Реквием по 93 году поэма-протокол

Лев Исаков

Реквием по 93 году:поэма-протокол

1999 г.
2004 г.
ОГЛАВЛЕНИЕ

Завещание 2004 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   3
Эпиграф 2003 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  4
Авторская справка 2001 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   5
Предисловие 2000 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   6
Глава 1. Война объявлена . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  7
Глава 2. Самая короткая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15
Глава 3. День мятежа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  16
Глава 4. Судный день . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  31

И  последнее . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  35   
               Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37


 
Завещание 2004 г.
=================
Простите, товарищи,
Я не успел —
Через
11
Лет
Я вам
Поклонился
Поэмой своей,
А мог бы через 6 лет.

Простите, товарищи,
Я опоздал,
И вороний
Кликушеский
Грай
Над вами сомкнулся,
Закрыл и украл
Заповеданное
Тех дней.

Простите, товарищи,
Не вам,
Отошедшим
Туманом в поля,
И
Не оставшимся
Редеющим нам,
Переделанным свинцом Октября,
Я
Её
Отдаю
Идущим вслед,
Тем, которыми задрозжит Земля.
 
Эпиграф 2003 г.
===============
В
Этом Году
Уже Десять Лет
Как ушли их души в поля.

В
Этом Году
Уже Десять Лет
Их вылизывает волчица-земля.

В
Этом Году
Уже Десять Лет
Неотомщенные они лежат.


 
Авторская справка 2001 г.
==========================
Я не люблю бога,
Хоть к слову этому хож,
Я любил Сашу Христова,
И не очень — Исусов Христов.
Я сторонюсь Серафимов,
Сеющих благостный свет —
Я другой породы,
Нравится или нет!

Тот, который создал меня,
Он недобрый был:
Я хотел родиться в любви —
Он в ненависти лепил.

Он брал мягкую глину —
И сыпал битым стеклом,
Летучие выводил узоры —
И обжигал их огнем!

Он вложил в душу
Преступление и суд,
Наградил голову памятью
И мукой не забывать минут.

Он, ливший в меня любовь,
Трепетный свет зари —
Змеями ревности оплетал ее,
Углями сыпал дни.

Он выбрал в сердце
Гуттаперчевого щенка —
И бросил на городские камни
К бьющим его ногам.

Он мои печали,
Что я не как все — иной,
Ожесточил гордыней
— Спасибо, что я такой!

Он был заботливый даже:
Радея моих мук,
Отлучил от веры
Женщине, Другу, Вину!

Вот это и есть я —
Татарник среди роз,
На одну треть ангел —
На две трети пес.
 
Предисловие 2000 г.
===================
Вам через стену мои слова —
Я в стаях чужой,
Я оглашаю их для вас,
А говорю с собой.

Это Реквием или Зачин —
Я не могу сказать,
Я не хочу кого-то учить —
Я что-то хочу понять.

Это начало песен-гроз
Или бури уход? —
Я не вижу, что впереди,
И что на смену идет.

Я только знаю,
Что мой срок
Близится к концу,
И я бы хотел к нему подойти
В спокойствии ума и лица.

Но из того, что возвысил в душе,
Я ничего не предам —
Одинокий инка этой земли,
Верный своим богам.

Я не зову к ним —
Я их чту!
Мой малолюден храм,
Но лампада его горит
Навстречу моим глазам!

Ну,
Начинаем,
Лирика — прочь,
Вступайте, День и Ночь.

Пусть воет железо,
Ползя из колонн,
Задирая
Оскалом
Бетон,
Я
Раздвигаю
Занавес стен
Улицам и Площадям.

Глава 1.
=========
Война объявлена (21/9—1/10)
============================
Двадцать третьего,
в двадцать три
Услышал в первый раз —
Советы, мешающие им,
Будут упразднены!

Советы, глупившие всегда,
Взвившие донный сор,
Будут отброшены вот сейчас —
Исчерпанный разговор!

Так почему заныло в груди?
Почему соль во рту?
Я уже гражданин страны,
Осыпающейся на ветру.

Я уроженец города,
Чье имя исчезло из слов.
Я уже видел понурое
Депутатское стадо ослов.

Я уже слышал глумливый
Дзержинки клаксонный ор,
Я уже видел памятники,
Летевшие под копер.

Меня уже размазали,
“Совкового” — об экран.
Мне ничего не страшно —
Но почему столько ран?

Двадцать четвертого — весь день
Ком распирает грудь.
Я не участвовал,
Не служил,
Присягою не повит…

В 18 часов
Гаденький смешок —
Их там всего тысяч семь.
Мы подождем, пока их всех
Не вместит один “воронок”!

