Город. Часть 14

Все сбережения сгинули
на удивление быстро,-
а сколько их всех в рублях
и в зелени было?-
триста или пятсот -
пшик, ничего. Был стол,
а на стол хотелось хлеба.
Плюс, разумеется, в ванну мыла.

А в ящике голубом какой-то
трёхпалый, извините, мудак,
каждый день, тряся толстыми
щеками, обещал нам,
что, мол, ничего плохого
не случится,- так и так,
крошечное ухудшение перед
вечным мясом и щами.

Крошечное в реале
растянулось, замечу, на годы,
президентов - чем меньше
пальцев у них и мозгов, тем лучше -
выбирают большие хитрецы,-
если умный, им на кой ты?
Посмотришь телевизор -
беги скорей в туалет, пучит!

А ещё там - шоу с карликами
и небритыми великанами,
с мужиками и женщинами,
не поймёшь, впрочем, кто где,
и эта, бр-р-р, певичка с толстыми
ногами... Велика она, волна, нами
играющая. Видел бы весь
этот бедлам мой покойный дед!

Достал бы наган ноздреватый,
хэкнул, щёлкнул бы им,
прищурил бы глаз, нацеливаясь,
выдыхая пары алкогольные,
И на мушке, извиняясь и пулями бреясь,
задёргался бы мим...
Вот времена были жуткие,
прикольные!

Впрочем, сегодня - не лучше,
гад на гаде сидит...
Две стороны у каждой души
человеческой есть,-
если не брать в расчёт музыку,
сверкающий на солнце CD,-
короче говоря - или позорное
бесчестие, или честь.


. . . . . . .