Наполеон

 

В 1994 году в московском издательстве «Аграф» большим тиражом вышла книга: Шарль Бодлер. «Искусственный рай». Уже в самом названии этого издания – ложь. Трактат великого поэта правильно переводится так, как перевёл его я, издав в 1991 году в литературном агентстве  Руслана Элинина – «Искусственные Раи». Но так уж устроена издательская кухня: берётся уже готовый перевод, фраза переизлагается дрянным языком, затем это выдаётся за новый перевод – и первопроходцу, то есть, в данном случае – мне, ничего платить не надо. Но если бы дело было только в жадности издателя! Книга иллюстрирована так, чтобы не только я, переводчик трактата, но и исследователи литературы   догадались, что каждая из её иллюстраций – это карикатура на Вадима Алексеева. На форзацах, к примеру, намалёвана иллюстрация к моему переводу сонета Бодлера «Неудача» по его первых стихам:

Опять твой путь тернист и крут,
Сизиф, и пытка бесконечна…

Но главная оплеуха Вадиму Алексееву помещена на обложке (кстати, твердой, долговечной), изображающая мастурбирующего Наполеона в ночной рубашке и в треуголке. В том, что карикатура адресована именно мне, я нисколько не сомневался, так как на одной из вкладок помещён в качестве иллюстрации портрет Шарля Бодлера работы Юрия Лаптева, которого я пригласил для оформления «Цветов Зла», изданных мною за свой счёт в Симферополе в 1994 году тиражом около 80 экземпляров.

Если кого-то обозвали Наполеоном, значит тем самым сказали, что у оглашенного мания величия (мегаломания). В этой ситуации возможны две стратегии: оскорбиться и попытаться привлечь обидчика к суду за нанесение морального ущерба, чего, наверное, от меня и ждали, и тем самым обречь себя на неминуемый проигрыш процесса, и тогда ярлык «Наполеон» будет оправдан, либо… согласиться с предложенной игрой! Какие на это у меня были основания? Вспомнилась строка из песни Владимира Высоцкого: «А в это время Бонапарт переходил границу!», и другая, Булата Окуджавы: «Рядом с императором едут генералы, генералы свиты…» Два пророчества – это уже не случайность! Хорошо же, сказал я себе, будет вам Наполеон! Так родилась эта книга. Читайте, завидуйте: я – Наполеон Бонапарт!

Віки їв
І має мовк
Кій кіїв,
Собакам вовк!

(Анаграмма имени «Киев»)


Наполеона вызывали?
Как это «нет!». Я что, глухой?
Порядок тут у вас плохой,
Блин, тили-тили-трали-вали!
Где нефть, где газ – попрадовали?
А чем пахать теперь – сохой?
Мужик весь пьян, разбой лихой
На всех дорогах… Не Москва ли
Виновна и в Руси развале?
А что такое «джет», Сухой,
С приставкой «супер»? Ох-ох-ой…
Зачем так самолёт назвали?
Ну вы лохи! Гей-фестивали
Есть, а Левша ваш где с блохой?

Вежливость желательна, но не
Для наглого Ангела, который
Отдаёт приказ многоповторый
В рупор – на войне, как на войне! –
Восседая на белом коне.
Слышится гул пушек рокоторый,
А затем гром ядер, гулу вторый,
Что разорвались на стороне
Войска неприятеля. Вполне
Точный выстрел хитротраекторый
Из обоза сотворил заторый
Тромб – и кто на поле равен мне?
Холодно, жаль, в северной стране,
Весь в снегу дол широкопросторый…

Император, но теперь не Франции,
А России, хоть на поле он
С маршальским покуда жезлом в ранце и
Даже не капрал Наполеон.
Воли ещё мало в новобранце и
С золотом пока что галеон
Он не отыскал в Жопозадранции,
Где улыбка стоит миллион.
Но уже с презреньем императора
– Должен он когда-нибудь им стать! –
Отказался сир с пылом оратора
Бисер перед свиньями метать
И стихи читать перед солдатами…
Ан не казаками бородатыми!
 
Наполеон Бонапарт проиграл,
Ибо не выиграл сраженье
Под Ватерлоо… – И кто б нагло врал
Про англичан пораженье?
Ну а под Бородино? Кто украл,
Чтоб скрыть царя униженье,
Эту победу? – Лжецов генерал.
Длинное словоблуженье!
Но Льва Толстого чёрт, впрочем, побрал
Даже не за искаженье
Фактов истории – жрал граф да срал.
Взят был и в мужесолженье.
Ну так подол кто России задрал
И ввёл её в положенье?
 