И что-то треснуло —
что-то прошло!
Рука легка и быстра —
Рюкзак, плащпалатка,
Спальный мешок,
Десантный комбинезон,
Сало, хлеб,
В фляжку — чай,
Шоколад по пути,
Бутылка перцовки —
Вмиг нашлось!

Я ведь Археолог!
Лось!

Как давно пылился рюкзак,
Как он давно не уезжал,
Как давно чувством пути
Меня не охватывал вокзал.

Я эту страну копал и месил
От Новгорода до Мангуп-Кале.
Я ее видел в развороте гроз,
И в сломленности дождей!
Я расцветал на зорях ее,
Тонул в разливах рек,
Я был мальчик — на коленях ее,
И древностью ее — дед!

Да, еще не забыть бы
— ящики во дворе,
Без растопки на “ш;вере”*
— не загорят костры.
Там ведь горожане
— не смотревшие в книгу дорог,
Там ведь простодушные
— не читавшие ее строк.

Ну, сапоги на фетре,
Спички, что еще?
Саперная лопата —
Вот это хорошо!
Будет чем наколоть щепы,
А если придется — что ж,
Вспомним науку мудрых
Кротов —
Уйдем в глубочайший шурф.

Ну, присели —
Поехали!
Ноша мне легка.
Почему так весело,
И струнит нога?!

Я помню вагон вечерний,
Покой улегшихся дум,
Когда за собой не подсматриваешь,
А вслушиваешься в глубину.

Когда отрешен и поднят,
Когда потерянно юн,
А мысль утратила слово,
Обратившись в чувство минут.

Это потом стало
Мой Ритуал-Обряд:
Ночь,
Электричка,
Исповедальный лад.

Я не сентиментален
— вспоминал целомудренные слова!
Я, татарин злопамятный,
— из дум отпускал врага!
Я сочувствовал юным
— им не видно, что за холмом,
Я жалел красивых
— я прекраснейшим вспыхну огнем,
Я стыдился древних
— мне не нести годин,
Я винился хворым
— мне не стать больным.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мне начинало казаться
— что я по детски добр,
Только совершенно не знаю,
что кошке больно за хвост.
Мне начинало казаться
— в зеркале этих дум —
Что я чуть-чуть хороший
и меня еще где-то ждут…
__________

Я благодарен Крысе, бесновавшейся наверху,
Она срывала покровы
с положенного на дух;.

________
Ночь, вихляющий город,
не желающий видеть и знать.
Кривые его коридоры,
А на душе благодать!

Мы узнавали друг друга
— Одежды походный крой;
Мы понимали друг друга
— Взгляд спокойный и молодой.

Купил шоколаду плитку
— Потом всегда тут брал,
Посмотрел на гуманистку,
Агитирующую ОМОН;
И путем недолгим, с Баррикадной вниз
— А может, с Краснопресненской,
всегда в них путаюсь —
К тому, что стало Голгофой,
Каждый шаг к чему
Электризировал тело,
Раздвигал тьму!

Но Краснопресненской цепь
— Пока в грубошерстном сукне,
Потом каждый вечер
будет расти в цене,
И мимо проволоки,
еще задвинутой стыдливо вбок
Вниз,
К тому,
Маревом,
Что выросло и вознеслось!

Я через ночь туда ходил,
Я пил их как вино!
Они в тело мое вошли,
Они восходят в сны!

Это не “черно”, “красно” и проч.,
— Это сошлась Русь,
От православных до коммуняк,
От РНЕ до бабусь!

Вот они, рядом стоят в глазах
— Кажется, Вторая ночь.
Справа — Доронинский Второй МХАТ,
Слева — Сектантский Сход…

Дальше — анпиловский буйный круг…
Дальше — казачий стан…

У стен тянутся нитки шеренг
Скаутов и РНЕ…

“Выхожу один я на дорогу”
— протяжно-печально звенит,
И кажется, плачутся богу
Не люди, а самый гранит.

Но чутко артисты смолкают,
Когда древний и скорбный псалом
Заводят монашенки рядом,
Преклонясь к своим алтарям.

И так до самого света
Пели они вперелив
Неслыханную литургию
Таких небывалых молитв.

Я атеист от прадеда —
Нет на мне креста,
Ни православного,
Ни свастики,
Ни страха Его Суда!

Но сердце мое вместе с ними,
И ноги мои вслед
Шли,
Когда в 23 они
Отправлялись в Крестный Ход.
Вокруг всего Белого Дома,
Который тенями стен
Поднимался Градом Китежем
Исполчившихся дедов-славян.

Там прорывалась тальянка…

Там анархо-рязанский мотив…

Так кто-то из Оболенских* ,
Раскланивался с какой-то из Ланских*…

Там, склонись Всевышний,
Сели у соседних костров,
Общество “Любителей кошек”
И лига “Долой котов”!

Но важно,
В достоинстве чинном
Русский Порядок блюли
Либеральный ньюфаундленд Джимми
И ответственный ротвейлер Али.

