Риторика-ино

(примерно конец XVII-го - середина XVIII-го)

- Как-то невесел нынче Париж,
 вымерли будто все.
 Был ваш Париж
 огненнорыж...
 Тот ли я вижу, мсье?
 Это ль, – кто пел,
 светел и бел,
 кто и свистал, и смел?

 - Тот и теперь
 вовсе не сер
 и не в туманах, сэр…

 - Разве чума не сразила мозг,
 разве – не La Rochelle? –
 Можно б до звёзд
 выстроить мост…
 Ум бы не поредел!
 Странно, что глух
 галльский петух,
 в пляс не несётся,
 не вертит ус
 бравый француз,
 не рассмеётся…

 - Трудновековье
 нищенских душ!
 Время такое:
 порваны узы
 союзов и дружб…
 трудновековье…
 Гляньте, на зАмки похожа толпа,
 а в ней – не к сердцу,
 в пороховые ведут погреба
 тайные дверцы.
 Да, сэр, француз обрастает стеной,
 всем отчуждённый,
 зАмки идут друг на друга войной
 в шляпах-знамёнах.
 Пламя играет в руках тяжело:
 выстрел… усмешка…
 Вы – англичанин… Вам повезло,
 так как нездешний.
 Нам же в привычку –
 от холуя
 оторопь страха,
 как и обычное:
 «Мне и твоя
 к телу рубаха»…
 Не понимаю, стараюсь понять:
 мы ли – всё это?
 Может, уметь ненавидеть, пинать –
 наши приметы?
 …Но, сэр, поверьте: только у нас,
 смел и беспечен,
 изобретатель тысяч проказ
 есть человечек. –
 Вот он поставит на голову с ног
 ваши понятья,
 вот избежать он находит предлог
 ваших объятий…
 В Tower он, озоруя, войдёт,
 к вам подкрадётся,
 тайны, как дверцы, все распахнёт
 и рассмеётся.