Как не прийти тебе ко мне?
А то давай я Бонапартом
Войду в твой город – сброшу пар там.
Не говорят «нет» Сатане.
Вот как приснюсь тебе во сне!
Раз вновь Эллада – быть двум Спартам!
Сложивший гимн скрипящим партам
К тебе подходит – ты в цене…
Наглый. Как правда откровенный.
И вдруг – плен глаз твоих мгновенный –
О Муза! Я в твоих зрачках
Обрёл источник вдохновенный!
Теперь я сед. Хожу в очках.
Но всё такой же дерзновенный!

Поверишь ли ты в Бога, литератор?
Если поверишь, то изобразит
Тебя Наполеоном паразит
Содомский – твоей книги иллюстратор:
В ночной рубахе дрочит император,
При этом в треуголке он. Сквозит
Такая к тебе ненависть! Тильзит
Не может всё забыть тебе люстратор
Империи Российской, перлюстратор
Всех твоих писем – кто как ты дерзит?
А это он отечеству пользит
Глумленьем над тобой так, твой куратор,
За то что ты, как я – самокастратор,
А он вот нет. Фу, ландышем разит.

Аплодисменты и рукоплесканья
Сжирают уйму времени, а мне
Работается в собственной стране –
Ну и спасибо! Что толпы ласканья?
Да и не их исполнен я исканья.
Я слишком горд для шумной славы. Не
Оказывайте мне её. Вполне
Хватает же публичности. Не ткань я,
Рассматривать меня чтоб как узор.
Выставили поэта на позор,
Грех юности его сделав публичным?
Лютей нет славы! Хватит её мне,
До конца жизни, сыт ею вполне –
Украв оргазм, мальчишка взят с поличным!
 
Я догадался: очевидна
Отныне ложь твоя, Москва,
И твоя участь незавидна,
Раскормленная невдова.
Третьего глаза ясновидна
Способность проницать слова:
Имя «Чернобыль», вот, на вид на!
О нём уже гудит молва!
Если великая держава
Строит на лжи свой новый дом,
То… Не ошибся Окуджава
Виденьем – верится с трудом? –
С Высоцким: даст скифская Спарта
Наполеона Бонапарта!

Мистическое свойство влиять на
Системы автоматики сложнейшей
С целью посеять панику с дальнейшей
Отменой всех законов Сатана
В Чернобыле опробовал, страна
К аварии, притом наигрязнейшей
Причастен гений нации, умнейшей
Всех прочих себя мнящей, да цена
Экспериментов их для нас страшна.
Задачей что теперь для нас важнейшей
Является? – Чтоб нации вреднейшей
Не стало, но на ней лежит вина
За горе! Бонапартия она
Произвела для власти всеполнейшей!
 
Московское радушие: хоть койку
Где тёплую найти на семь часов?
Москвич дверь закрывает на засов,
И выброшен ты, нищий, на помойку.
Что ж! Совершим тогда на ней попойку.
Пора б заснуть, да булава трусов,
Торча, мешает. Для свиней и псов
Есть зрелище: член, ставший в «смирно!» стойку.
Творец сего перфоменса в Москве
Отряс с ног прах, быв предан злой молве.
Отраднее Содому и Гоморре,
Написано, чем городу тому
Будет, теперь понятно, почему?
Наполеон  живёт при Чёрном море.
 
В Москве их, педофилов, столько, что
Впору вести речь о своеобразной
Селекции подонков. Был ли кто
В столице осуждён за это праздной?
Убийца педофила там зато
Срок получил. Рукой с силою разной
Ударить можно… Осуждён за то,
Что, возмущённый сценой безобразной,
Не рассчитал удар. И все молчат.
Никто на демонстрацию не вышел.
«Долой Содом!» в столице не кричат.
И только я панно бисером вышил,
Убийство гея прославляя, но
Где выставить прекрасное панно?
 