Там странно сходились люди:
Директор и помреж,
Шантанная певица
И незлобивый бомж…

Я помню возникшую пару:
Он бело-голубой олень —
Она змея-гитана,
Ало-пламенная Кармен.

Они, преувеличенно красивые,
Скользили между костров;
Вслед вздыхали — какие влюбленные!
Чуть ошибались — молодожены…

И Первый День их — этот,
Оставив залы, фату и флер,
Летящей тьмой и багровым светом
Заплетали судьбы узор.

Кажется, из доронинцев,
Или вхожие к ним…
Боже, — или кто ты там! —
Спаси их и сохрани!

_________

Я никогда не любил Москвы,
Я ее еще меньше люблю,
Но есть в ней место,
Где б я хотел
Лежать, когда уйду.

Есть в ней камень,
К которому встав,
Я подумал тогда,
Что я присяду рядом с ним,
Когда прозвучит Труба.

Это тайна его и моя,
Да знает ее еще Ночь —
Есть в Москве камень,
Который ждет,
Человека который придет…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И здесь, в одиночестве долгих лет,
Сергей, я встретил тебя,
Пробился с конца тоннеля свет —
Теплее стало дням…

____________

А город змеился в злобе телес,
Почувствовав в горле кость.
Город полз тьмою на Белый Дом,
Который его нес…

Город, отлюбивший Слово и Дух,
Город жирных колбас,
Город останкинских трупных мух,
Город комков в “ра-азлив”,

Город клопов, сменивших диван
на чиновный престол,
Город шлюх, обративших притон,
в салом “антим-услуг”.

Город банкиров — законных воров,
Город охранников — зонных бугров,
Город молодых, не глупивших трудом,
Город шавок, тащащих в дом —

Всех!
Всех!
Всех!

28-го — Я прошел!
29-го — Не дошел!
30-го — От ворот!
1-го — Поворот!
Заиграли дубинками —
Лопатка — вон!
Сказал, что с детства
В голове звон…

Первого — первые бои и кровь,
Еще непривычно, еще вновь!



Свердловский ОМОН крушил стариков
За дорвавшихся к власти земляков.

Получил по морде от Автозаводцев —
Летел кувырком с Бородинского Спуска.

Константинов провел молодцов
Через Арбат — роддом подлецов,
Мимо “Праги” — лоханки господ,
Рядом с Генштабом, набравшим в рот!

Вперед!
Вперед!
Вперед!
 
Глава 2: Самая Короткая
=========================
2-го — Предгрозье,
Тишина,
Шорох ползущих плит…
Никто не думает — это война,
Думают — сердце кипит…

Весь день радио угрозы кричиТ
                Е
                Л
                Е
                В
                И
              З
       О
Р    Ы     Ч     И      Т    !

 
Глава 3.
=========
День Мятежа (3/10)

Третье — Ликующий День Мятежа!
Его не придумал никто!
Утром солнце слепило в глаза —
… Ничего от боев!…

Утром собрался,
Часам к десяти,
Поехал в город опять —
Какие-то демонстрации,
Что-то кричим…
Надо бы поддержать!

День лучился осенним теплом,
Что плавит душу — не лед,
Было как-то покойно внутри —
Кроме сумки
НИЧЕГО НЕ СТАЛ БРАТЬ!
Совсем не чувствовал,
Никак не гадал,
В голову не шло —
При полном солнце,
В светлый день
Это уже пришло!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Отец как-то говорил давно,
Что у него с войны
Недоверие к ясным дням,
Исполненным тишины…

На Краснопресненской не пройти —
Хмур и зол ОМОН,
Толи передежурили,
Толи те,
“Арбатские юнкера”…

— На Октябрьскую,
Митинг там!
Почему бы в хороший день
Туда не съездить, если слонам
В хоботы не смотреть?

Ленты эскалатора
Туда! —
— Сюда!
— Митинг на Пролетарке!
Вниз!
— Кто это?
— Анпилов!
— А пошел он на…
Мягко так договорились.

Вход блокирован — давят стеной,
Но не одолели колонн,
Так и стоим — МЫ и ОМОН,
По смежности говорим…

Но уже иное,
Чувствуется — не то!
Эти будут бить!
Толпа уплотняется.
Растет.
Начинает давить!

Вижу —
у ребят заходили желваки,
Женщины сдают назад.
Вижу — ОМОНовцы крутят на руке
Дубинки —
Готовы дать!

Ближе сумку — взял к плечу
Голову прикрыть…
Крик!
— Сдать вправо!…
— У Гагарина!…
— Константинову разрешили говорить!…

Пошли тротуарами, но уже
Все больше на проезжую часть.
Три квартала — снова крик!
— Повернуть вспять!

