Остались только явки и пароли

Писатель не должен обманывать читателя, но что делать, если писатель не знает правды? Перестать быть писателем писатель не может. Остается нащупывать.

Примерно в сорок лет ко мне пришла большая любовь.

Пишут, что весенний паводок имеет не только годовой, но столетний и даже тысячелетний цикл.

Современный человек-мужчина за одну жизнь проживает всю историю человечества, начиная, хорошо бы с античных времён, а то ещё начнут заливать про атлантов-гигантов, мыслящих категориями Канта и Эйнштейна.

Человек-женщина, кстати,  интуитивно и эмоционально не нуждается в научной истории человечества, чтобы всю её прожить за одну свою жизнь. Отсюда я вывожу тягу женщин к лженауке – ищут новизны ощущений, зная официальную историю от рождения, по факту женского миросозерцания. Но это к слову.

Пришла тысячелетняя вода-любовь. Вышла из берегов, затопила меня всего.

От безысходности я спасался стихами. Сначала только читал – стабилизировал себя в потоке большой любви. Течение усилилось, и я начал грести под себя, сочиняя.

Нельзя скатываться к исповедальной прозе, но оставаться в рамках рефлексии – потерять лицо окончательно.

Что замечено: когда моя любовь находит объект, становится глубоко противно болеть за всё человечество – фиолетово.

В промежутках, конечно, тревожно. Как оно там? К чему идёт? Растёт ли валовый внутренний продукт на душу? Какова урожайность зерновых?

Однажды мне сказал один старик: «Бедному человеку нужен весь мир, а богатому хватит своего огорода».

Я ещё не стар, но могу дополнить: «Любовь обогащает необычайно – мне уже и своего огорода не нужно».

Ещё я глубоко осознал следующее: лирика не выдумка воображения – светлый образ любимой настолько реален, что я сейчас меньше убеждён в том, что пишу эти строки, чем в присутствии где-то надо мной выше правого глаза светлого образа любимой.

Что характерно, сама по себе она ниже меня ростом и на табуретку при мне ни разу не забиралась. Образ плавно переместился выше правого глаза, недавно, когда мы расстались, и находится с тех пор там.

Ещё два слова об образе: он настолько светлый, что освещает ночную комнату. Галлюцинации полностью исключаю – они у меня крайне редкие и всегда жуткие, алкоголь не употребляю.

Люблю. Сижу в одиночестве и люблю её.

Мы не можем быть вместе и никогда не будем вместе, и вот моя отповедь автору литературного штампа «предательство любви»: а вы сами были под пытками? Вас пытали? Испытайте то, что испытал я и если выдержите пытку, тогда обвиняйте меня в предательстве.

Я долго молчал как партизан, а теперь рассказываю всё, спасая свою никчемную жизнь.

Остались только явки и пароли. Но их никто не требует. Важен сам факт.

Раскрываю факт: я хочу, чтобы она была счастлива даже ценой моего счастья.

Чего же ещё раскрывать!

Правильней было бы писать рассказы или стихи, но вот что я заметил.

Те читатели, мнение которых мне небезразлично и даже важно, массово не понимают одну простую, в сущности, вещь.

Я всегда пишу о себе, о ком бы и о чём бы ни писал.

Читатели сопереживают литературным героям как живым людям, а как же я?

Читатель не видит, что автор и только автор достоин всего того, что читатель испытывает к герою: жалости, уважения, любви, сомнений в подлинности и претензий, наконец.

Читатель недоумевает: каким образом в писателе умещается столько чужих жизней!

Ошибочка! Это в читателе умещается, а писатель выплёскивает, не в силах носить в себе.

Поэтому прямо и недвусмысленно заявляю от первого лица…

Но собственно что я заявляю?

Жизнь моя сложилась так, что я, не склонный к путешествиям, скорее способный к перемещению во времени, чем в пространстве, довольно много скитаюсь.

Для меня любая поездка суть не путешествие, но бродяжничество, скитание.

Моя жизнь объективно такова и причины этого совершенно обыденны: добыча хлеба насущного.

Множество мелких и крупных обстоятельств толкали и толкают меня во внешний мир от семейного покоя.

Говорят, что теперь, в глобальном мире, уже многие так живут.

Квартира, в которой я сейчас нахожусь, наверное, десятая за двадцать лет скитаний.

Неплохая квартирка, в общем. Стиралка, посудомойка, микроволновка. Но мне нечего туда положить. Два килограмма белья и посуды не набирается за месяц.

Сейчас меня мучает вопрос: виноват ли я в своей любви? Виновен или не виновен?

Хотелось бы мне подвергнуть себя суду присяжных?

Пусть Судья выносит приговор, но пускай присяжные скажут: Виновен или  Не виновен.

Я всегда знал, что влюбляюсь, что вот-вот и влюблюсь. Всегда.

Нехорошо загибать пальцы, вспоминая своих женщин, но одной ладони мне бы хватило.

Зная, что влюблюсь, я шёл дальше, доходил до точки невозврата, возвращался, оставляя позади пепелище, куда медленно и неумолимо приходила новая жизнь, но уже без меня.

Зола старой жизни – хорошее удобрение для новой, но вы были на вновь заросшем пепелище?

Там неуклюже большие лопухи и уродливо жёлтые одуванчики.

Это я натворил.

Человек сам себя судит: сам обвиняет и сам оправдывает, но это несправедливо.

Я слишком заинтересован, чтобы сам решать, виновен я или нет.

Но и судья не должен это решать.  Пусть люди скажут, а судья вынесет приговор.

Но разве любовь преступление? Нет, конечно – преступно не чувство, но поведение.

Я же не иду грабить, когда испытываю жадность.

Почему же, испытав прилив любви, я выхожу на большую дорогу?

Я слишком люблю себя и не способен, как один из героев Толстова, к членовредительству.

Женщины, ставшие жертвами моей любви, получили минуты счастья за месяцы страданий из-за меня.

Где закон сохранения? Почему не работает?

Всё дело в том, что время не подчиняется законам сохранения.

Эйнштейн сглупил, а Минковский, будучи чистым математиком, его не поправил.

Четырёхмерная модель пространства-времени хороша при движении тел со скоростью света.

Вы видели такие тела?

Если мимо вас пролетит тело со скоростью света, вы даже бровью не поведёте.

Для неживых тел в механике время – алгебраическая величина, а для живых тел время иррационально, его невозможно вычислить до последнего знака, который может в корне изменить оценку.

Минуты счастья за месяцы страданий.
Я не люблю психологию, но надо отдать ей должное – психология это отчаянно смелая попытка научить неверующего в Бога человека быть счастливым в эпоху научно-технической революции.

Флаг ей в руки, но попомните моё слово: женщины ещё отыграются на нас, мужчинах, за тысячелетия женских страданий в мужском мире.

Это уже началось. На моей родной Украине по социальным опросам десять лет назад 65% женщин подвергались домашнему насилию. Сегодня уже 60%. Налицо тенденция.

Но пора возвращаться к себе  и заканчивать со всем этим.

Будь счастлива моя любимая и гори она синим пламенем, любовь моя.