Зло в гильотине, но ведь и добро!
Летит вниз голова при ликованье
Толпы! С аплодисментами вставанье
Сира, в чьей бороде уж серебро.
Упала бы монета на ребро,
Казнь заменил бы зверя, лютованье
Известно чьё, на срока отбыванье
Пожизненное в клетке. Не храбро
Зла воинство зато! Воздал в недро
Чиновничеству как за отставанье
В науках и без пользы пребыванье
В структурах власти сир хитромудро? –
Вмонтировал им микрофон в ведро –
Не «голова» же дать ему названье!
 
Плоха плаха. Пока палач топор
 Заносит, может ёрзнуть головою
 От страха-то казнимый, много вою:
 "Для подбородка есть же тут упор,
 Упрись, да и замри, я в деле спор.
 Ни разу, что ли, с курицей живою
 Такое не проделывал? Конвою
 Скажу - плетьми сечь будет до тех пор,
 Пока ты не смиришься..." Гильотина
 Гуманней: "Не мычи же как скотина,
 Глаза закрыл и жди себе, молясь.
 Так поступая, смерти не заметишь.
 Но ежели ты в ад, где черти, метишь,
 Не закрывай, презрительно хмылясь!"
 
Мы – боги и Бог мог бы называться
Богом богов. Мы сами – пантеон!
Но как будет Господь именоваться? –
Спросили мудрецы горы Сион.
Знать нужно точно, чтоб не сомневаться,
Сошёл на землю Он или не Он?
Как нищий будет есть и одеваться,
А небо вопрошать, как Гедеон.
Над сиром будут мрачно издеваться.
Сир выставлен на черни оплюон.
Труды сира не будут издаваться –
Мегаломан Он-де, Наполеон.
Богами будет со свету сживаться
Рекордов интеллекта чемпион. 
 
Сговор теней и заговор пророков
В том состоит, что в год, и день, и час
Известный Исполнителю всех сроков,
Лев прыгает, не видимый сейчас,
И нет в нём человеческих пороков.
На Красной сядет площади в ночь ас…
Как стихотворец Дан – не Сумароков.
В нём Хима и Кесиль, где пьёт млечь Ас…
И, сговора теней не прерывая,
В редакцию газеты он войдёт,
Лев прыгнувший, и, взятки не давая,
Редактора её с ума сведёт
Отказом за меньет – «Шедевров клад, но…»  –
Стихи в ней поместить свои бесплатно.
 
Вы Наполеона вызывали?
Бонапарта приглашали вы?
Спиритизм виновен здесь едва ли,
Но есть императоры, как львы.
Разве, тили-тили трали-вали,
Нет, когда ещё не у Москвы,
Но уже под Харьковом я? Звали!
Прокричали в уши всем волхвы.
Взяв Москву без боя, я на Лондон
Око своё Вия обратил,
А там рифма страшная: «На слом дом!»
Все породы псов Лондон скрестил.
Получилась новая: геена
Лондонская. Пасть её – геенна…

Одни француз, который был речист,
Сказал: «Земли соль – ритор и софист».
Я с ним согласен, ибо сам философ
И в истины исследованье ист.
Ответы есть у нравственных вопросов.
Я не пишу на ближнего доносов
И совестью не грязен, ибо чист,
Неприхотливей уличных барбосов,
Я – киник, оттого и ригорист
В морали, если надо – скандалист:
«Подобен ты корзине абрикосов,
Гнилых, народ злой. Хоть ты не флейтист,
А рот накачан как! Помп и насосов
Мощнее он! Ты, верно, органист…»
 
Английский язык оказался
Лингвистами раскритикован.
А ведь всемогущим казался!
Одних наплодил пошляков он
В конце века. Зря состязался
С поэтом, который закован.
Ты с Наполеоном связался!
В лингвистике гений подкован.
Английский язык Бонапартом
Отправлен, отживший как, в нети.
Чем славен он был? Так… Поп артом.
Скучны, право, битлосы мне те.
И ни одного нет поэта…
Подставка он без статуэта!
 
– Ваше Величество, сажать
Картофель будем ли на грядку?
– Естественно! Но чтоб рожать!
И не все сразу. По порядку.
Эй, полно кони, хватит ржать,
Всё, получите разнарядку:
Кобыл (но чтоб не обижать!) –
Ожеребить. Даёшь разрядку!
Женщины будут обожать
Сира – играть в саду с ним в прятку…
А он их будет приближать,
Хранить волос срезанных прядку,
Стихами фрейлин ублажать…
Русскую Тантру я не зря тку.