И тут что-то случилось вдруг,
Где-то пробила искра,
Где-то сломался порочный круг,
Что-то пошло само!

Повернули!
Шаги быстрей!
Уплотнить ряды!

Вижу —
Сбоку забегает ОМОН
Перехватить проспект!

И не успели!
У самых усов
Пролетел авангард!
А за ним густеющий ком мужиков
Обваливается вперед!
Так и стояли
— бессильны и злы,
Грозя дубинками с рук…

Но полумеры —
Для них Пол-Беды,
Для нас — Пол-Победы
Вдруг!

Выходим на площадь —
У памятника кордон!
Путь открыт вперед,
Там посольство — Либертэ,
Франция — бить не дают!

Сплотились, двинулись…
Команды!
— Кругом!!
— И налево через плечо!!!

Это на мост!
Это в Центр!!
Это на Белый Дом!!!

— Они не ждали!
— Они сорвались!
— У них не дошли мозги!

Они полагали всыпать нам
За посольствами и не учли —
Колонна сложилась,
Колонна пошла,
Она стала телом,
И вот
В два поворота через плечо
Углом уходит вбок.

Они стоят с трех сторон —
Ошеломленные псы,
У которых ласточка вспорхнула с клыков,
Когда ее собрались дробить!


Бить задних — Гнать вперед!
Передних не достать!
Это не шараханье —
Это маневр!
Это уже итог!

Что-то случилось!
Что-то идет!!
Что-то несется вскачь!!!

От Октябрьской ушло тысяч Пять —
На Спуск идут Двадцать Пять!
Как буйный разлив,
Колонна растет,
втягивая ручейки.
Они отовсюду!
Они льют со стен,
Из переулков,
Дворов!
Кажется, мы не идем совсем,
Так быстро колонна растет!

Шире шаг!
Впереди пустота —
Переходим на бег.
Сначала так себе, трусцой —
Потом мостовая гремит!

Что такое?
Это поток!
Это уже вал!
К Крымскому мосту
Уже рычит
Ярость
Сорока Тысяч Жал!

Они готовились — это да!
Они перехватили пути —
Справа и слева на крышах ОМОН,
Линии щитов впереди…

Остановка!

Видно хорошо — я где-то
В семидесятом ряду —
Линии щитов на этой стороне,
И что-то у эстакад по ту!



Стало страшно:
Головы сами
Поворачивают назад —
Сколько нас?
Весь Крымский Спуск
Уплотняется в танк!

Они стоят Двухметроворостой Стеной,
Шесть-Семь рядов в глубину:
Забрала, Каски, Броня, Щиты —
Гоплиты — Мильтиад, Александр!

Напротив — Варвары, Скифы, Рабы,
Спартак, Лаврионский сброд —
Я при своих Ста Семидесяти Восьми
Выше всех вокруг!

Сорок метров зыбкой пустоты.
Пятеро идут вперед.
Какой-то разговор — Движение щитов
Наши начинают пропадать!

— Хва! —
— Та!! —
— Ют!!! —

И она пошла на нас — Железная Стена,
Сразу потеряв глаза, различия и имена.
Сомкнулся сотнями щитов
Бульдозерный отвал,
Вис, раскрученный над ним,
Дубин вертолетный шквал!

Она давила — еще не дойдя;
Она пригибала вниз:
Перед ней ты слаб и наг —
Одумайся и покорись!
Она сильнее —
Тяжестью мяс,
Экипировкой,
Всем.
Она создана повелевать,
Ты — подчиняться ей!

И я почувствовал как во мне
Шевелится
Вверх —
— Вниз
— Достоинство солдата — повиновение!
— Достоинство раба — мятеж!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Достоинство солдата — повиновение!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Достоинство раба — мятеж!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Достоинство раба — мятеж!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Достоинство раба — мятеж!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Достоинство раба — мятеж!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И я помню,
Как медленно,
Не сразу,
Не вдруг,
Поползла из позвоночника тьма…
Как,
Стирая
День и ночь,
Она ширилась и росла…
Как
Сердце
Утонуло в груди,
Легкие перестали дышать…
Как, скулы сводя и дома,
Она начала подступать…
Как полезла маска лица,
Задираясь в невыносимый оскал…
__________

И как
Ослепительно
Провалилась голова,
И бездной завыла Тьма!
___________

И я увидел День Мятежа,
Великих Чудовищ День,
Когда заревела людская вода
И всколебала строй щитов…

И я увидел, как не вдруг
Медленно она пошла…

И я увидел, как не вдруг
Она распрямлялась, росла…

И я увидел, как она
Уже мне застилает глаза…


И как она ахнула в строй щитов
И щепками их понесла!

