Здравствуй, Луна, ты прости, я мечты сочинил

Я в первую ночь,
как Господь,
сочинил свое небо,
бескрайнее,
синее,
сочное,
вроде бы,
в свете солнца лучей.
Про сон я забыл,
ведь усталым,
я, собственно,
не был.
А ты?
Про тебя
я тоже забыл,
ведь вышло,  что,
собственно,
был.

Вторая бессонница лунная -
на написание моря,
добротно-синего,
достойного айвазовского пера.
Душа была
клавишно-струнная
изранена счастьем морского утра.
Ты что-то писала?
Прости,
я в порыве внезапного счастья
опять
про тебя,
как про полночный свет позабыл.
Но грешен не этим я –
лишь своей
недописательской мастью.
Ах, знала бы ты!,
как по морю парусник плыл.

Его стройностанная мачта
держала белеющий парус,
повисший в воздушно-морском бытие.
И одинокий рыбак,
налегавший на весла,
гнал судно без перерывов и пауз
навстречу своей непокорной судьбе.
Я сжалился,
сотворив,
ласкающий ветер,
который бы с парусиной играл.
Рыбак оказался вдруг самым счастливым на свете
и песню себе сочинял.
А ветер
пенил цветущие синие волны,
влюбляясь в воздух сильнее,
чем я когда-то в тебя.
Я помню,
в ту третью ночь –
в сиянии радостной тверди
не находил в звездной карте
твоих грустных глаз.

В четвертые сутки,
терзаясь сомненьем и болью,
я создал
недосягаемый
смертному рай.
И ливень,
с особенной
жизневдыхающей ролью.
Впрочем,
сама почитай.

Без сна и без пищи,
питаясь лишь словом небесным,
прости,
я тебя,
хоть на миг,
но позабыл. 
Надежда была,
что на пятую ночь
ты во всемирной
отыщешь:
- Здравствуй, Луна
- ты прости
- я ушел
- но мечты сочинил
Знаю я,
что мое неказистое слово
пробудит в тебе
сотни неизведанных чувств.
Я ж потому возващаюсь все…
снова и снова,
что мир
без тебя
прост,
невзрачен
и пуст.