Ваше величество! Приличествуют вам
Дворцы, а не гнездовий птичьих кровли!
Но Сир! Ведь не Каддафи же вы – кров ли
Палатки Сима, юрта да вигвам?
Но Бонапарт неумолим. Словам
Челяди льстивой не без хладнокровли
Внимает и чела суровой  сбровли:
«Ша! С милой рай и в куще, по молвам».
Любовь моя! Зачем тебе хоромы,
Когда шалаш есть, а в нём я? Со мной
Была б ты за стеною травяной,
Что каменной прочней! Слышее громы
И травы пахнут душно… Рай в душе!
Давай уединимся в шалаше…
 
Ликуй от счастья, дщерь Сиона,
Радуйся, Иерусалим!
Послал Господь Наполеона –
Не Магомаев он Муслим!
Спаситель кроткий на ослице
Грядет, а грозный – на осле,
Тельцу явить чтоб и телице,
Кто тут хозяин на земле!
Слово на сыне подъярёмной:
Не отступает ни на шаг
Он от ослицы – с ношей стрёмной
Грядет к вам молодой ишак!
У гомосексуальный пар-то
Тремор при виде Бонапарта
 
Наполеон ещё не атакует,
Ну а Кутузов сдать уже Москву
Готов ему, пускай в ней пошикует,
Чем на Санкт-Петербург ведёт братву.
Мудр был старик! Ведь он там затоскует,
Солдаты всё съедят, даже ботву...
А горечи обид сир так взыскует -
Зло пошутили с ним на рандеву
Две прошмандовки: "Тетерев токует!"
Уж лучше бы снесли ядром главу.
В Москве пусть триумфатором ликует,
Не жалко разбитную невдову.
Экзотику её пусть посмакует...
Кто жил во сне, тот грезит наяву!
 
Каков литературный авангард!
Наполеон ввёл рифменный стандарт.
Все стихотворцы дружно возроптали:
"Мы не хотим так рифмовать, злой бард!"
Декрет Наполеона истоптали.
В знании рифм они весьма отстали.
Отрыв такой, что весь пропал азарт.
Немного пробежав, уже устали.
Но где твоя одышка, Бонапарт?
Газель так настигает леопард,
Как рифму ты. Писать аж перестали
Кутузовцы. Рифмический поп-арт
Закончился. Дни классики настали.
В устах Наполеона - лязги стали.

Наполеон живёт один.
Никто не ходит к Бонапарту.
Сир уже дожил до седин,
А школьную всё помнит парту.
За ней, ещё простолюдин,
Сидит с Еленой он. Про Спарту
Урок истории… Из льдин
Эту бы сцену я поп-арту
Дал изваять! Как тает лёд
И там, и здесь под вешним солнцем!
Наполеон стал стихоплёт,
Жён и девиц стал обессонцем,
Елена – островом… О нём
Не без печали вновь вздохнём.

Наполеон я Бонапарт, разбивший напрочь
Полки Кутузова и под Бородино
Выигравший битву. А теперь мне всё равно.
Россию гордую попробовал я на прочь.
Сколько здесь женщин! Прогнана жена прочь.
Завоевателя, знать, не было давно.
Я обрюхатил много баб. Дитя одно
Хотя б узнало, папа кто! Скучна прочь...
Я отомстил за оскорбление, что мне
Нанёс князь глупый столь же, сколь спесивый.
Я совершал один поступок некрасивый,
Впрочем, простительный который на войне,
А он, дурак, это увидел и огласке
Предал за то, что не нашёл моей обласки.
 
"Наполеон ты злой, мегаломан,
Пьяный корабль, который бескомпасен,
Бийца ночной - общественно опасен
Злой караимский жидобасурман!" -
Дали понять в дурдаме мне. В карман
За словом не полез я, но припасен
Спич у меня всегда: "Кто, я неспасен?
А вот про Соломона мой роман!
Вдруг не Наполен, а Соломон
Брошен в застенок для умалишённых?
Царь, я ответа жду от вопрошённых!
А то сильны вы только делать шмон,
Ища в трусах огрызок карандашный...
Флакон из-под духов я безбалдашный!