— И я возродился в День Мятежа,
Вскипающей Страсти День!
— И я прозрел в День Мятежа,
Слепящих Молний День!
— И я ликовал в День Мятежа,
Безмерного Праздника День!
Когда мужики-михрюки снесли
Этот спесивый ОМОН;
Когда юнцы валили с ног
Огромных его быков;
Когда женщины втроем
Брали их в оборот;
Когда побежали они назад,
Колыхая мясами задов;
Когда открылся Крымский Мост
Мечом, который зовет!

Мигом!
Сразу!
Уже вокруг!
На ком-то каска, дубинка, щит!

Вскочили на мост
— Бегом!…
— Скорей!…
— Платки достать! Гранаты! Газ!
Хлопки —
— Залп!
Дуги гранат!
— В сортире гуще…
— Вперед!
— Ну, брат!…

Они опоздали минуты на три:
Уже машины с солдатами подошли,
Уже стягивались со всех сторон
ОМОН, ОСБОН, прочие ЧОН…
— Но не успели!
На эстакаде встав,
Не ожидали,
Что семь шеренг прорвав,
Уже до Шестидесяти Тысяч вдруг
Выйдут на берег,
Где их не ждут!
— Они не ждали,
Что газовых гранат
Уже не хватит остановить громад!
— Они забыли,
В день Мятежа,
Что Русь всегда в Мятежах широка!


Пролетели!
Влево скорей!
Ремработы — Асфальт горой!
Впервые в руке увесистое ЧТО,
Булыжник — это для САМОГО
Вмиг расхватали трубы арматур,
Доски, прутья
— вправо строй машин;
Их задавила-облапила толпа;
Солдаты бледные, сидят-молчат…
Не тронули
    — летели клочья шин,
Лился с шорохом на мостовую бензин.

Поток несется! Поток ревет!…

— Слева —
— Атас!
В переулке став,
Готовится ринуться
ОМОНовский отряд,
Когда проскочит слитный авангард
Из самых быстрых и молодых,
А за ним пустота,
До старичья, что злобно бьет,
Но в беге заметно отстает.

Они готовились ударить в тыл —
Снести!
Раздавить!
Растоптать!
В пыль!

Как бы не так, вырасти из “соплей”* ,
Тут полно учителей!

Мигом!
Вдруг!
Схвачен троллейбус сотнями рук,
И, удивленный, поведен!
Все быстрее!
В разгон!
Пошел с размаху — в разинутое хайло!
За ним второй — принимай, не стой!
Что, подавились?
Никак не слышат —
Белые каски поднялись над крышей,
И взлетевший град камней
Снес их, показав, кто теперь сильней!

— Полундра!
Вправо!
Опять облава!
Они уже пригнали полк,
Пятьдесят ЗИЛов — катили без щелок!
И опоздали на минуту-две,
Их заглотил людской вал в себя.
Не успели выскочить из машин,
Как уже взрезаны десятки шин.
Удалые запрыгнули на кузова —
Бегут по крышам, прыгают по головам!
А с обеих сторон водовороты —
Бьют моторы, вскрывают капоты!

Пытаясь выскочить, первый ЗИЛ
Пошел вперед — кого-то потащил,
Прыгнули на подножки — глушат мотор,
Сыплется стекло — летит шофер!

Второй влево — идет по людям,
Женский визг густеет в студень,
Град камней влетает в кабину,
Выбрасывая всех из машины!
С разбитой головой падает шофер,
Из дверей вываливается майор —
Лицо-месиво — с пожарным багром
Подлетел мужичок —
Размахнулся! — Убьет!? —
Ложусь мешком —
Рвется! Бешеный!
— Ты что!!!
— Ой, зашелся я…

Женщины ведут майора во двор…

Быстрее вперед! Быстрее в створ!

Движемся скачками —
От преграды к преграде.
Уже порядок — уже отряды!
Сбоку медленно обходят ЗИЛы,
Нашлись умельцы — завели,
Строят клином впереди колонн —
Теперь с техникой не страшен и ОМОН.

Уже тактика.
Оцепление, строй —
Передние бросаются в рукопашный бой!
Рубят плечом между солдат,
Фрагментируя отряд! —
А из задних рядов темнеющей тучей
Взлетают камни дугой покруче!
— Сумку к затылку!…
И вовремя —
Р-р-раз!
Здоровенный булыжник на землю снес!
Хватаю “Галю” — какая же рука
Должна быть у того здоровяка!?

— Вперед!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Влево еще один поворот!

Они опоздали — опять на минуты!
Они загнали колонну маршрутом!
Они вдоль улицы стоят,
вытянувшись в длинный ряд!
А мы несемся вдоль него,
Как стружку снимая их по одному!
И уже ЗИЛы, встав впереди,
Сносят как танки все с пути.

Вон они, в автобусах, сжались-сидят!

