Шоферю, сплошное блин движенье

Шоферю, сплошное блин движенье, разве что откинешься поспать.
На работе, вышкой наслажденья, о сиденье геморрой помять.
И не смотришь за окном пейзажи, мысль – доехать только поцелей,
И почти не замечаешь даже, ускользающих из жизни дней.

Чтобы, как ни будь, дорогу скрасить, подберёшь кого то, по пути,
Попадаются такие мрази, что захочешь сам пешком идти.
Правда расстаюсь с такими быстро, ведь всегда волына под рукой… 
Но однажды, ехав в поле чистом, по простой дороге грунтовой,

Подсадил идущую деваху. Так годов, примерно, тридцати,
Без облома та залезла, махом, дело было вечером, к восьми.
Сумки за сиденье побросала, улыбнулась: «Верою зовут» -
Сердце у меня не из металла, оценил попутчицу на Gut.

У неё приличная витрина, выставлена была, напоказ.
У меня в штанах очнулся псина, намекая на вечерний час.
«Едешь то куда?» - «Да мне до гребли» - «Мне намного дальше» - «Довези» -
«Ну а как потом…» - «Ты на счёт ебли? Хочешь так сказать? Не тормози.

На примете есть одна хатёнка, можем в ней немного отдохнуть…» -
Оценив напористость бабёнки, вот держу я на Крыловку* путь.
Ни к чему любовь на расстоянии, повернул я на станичный тракт,
В щекотном, каком то, ожидании. Что мне даст сегодняшний контакт?

Едем мы знакомою дорогой, я бывал здесь ране, иногда,
И воспоминаний очень много… Пальцем тычет Верочка: «Сюда».
Не к чему таиться друг от друга: «Но ведь это дом Сковороды?» -
«Да, я его бывшая подруга» - Во ибать заехал я куды.

«Я такой бы чтоб проехать дале» - «А зачем? Хозяина ведь нет» -
«А Елена?» - «Да её видали в Краснодаре,  делавшей минет».
Что то я немножечко очкую, быть с тобою в хате у врага.
Ну а в общем чем же я рискую? Лишь расширю знаний берега.

Путь открыт и мы проходим в залу, никаких излишеств не видать,
Ничего так, даже пыли мало, главное, двух-спальная, кровать.
Женщина – это болезнь мужчины, я не исключение тут: «Мать -
Сделал я прожорливую мину: Выпить есть а что бы пожевать?»

Как здесь оказался, что случилось? Но не дала мне закончить мысль,
На столе всё мигом появилось: «Открывай напиток и садись».
Вискарю я отвернул головку, по стаканам, быстренько, разлил,
Выпили, корейской съел морковки, ощущая прилив свежих сил.

Всё, о чём мы думаем, бывает, пусть такого я не ожидал,
Только вечер встречу продолжает, я попил, поел и речь держал:
"Расскажи, Верунчик, сделай милость, я ведь не пойму, что здесь и как,
Как ты в этом доме появилась, Сковородкин что, совсем дурак?

Я немного их семейство знаю, они чем то, очень так, больны…
Им лекарства уж не помогают, и не действуют на них увы.
Корчатся они в руках разврата, их не прёт простая чепуха…
Что ещё этим животным надо, снести совесть на алтарь греха?"

«Ты знаком, однако, с ними, вижу» - «Да не много, и не мало лет,
Я не в первый раз под эту крышу, здесь мне часто делали минет.
Когда этот, мерзкий недоносок, улетал ещё на Севера…» -
Вера мне ответила засосом,  я целую шейку, на ура…

«Ну их…» - и вот мы уже в кровати, ничего так, мяконько, у них.
Вот тебя уже беру я сзади… Что ещё нам надо для двоих?
А потом - немного кувыркаясь, видимо прошёл недаром день,
Я по стариковски забираюсь, на твою лохматую пи.день.

Или мы колышемся, иль стены? Но приятно это продолжать,
Мы с тобой довольно откровенны. Ведь нам в сексе нечего скрывать?
Хорошо окончилась дорога… Я качался, груди теребя,
Не прося от жизни очень много, мне, пока, хватало и тебя.

И проверившись на совместимость, и поймав, чувств откровенных, суть,
Понял отдохнуть необходимость, и напитком силы возвернуть.
Сели обнажённые, испили: "Ох и шаловливая ты мать..."
Вроде я и был ещё не в мыле, только захотелось полежать.

А Верунчику простой не в жилу, и не хочет этого скрывать,
Видно за себя, кому-то, мстила, и обиду хочет наверстать.
«Ты устал?» - «Да отдохну немного» - «Ну так есть помощник, покажу,
Он сейчас придёт к нам на подмогу, с ним я не одна, подчас, дружу.

И из под подушки вынимает, пояс, и три сменных фалосА.
Меня диким смехом распирает, хоть щипай на жопе волоса.
А Верунь на полном, на серьёзе, предлагает пояс пристегнуть,
И при вялой писюна угрозе, ей в морщину жадную воткнуть.

«Знаешь, как мы тут, на переменку, с Колькою игралися в любовь?
А порой включалася и Ленка, это лучше чем в очко морковь.
Правда у него сейчас дилемма, выпадает анус на ходу,
Но решает эту он проблему, как и Ленка, подошьёт пи.ду.

Молча, я глотаю откровенья, как то неудобно прерывать.
И чтоб пояс тот предать забвенью, покривившись вынужден еб.ть…
Всё поставив, в первое свиданье, Верка не учла свой перегиб.
Приближая время расставания, чтобы я от страсти не погиб.

Хорошо, что алкоголь, подмогой, подымал во мне адреналин.
Ну и повстречался с недотрогой, я уже к любви её пингвин…
Ты пи.дой махала оголтело, не хочу я больше слышать слова.
Ни к чему, когда кричит так тело, и на всё чарующе готова…

Петухи спасают, в третьем часе, рядом пал, и лишь хочу поспать я.
А тебе, бл.дь, хорошо, заразе, страстной жертве пьяного зачатия.
Наконец-то я уснул, под среду, ты, под боком, жарко разметалась,
Чтобы не мешать клопам обедать, а до Утра лишь такая малость.

В семь уже поднялся, по привычке, выпил, в опохмелье, молоко,
Ты спала, шальною молодичкой. Было с тобой просто и легко.
Мысль мелькнула, трахнуть в расставание, чтобы не икалось по пути,
Но взглянув на грудей колыханье, не рискнул, тут только разбуди.

Написал ехидную записку, и воткнул хозяйке за портрет,
Будет Ленке, как прочтёт, ириска, или для хозяина омлет.
И через минуты мне, под шины, лились неизвестности пути…
Вновь я был придатком для машины, с жутью одиночества тоски.