Наполеона не спасло
 Его величие от плена,
 Судьбой на остров занесло,
 Затем и названный "Елена",
 Что на челе сира число
 Зверя отсутствует. Полена
 Шипение в камине зло:
 "И ты, как мы, наследье тлена!"
 Наполеон не постелил
 Себе соломки, чтобы падать,
 Он не употреблял белил,
 Ресниц не красил. Что толпа дать
 Могла ему кроме любви?
 Сир не поклялся на крови!
 
 Ваша шутка надо мной: на книжке
 Онанирующий... сами кто
 Видите, дочурке и сынишке
 Моим очень нравится - а что?
 Попа тоже грешен! Есть манишки
 У любого. Стало быть, на то
 Дал отраду Бог рабам в винишке -
 Не бунтует пьяный раб зато!
 Но раз можно вам шутить задорно,
 То тогда разрешено вдвойне
 Пошутить ответно Сатане:
 Презик ваш от спермы мыслит вздорно:
 "Надо развивать гомотуризм", -
 Ух, каков момента историзм!

 Ценность книжки в том ещё, что шутки
 Новый вид здесь смело утверждён -
 Ноги можно резать у Машутки,
 Сын раз ко столбу так пригвождён!
 Страшная обида у Мишутки
 На всё человечество: рождён
 Он для осмеянья? Шутки жутки
 У людей, теперь зверь убеждён.
 И ведь нет признать чтобы неправду,
 Но "что тут такого?" говорят.
 А гиперболоида направду
 На Москву не ждали? Да сгорят
 Жители столицы от позора!
 Жги их, огнь пылающего взора!

Чтецом быть – крест. Тебя все, у кого
Читателя отбил ты, потому что
В сонете бог – понравится кому ж то? –
Возненавидят: «Фас! Ату его!»
В Москве у бога нету никого…
За что же так не любит почемуш та
Купчиха, что на водах многих? – Муж то,
Но с сисичками… Ах! Сексменьшинство…
Пошла буржуазия, но стократ
Пошлей она в столице государства,
Приговорён в котором вновь Сократ
Выпить цикуту. За неблагодарства.
Ему издали книжки три, а он
Сосать не стал. Каков Наполеон!
   
Право топора в право полена
Ежели вписать, то аккурат
Вавилонский выйдет зиккурат!
Но завоеванье пуще плена.
О, как я любил тебя, Елена!
Но не обретений, а утрат
Стала б ты виновницей. Я рад,
Что не стала. Мне ли встать с колена?
Нет, пускай меня изобразит
Живописец, но отобразит
Лик и стан твой, как во время оно,
А меня пусть старость поразит.
И контраст мечом пускай разит.
Рай так наказал Наполеона...
 
Мадам де Сталь Наполеона
Как-то спросила на балу,
А втайне не она ли он, а?
И напоролась на пилу.
Сир из ответов миллиона
Выбрал один: "Лучше б в полу
Ты родила уж, галиона
Чем ждать на восковом полу
С золотом инков!" У остроты
Выросли крылья сразу, я
Люблю такие завороты,
Вот у кого душа моя
Училась фехтованью словом -
Муж с душой девы я назло вам

Ещё есть львицы светские, они
Сами себя такими почитают,
В душе о светском льве они мечтают,
Но сколь её рыканьем ни мани,
Без предоплаты за сеанс ни-ни!
Они-де приглашений не читают,
Но гонорар свой сразу вычитают,
Что ты согласен, только подмигни!
Да, иронична жизнь, как ни взгляни:
Браком они себя не гюльчатают,
А от тоски ночами причитают -
Старость близка, летят за днями дни...
Мадам де Сталь! Сарказм не мне вмени -
То караимы чёты сочетают!

Глориамания есть славы
Жажда во что бы то ни стало,
Ценой ментовской хоть облавы...
Но это что рука достала
Из-под подушки? Спёки лавы...
С чем это, Ксения, застала
Тебя полиция? Оплавы...
Вот, сбыча мечт, слава настала!
Мадам де Сталь Наполеона
Дыркой от бублика пленяла,
Узанть чтоб, он или не он, а?
Вот если б потом ты воняла*,
Я бы тебя, возможно, трахнул,
Ксюша. А бублик - что? Мир ахнул...

*Наполеон писал Жозефине: "Не мойся! Еду!". Любил резкий бабий запах мужчина.