Двери настежь! —
— Катись,
салажня!
— Дубинки,
каски,
щиты

Сдать!
Быстро выскакивают —
И бежать!
Выкатил прапорщик-колобок,
Бронежилет — усы торчок.
— Снимай бр;ник — дуй домой!
Бросает в руки какой-то навой… —
Не понимаю, кричу
— Ты глухой!?
А он под автобус — и сквозь землю
исчез!

— Вот это глобус-физкультпривет…
Смотрю связку — оказался бушлат.
Что с ним делать? — сам не рад…

Летают над улицей стаи мух —
Милицейские фуражки, пинают на ходу!
Мальчишки ловят и бросают вверх,
Кто-то оставляет — Кто-то надел…
Под ногами алюминиевых кружек
развал —
Выбросили из машин:
Гремят!
Скользят!

Вперед и плотнее!
Вперед и быстрей!

Вот она — М-Е-Е-рия,
Вот он час,
Когда решится все
Раз в раз!

Мост, за ним уперся ОМОН,
Перед мостом
“Резучка” на Спирали Бруно.
За мостом,
Хоть не рвутся — к атаке готовы!
На пандусе вправо
Тоже скопилась их орава!

Миг! —
и как Мосфильмовский сон,
Ребята хватают проволоку и вон
Навстречу строю ОМОНа несут!
Слева прикрыты —
Справа не идут!

С пандуса прыгать
— разбиться в Мать!
Бежать лестницей
— бок подставлять,
И терять скорость на повороте!
Мы готовы — лучше не злите!

Вот он, Ликующий Час Мятежа!

Уже перед нами Родная Стена —
Вот он, Вставший Белый Дом!
Мы пришли — сейчас войдем!

Поперек ограждение,
Водовозки-Лужки:
Их подцепляют ЗИЛы
— С пути!
Ребята в нетерпении
Лезут через верх!
Вот потащили —
Разорвали —
Все!

Дорога открыта!
Вперед!
Ура!

Первые входят — понеслись вскачь!
Совсем немного,
От силы сотен пять!

И опасный перебой —
Дальше мужики
Еще подходят гурьбой!

Какая-то нависающая пустота…
Вокруг на пять метров — нагота…
И глуховато от пандуса, не пугая слух
— Дук! — Дук! — Дук! — Дук! —
Впервые прорезался автоматный стук!

Застыли!
Сбоку неспешно на нас
Заходит офицерская цепь —
Сейчас даст!!!

Идут.
В касках на фуражках, автомат у бедра.
И я стою бессильный — никогда
Не был беспомощней, чем в тот миг,
Когда на меня капитан выходил.
Шел бульдожистый, плотный — из тех,
Что хозяева на дорогах и враги лихих,
Шел — автоматом меня распинал
И готовился уложить наповал.

Я зарычал, как никогда не рычал,
Я не помню, чем я его проклинал,
Какие ему плевал слова…
А он подходил и бледнел,
Никогда
Я не забуду этих глаз —
Они кривились, будто у него
Заболели все зубы до одного!
Они были добрые! — эти глаза,
Он не хотел никого убивать…
Венчик пламени рванул со ствола —
Он низал очереди поверх голов.
Он не дрогнул — он смелый был,
Он никого не погубил —
Он с 5 метров ни в кого не попал!

А рядом другой
Злой, пружинистый, молодой,
Вскинув от бедра автомат,
Рубанул очередью всех подряд!
… Как мягко пули в тела пошли…
… Как медленно лезет берцовая кость…
… Как повисают тела, прежде чем
упасть…
… Как они сложившись, легли…

И я помню,
Как тянется к ним автомат,
Хозяина волчий ликующий взгляд,
И взлетевший град камней,
Что его снес вместе с головой!

И другой гибкий, в светлой грозе.
В прыжке подхватил ствол,
И с колена на портал
Очереди навешивать стал!

И в этот миг Бури и Тьмы
Солдаты там, наверху,
Стали поворачиваться спиной!
Стали уходить!

Кто они — Дзержинка, Таманка, ВэДэ —
Я не знаю, нет!
Но они уходили, через плечо
Забрасывая свои А-КЭ-ЭМ!
_________

Дальше я не хочу писать —
Дальше был час другой,
Я пел Ликующий Час Мятежа —
Дальше пошел иной.

Дальше вершили политики, нас
Приставившие к себе в нулей
Кому-то мы легли в баланс,
Кто-то снял дивиденд…
Долго длился этот день
— я остановлюсь сейчас…

Мы победили в Час Мятежа,
Мы прошли семь полос,
Нас рвал и кусал ОМОН,
Нас стрелял Спецназ —
Но мы пробились к этим стенам,
Они не забудут нас.

Я не стану говорить о всех
— я говорю за себя:
Пока судьбу я сам решал —
Я был сильнее всех.

