожа, что подарена тебе, никакой ценности не представляет. Её вдохновительницей являешься ты. И только ты. Мне ли не знать. Небольшое её усовершенствование никому  не повредит.
– Что значит усовершенствование? – девушка помнит:  Нагайо и ребята примерявшие и подгонявшие кожу по фигуре строго на строго запретили давать её в руки кому бы то ни было.
– Я же маг, глупышка, – если  бы мне было нужно, то получил бы всё необходимое и не ставя тебя в известность, – старик мудр и приятен в посвящении непосвященной в тонкости взаимодействия высших миров, – на твоем месте, желая помочь, я не останавливался бы перед тем, что тебе не дано знать.

– Но что же буду в таком случае делать я?
– Ты не нужна пока на том поле брани, храни себя как зеницу ока, – старик легким дуновением провел по волосам, – мне кажется, ты мне ещё пригодишься.

– Мы заметили подмену. Кожи ты не увидишь, – и это лучший его ученик.
Неблагодарность людская.
– Да знаешь ли ты чьим это средства вправлены в складки этой кожи? – магистр прячет злой прищур в ресницах мирозданий.
– Чьи бы они не были, но это наших рук создание, – грубить не стоит,  но смолчать непосвященному трудно. Да и смолчи он, все остальное можно прочитать вне поля реала.
– Вернёшь мне деньги, потраченные им на это воплощение, тогда поговорим.

И так….. ловушка для беглеца…
И так……… кожа,  лишенная первозданности никому не нужна…
А бывшая хозяйка? О,  она готова повторить подвиг еще раз….

И так…. Сынок оказался способнее лучшего ученика, что и следовало доказать, на его потомстве богам отдохнуть не удастся…
И так….
Узник не сбежал…но сама его попытка – это верная карта прохождения старику в недоступные ему миры. Причем под прикрытием этой разодранной на колеснице миров кожи…… И потом такие искореженные человеческие останки имели не только жестоко-безжалостное назначение – запугать.

И так….ребята….. они еще будут знать……