Правда, что у Ксении Собчак
Найден бублик кроме миллиона? –
«Гестия хранить должна очаг, –
В рифму был ответ Наполеона, –
А не хлебобулочный общак.
Лавочников полно поле оно,
Подавай заморский им нещак,
А не блог в стихах Аполлиона!
А что Ксюша бублик натощак
Кушает, то не из стали он, а
Из муки, у ней же отощак.
Думаю, героя Илиона
Представляет, кушая, спущак.
Дамский есть синдром Пигмалиона…»
 
В столице из меня Наполеона
Решили сделать. Что же! Я им стал.
У венценосца лик Аполлиона.
Воинствовать я словом не устал!
Сильно в Москве надменье Илиона,
Но день паденья и его настал:
Троянский конь тебе я, в силе он, а
Ты же в томленье – раб опять восстал.
Стиха столицей в эру Интернета
Стал Крым, и где живёт мастер сонета,
Там и культурный центр России всей.
Москва же жижи смрадное болото,
И нет такого зонда, эхолота,
Измерить чтоб глубины бездны сей…
 
Если я и вправду автор, ради
Персонажей в свой роман сошедший,
То тогда карандашом тетради
Исписал никак не сумасшедший.
Что же мне себя теперь к награде
Здесь приставить за произошедший
Перфоманс? Во мне того добра-де
Еще много! В славе вас нашедший,
Лучше я тогда пребуду в сраме:
«Се – Наполеон!» – картина в раме.
Сами-то мы точно не такие,
Как этот безумный в треуголке
И пеньюаре – сквозь ушко иголки
Мы проходим, не киты морские!
 
К старости ценность все земные блага
Теряют. И зачем мне миллион
Под финиш жизни? Оживит ли влага
Засохший посох, даже если он
И посох Аарона? Ни аншлага,
Ни тиражей уже Наполеон
Не ищет – только мести: цветом флага!
Кому? – А москалям, за оплюон!
Жовтоблокитным будет стяг, с трезубом,
И древней часть Руси уже под ним.
А если нет – огонь по скалозубам
Из всех орудий! Всё-то им одним,
А нам то, что осталось. Вступим в НАТО!
Вот оплюона какова цена-то.
 
Фактор риска в искусстве есть: вдруг
Неудача? Увы, всё напрасно…
Посмотрите, как стиснули страстно
Камень пальцы Сизифовых рук.
Литератора грязный обруг,
Ибо не пожелал пидорасно.
Выделяться же станет контрастно!
Им отвергнут и юности друг,
И художник, стихов иллюстратор,
И с десяток других удальцов,
А редактор «ЛГ» Удальцов
Послан нахуй им. Лев-литератор!
В общем так: или мы, или он.
Ошельмован как Наполеон…
 
Уже всё сказано, вещая,
Мир в тавтологиях погряз:
«Блаженны вы, духом нищая,
С ног совершившие отряс!
Я в мир пришёл, вас защищая
От ханжества притворных ряс,
Грех ваш мальчишеский прощая –
От нищеты ваш пустохряс…
Всё это с возрастом проходит,
Лучше сейчас, чем никогда,
Но горе городу, находит
Шута что в нищем, господа.
Отряс с ног прах на вас я – это
Поступок истинно поэта!
 
Доколе величаться, человек,
Венцом себя творенья почитая,
Ты будешь? Люба мне дельфинов стая,
Вот кем воскресну, свой окончив век!
Андреаяс Брейвик как – суров норвег! –
Во гневе вышел на забой скота я.
Наполнена чем жизнь ваша пустая? –
Стенаньем и зажмуриваньем век!
Наполеона даже Жозефина
Оставила… Нет, лучше жизнь дельфина.
Вот кто венец творенья на Земле.
Имеет честь один из миллиона…
Мизантропия у Наполеона.
Верно и то, что мир погряз во зле.
 
Гений гоним, не гомик если он,
Ибо зубовный срежет вызывает.
Вот, посмотрите, как ещё бывает,
Карикатура: се – Наполеон!
Только, увы, один а поле он
И оборону мнимо прорывает,
А склад пороховой как бы взрывает,
И, якобы, казну на миллион
Берёт, сделав засаду… Оплюон
Публичный! Но бесславье добывает
Как славу сильный – к Господу взывает
И слышит с неба глас: «Аполлион!
Разрушь Треградье, Новый Илион!»
Сон Бонапарта Сатана сбывает.