И я понял в День Мятежа
— в этот Праведный День,
Пока судьбы мы все не возьмем —
Нам не будет вождей!

Пока они будут “над” и “там”
Победы не будет, нет!
Они ее украдут, продадут,
проедят в обед!
Они ее потеряют так —
— Они себе все простят…
Все!
Все!
Все!

Как Зюганов — сбледнувший у баррикад,
Как Макашов — генерал-сержант,
Как Анпилов — герой-верхогляд,
Как Илюхин — сапог-тюфяк!

Все!
Все!
Все!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В полночь от Останкино уехал домой —
Оттуда мой маршрут…
Час политиков теперь шел —
Мы сделали все…
Они обсудят,
Они решат…
Нас же кому мирить:
Раздавленных колесами БТР,
Размозженных градом камней…
 
Глава 4.
=========
Судный день (4/10)
===================
Третье Ликующий День Мятежа;
Четвертое — Судный День:
Я видел генералов
— разучившихся воевать,
Солдат, выигрывавших бой.

Я видел Десять Тысяч, без партий
Бросившихся спасать Дом —
Я видел Полумиллионную Партию,
Потерявшуюся за своим вождем.

Я видел “фашистов”, под свастикой
Сражающихся за конституционализм, —
Я видел “демократов” при голубях,
Ликующих, что рейхстаг горит!

Я видел доблесть и животный страх,
Сдвинувшие маску личин:
Спецназ, изготовившийся  песочницу
расстрелять —
И девчонку, запустившую в него гандон!

Я видел таксу, поднимающую головой
Убитого старика —
Я видел “Бомонд”, выгуливающий собак
У танков, бьющих в Дом.

Я видел, как прорастает оскал
Сквозь дибровскую гладкость кож —
Я видел слезы на таких щеках,
Что напильник о них изотрешь!

__________

Вечером шли по Москве вдвоем —
Дмитрий, ты помнишь меня?
Шли в камуфляже
Он офицер,
Я порожденье его.

Шли, ненавидя свое естество,
Шли, стыдясь, что живем,
Шли, не таясь, куда и зачем,
Не пряча того, что несем.


Он все дни оставался там,
— Добровольцем поста “Д”:
Четыре Дмитрия — Три студента
И снайпер-призер ДВО* .

Номер Первый — Революции Мост
Был их закадычный пост.
Ночью “секретами” их уводил
От недобрых глаз и предающих светил.

И только на сутки вышел
Отвезти больную жену,
Утром в телевизор увидел
Во весь экран — Войну!

Тихо стонал временами,
Измученный как шатун,
Бросался такими словами,
Мягче которых колун.

— Их разорвал первый снаряд
— Я б от него ушел!
— Их раскидали очереди в лет
— Я бы вился ужем!
— Их на гусеницы мотал БТР
— Я ему бы их сам смотал!
— Им кости ломали псы ОМОН
— Я стены плечами ломал!

— Они, в жизни не держав стволов —
Не попали бы в Белый Свет —
— У меня к “Сайге” 50 патрон —
Я положу ими взвод!
— Они мальчики из хороших семей
— Я призовой волк — СМЕРШ!
— Они грудью приняли смерть
— Я спрятался за их спиной…

Рвал оцепления камуфляж,
Глаза сгибали глаза —
Только за Рочдельской улицей нас
Обложили кольцом.

Врос капитан
— Что несем?
— Карабин.
— Несите его домой.
Там все кончено —
Нет никого!
Увидите сами —
За мной!
И непреклонный как пистолет,
Пошел вперед на свет…

И там я увидел, что до конца
Останется в памяти лет…

* * *

Густело небо, багровела земля,
Тьма змеилась крыш,
А между ними уже всплывал,
Поднявши огонь парусов
К Высокому небу — Большой корабль
Скорбный Белый Дом.

Я никогда его не любил
— я смеялся не раз,
Кто-то, отхватив под него заказ
Воздвиг в Москве Керогаз!
Теперь обезвешен, ожогами стен
Сливаясь с тьмой небес,
Он пламенем восходил,
Поднимался и рос.

Его потом ловили в леса,
Ковали в мрамор-гранит,
Но он навсегда остался под ним
Тем лебедем, что улетит.

И я помню, как в шесть двадцать семь
Встал наверху стены
Огненный ангел, последний бог,
Оставленной богами страны;
И на прощание отдал салют
— Поднявши ствол к небесам,
Послал очередь на весь магазин
Спящим другим богам.

* * *

Мы трое смотрели друг другу в глаза.
Почувствовав что-то, солдат
Крепче уперся ногами земли,
На руку взял автомат.


Ровно чеканил слова капитан
— Можете стрелять — Обещаю вам,
Мой выстрел не прогремит!
    Я никого не задержал — Кто оттуда пришел,
И это мне поставят на вид.


