Настоящему. То что я, назвала бы любовью

Она рождала в нём голоса света, его кружила, запоздалая, безумная страсть. Он был старше её на неопределённость, но по его лицу это было сложно сказать.

От безумия мира, от бездонных её зелёных глаз, от того, что она была безумно любимой, от того что старалась себя отдать. От того, что терпела, от того, что звонила, от того, что спокойно домой ждала. От того, что любила, от того, что хотела. И не боялась любя - страдать. От всего этого, его душу постоянно крутило. Ведь он страшно боялся её потерять.

Возвращаясь с работы, спешил увидеть. Обнять и слова любви прошептать. Это был загнанный в клетку тигр, смотрящий на то, что боялся признать. Трубки в стены вколачивать были силы, а после перед ней на коленях стоять. По ночам и со сбитым дыханием, с неё быстро одежду срывать, и уже гораздо спокойнее укладывать на кровать. Он даже во сне молился, что бы она продолжала дышать. И боялся однажды и навсегда её - упрямую поломать.

Всё проходит. Она не вечна. Хоть по прежнему умна и стройна. Закончилась их обещанная "бесконечность". Она вещи давай собирать.

Он кидался от стенки к стенке. Она плакала в кухне за много верст. Он звонил ей, брала соседка. Говорила, что их уже никто не спасёт. Он молился и пил постоянно, ведь запомнил... запомнил всё. Он разбил всё, что осталось - её французский фарфор. Он сжигал её письма в камине, сжигал (так же) её стихи. Изорвал в клочья ей написанные картины, выкидывал ею пропахшие простыни.

Он сорвался. Приехал в город. И вернул её. Просто вернул. Дождь накапал за оттопыренный ворот, он крепко сжимал её руку.