Не помнят - из книги - Изгой

ГАТЬ

Я, простите, вам не кенарь,
чтобы в клетке прозябать.
Я не лажу по деревьям.
Навожу порою гать
по болотам отчужденья,
по болотам суеты,
где встречаются виденья
и неведенья мечты.

Я, простите, вам не птица,
чтобы вы смогли поймать.
Ваши стоптанные лица,
истоптали эту гать,
наведённую в болоте
суетливой болтовни
о бессмысленном полёте
у безумия в тени.

Я, простите, вам не буйвол,
не какой-то негодяй,
и не дождик многоструйный,
и не ранний лёгкий май
ощетинившийся гатью,
возведённой на века
независимою ратью
под пятою дурака.


БЕЗ  ОТМАЗОК

Упаду в траву и руки
я разброшу, словно крест,
и спокойно... позе муки
из святых далёких мест
донесла нам память чести,
вера в истинность мечты.
Не обыгранные вести
за изломами черты,
подведённой под веками
неуживчивости злой,
разгребаемой руками
под столетнею золой
оседающей на имя
освящённое в стихах.
Где опять в печали стынет,
приподнявшись на носках,
век невымышленных сказок
и разбойный стадный век
без печали и отмазок –
в неизвестность быстрый бег.


БЛАЖЕННЫЙ

Я не люблю свою отчизну..
За что, прости, её любить?
По ней давно справляют тризну.
Зачем, скажи, мне слёзы лить
по этой дуре сумасбродке,
исчезнувшей давным-давно.
Мой разговор, увы, короткий –
я пью прокисшее вино,
балдея в сумраке печали
и в темноте тоски степной.
Я плачу тёплыми ночами,
и хохочу в мороз зимой
над всей империей разврата
советской памятью пустой,
блаженный, радуюсь закату...
Любуясь сорванной звездой,
живу обласканный невзгодой...
В осеннем клине журавлей
я вижу радость и свободу,
и жизнь становится светлей.


ТУМАН

Туман смеётся над рекою.
Хохочут тучи над луной.
Плывёт желание строкою.
Бежит сомнение волной
и бьёт о берег недоверья
в обмане серебристой мглы...
...стояла здесь моя деревня,
остались острые углы
моих воспоминаний этих,
исчезнувших, как в полдень, тень.
И кто за гибель ту ответит
красивых русских деревень?

Вопрос вопросов к подлой власти.
Бесперспективными назвав,
деревни золотого счастья:
без рытвин горя и канав,
без подлости, но с уваженьем
мы жили в тихих деревнях.
Грозили нам они сожженьем,
сжигали избы, на глазах
у нас сверкали слёзы горя –
мы покидали отчий край.
А с властью дикой не поспоришь.
Меж смертью с жизнью – выбирай.

Мы выбрали, конечно, жизни,
а оказалось – звук пустой.
Не стало подленькой отчизны,
и деревенский Мир иной.
И нас забыли в этом Мире,
не помнят даже берега.
Но мы живём в седой Сибири,
нас приютили города.
Мы – беженцы деревни лучшей,
страдая, мучимся... К земле
нас тянет по весне цветущей,
сидим мы будто на игле...

Повсюду пыль и копоть с сажей,
и грохот рельсов и дорог.
Но кто об этом правду скажет,
печальный подведя итог,
Поэт безнравственной эпохи,
советский выкормыш? Но нет,
он – гений злой, а мы все лохи.
Но есть непризнанный Поэт
злодеями от власти чванства.
И вся надежа на него,
живущий в замкнутом пространстве –
он видит горе глубоко.