Повернули обратно
— Ефрейтор Петров,
Проводить граждан до Метро!
Об исполнении доложить!

Мы шли по улицам,
Пирующим взагул,
Кривящимся пьяностью рож.
Мы шли мимо домов,
Заглотивших чуму
Города, играющего фарс.

Бежали подростки, били вдрызг
Иномарки и проч.
В семейных трусах выскочил
Авто-люб,
Орал проклятия в ночь!

Лопались лампы фонарей,
Спецназ пробегал гуськом,
Медленно прополз поперек БТР,
Круша крыши домов.

Это были не похороны, нет —
Это шалой поминки разгул;
Зимой в электричке меня
Кто-то подтолкнул…

Сидел выпивший мужичок,
Сам с собой говорил —
Потом спохватился, стал звать
— Что так сидим?
               — Споем!
Чопорно смотрят лики газет —
Снисходительный неодобрямс!
— Эх, настоящих мужиков нет —
Поубивали в октябре…

===================
И ПОСЛЕДНЕЕ . . .
===================
Мы вместе решили идти в леса,
Дмитрий стрелять — я грызть,
Если кто-то из наших друзей
В Белом Доме погиб.
Пусть за всех партии не зовут —
Нам с этим счетом не жить…

Но Три Димы —
— Три Лопуха,
Проболтав с девчонками ночь,
Мирно в бак под утро легли,
Который их накрыл и сберег.

Сережа говорил потом,
Что он по мне живой
— Стать героем хорошо,
Да сердоболен бог,
Ты, с замашками Губчека,
Наломал бы дров!

Я месяц его искал —
А он, улыбчив, вошел,
Как будто не было канонад
И тусклых недель СИЗО.

Он твердокаменный либерал
— уважающий коммунизм,
Он днем 3-го принципиально ушел,
Когда схватки начались!
Его в 18 сорвал назад
Гайдаркин свинячий визг.

Он встал на зеркало баррикад —
Несгибаемый пацифист!

Он в руки не возьмет ружья!
Из принципа! Никогда! —
Он 18 часов стоял там
Под шквалом свинца и огня!
Меня, красного, не бил ОМОН
— Его лупцевали “бичи”!
Я не испытал тюремных нар
— Его там месяц пекли!
Только по справке узнав, что он,
Кроме как философ-бомж,
Сын Третьего Отца Космонавтики —
Выпустили под поклон.

Вот и все — как говорят
… Хэппи энд…

Только
Куда мне деть
Десятилетнего мальчика
С крупнокалиберной пулей в живот,
Что я вечером третьего бинтовал —
Санитар поволок
Как труп.
 
Заключение
============
Я прощаюсь, уже пора
— мне стало легче жить.
Что-то выгорело тогда,
Чем не стоило дорожить.

Распался дом,
Растворилась жена,
Рассыпалась суматоха дел.
Я теперь знаю, что я другой
И себя мне не переменить.

Я не люблю своего естества,
Я не хотел, что живой,
Но тех, которые в мире живут —
Я бы пожалел…

Они не увидят День Мятежа
— им поленом гореть!
Они не услышат Судных Труб
— их списками разведут.

Они не покинут себя ни на час
И, погружаясь в ночь,
Они не увидят ни одного луча,
Летящего к ним извне.

Вам же, сидящие наверху,
И ниже, холопский скот —
Объявляю,
Что в следующий раз
Выйду не со знаменем, а с мечом.
Вы направили на меня БТР —
Вам ответит бензин!
Вам, зажегшим Белый Дом
Ваши вспыхнут дома!
Вы взяли наших детей под прицел —
Мы ваших возьмем под топор.

Время дебатов уже прошло —
Время ненависти идет.
И на сгибающих Голодом
Вас,
Наш
Распрямится Террор!

А всей паРаше, от Сифилис-Петербург
До шалых Продай-Восток,
От бесноватых Пашек-кликуш
До патриарших жоп.

— Эй,
Не суйте рыл в Мавзолей —
Поберегите задов,
Вы играетесь Гражданской Войной
Среди Атомных погребов!

_______


Я — Коммунизм, Я — тот Дух,
Что сводит Мужей и Жен,
Который только из Двух
Отпускает Третью Жизнь!

Я в теле людей навсегда,
Я с миром людей слит,
И вам волчьей стаей от меня
Не убежать — не изжить!

Я в любви, что стыдится грошей!
Я в детях, что дороже злат!
Я в жалости ваших слепых глаз —
В вашем творчестве без наград!

И в полоумии скотьих рыл,
Топча меня и гоня,
Вы каждую ночь
начинаете вновь
Бессмертного меня!

И я вам отвечу — страшней, чем войной,
Чем адом летящих жал —
Ненавистью ваших детей к вам,
Проклятием Их — Отцам!