Баллада о бездомном щенке

Я был щенком бездомным занесён
в питомник, где служебные собаки...
Инструкторы сочли негодным псом
для выучки по нюху или драке,

но приютили в тамошней пыли,
где рос, внимая издали науке...
А если загрызали кобели,
мою беду зализывали суки.

... Когда наступят сроки – без следа
по снегу, по шоссе, по бездорожью
питомцев раздадут, кого куда:
в угрозыск, на заставы, на таможню.

А позже всех солдатик прихромал
с медалькою на пыльной гимнастёрке:
груз с другом привозил... И опоздал
к раздаче на собачие разборки.

Он запахами странными пропах,
но что-то было в этом человеке:
за то, что выдрал комья на боках,
его за своего признал навеки.

Ему ладони преданно лизнул
с надеждою щенячьей, беспородной...
он зря спросил: «Поедешь на войну?» -
с ним ехать был готов куда угодно.

... на горных тропах, где скользит сапог,
тревогой пахнут люди и дорога,
и если где-то есть собачий бог,
то здесь солдатик был мне вместо бога.

... А зря меня инструктор браковал
(бывают и у опытных промашки):
я лучше взрослых псов опознавал
подкопы на дорогах и растяжки.

Сапёр – что бог, и всем бойцам родня:
дарил вновь жизни, не лишая первой.
Его крестили в спину, а меня
считали пёсьим ангелом, наверно.
 
Тушенку с ним делили мы и страх,
и рады письмам, что пришлёт подруга,
а если ночевали без костра,
то согревали там теплом друг друга...

... Сапёры ошибаются лишь раз...
и этот раз случился у окраин:
взорвали управляемый фугас –
мы ранены – и я, и друг-хозяин.

... Коварный мир пришельцам не понять:
здесь беспощадны горы и долины...
Хозяина добили, а меня
унёс мальчишка в хижину из глины.

... Я выжил, хоть ослеп и стал хромать,
(живучесть – беспородности порука),
я научился горы понимать,
как мир из странных запахов и звука.

Я отвыкал от  фронтовых дорог,
от песен под гитару экипажа...
а вот вчера чуть не свалили с ног
знакомый мат и запах камуфляжа:

то был из наших, раненый солдат,
его в селенье привезли душманы.
Как я ему был по-щенячьи рад,
тайком его зализывая раны,

а ночью я верёвки перегрыз
и он уполз, ломая стебли мака...
Наутро малый крикнул мне: «Молись!
Ты тоже шурави, хоть и собака».