Так не должно было быть!

Не буду я судить,судите сами,
Лишь расскажу я вам историю одну,
Звучит она чужими голосами
И слушал я её будто в бреду.
Можно ли,не знаю,в это верить,
Жила семья,мать,четверо детей,
Отец ушёл, захлопнув плотно двери,
Ушёл совсем,от водки он сгорел.
И мать пила,всё чаще,всё сильнее,
И дети отошли на задний план,
Не выходила месяцами из похмелья,
И каждый гость с бутылкой был желан.
Голодные,не вымытые дети,
Они просили кушать у неё,
А слышали в ответ лишь пьяный лепет,
И подзатыльники от матери родной.
Весь дом в грязи,одежда изорвалась,
Мат матери и крик больных детей,
Всё изменить она и не пыталась,
Последовал вот наконец вердикт властей.
Лишили материнства,слава Богу,
Хотя она давно была не мать,
Надо было раньше бить тревогу,
Ей было всё равно кого терять.
И вот пришли из органов опеки,
Пришли в приют детей её забрать,
Ведь ни чего же не осталось в человеке,
Которого детишки звали мать.
И дети всей гурьбой на мать упали,
Просили её их не отдавать,
Все плакали,в истерике кричали,
Какая никакая,всё же мать.
А матери всё было параллельно,
Она смотрела пьяным взглядом в потолок,
И людям стало очень сильно больно,
Жар жалостью их сердце обволок.
Ушли они,оставив детей дома,
Дав матери последний самый шанс,
Хотя им было всё это знакомо,
Не станет лучше,спет её романс.
Мать пьяная в постели закурила,
А дети с голоду пошли траву щипать,
Из дома потянуло едким дымом,
И ринулись они родную мать спасать.
Горело в доме всё и мать горела,
Всё сделал недокуриный бычок,
Тушили мать довольно очень смело,
Как будто кто то сделал им толчок.
И пламенем накрыло всех и сразу,
Погибли дети,что любили свою мать,
Ту,что не целовала их ни разу,
И не сумела ни чего им бедным дать.
Ну вот и всё,так страшно и не лепо,
Закончилась,так и не начавшись жизнь,
К ним самые родные были слепы,
Их души уносились ветром ввысь.