Мать и мачеха

          
   "Нет больше той любви, как   если
    кто положит душу свою
    за друзей своих"
                Иоанн

Лето. Полдень.
Лишь редкий прохожий
стайку уток из лужи спугнёт.
Не теряя минуты погожей,
в поле трудится сельский народ.

По подворью с завидным задором
кур гоняет петух – дебошир…
А напротив, за ржавым забором,
свой, нездешний, особенный мир.

Этот мир молчаливый и строгий
вызывает раздумья всегда;
здесь не Рим, но любые дороги
неизбежно приводят сюда.

Где, казалось бы, царствуют вечно
только смерть, и печаль, и покой,
в тихой радости солнцу навстречу
жизнью плещет зелёный прибой.

Если душит тоска, сердцу больно,
я иду в этот мир тишины;
здесь спокойно, здесь нет недовольных,
нет проблем – они все решены.

Под пятнистою тенью деревьев,
через буйство травы и кустов,
я иду не спеша, как в деревне
мимо хат – мимо плит и крестов.
 
Часто вижу знакомые лица,
как живым, всем киваю подряд.
Но как трудно бывает смириться
с тем, что цифры внизу говорят.

Чтоб на Бога роптать, уж поверьте,
у меня даже в помыслах нет;
но от даты рожденья до смерти
как же мало вмещается лет!

Помню: там же, за той же оградой,
так же шёл я, воюя с тоской,
вдруг отчётливо, словно бы рядом,
мне послышался голос мужской.

За ветвями колючих акаций,
где сомкнулись сирени кусты,
виден был человек седовласый
возле строгой гранитной плиты.

И всплыла пред глазами картина:
толпы, речи, родные в слезах…
Он хоронит погибшего сына
под прощально-торжественный залп.

Эхо выстрелов в месиве сером
снежных туч глухо стихло вдали…
Проводив земляка, офицера,
люди медленно с кладбища шли.

О его рассуждали заслугах,
об отваге в последнем бою…
Но запомнилось мне, что за друга
положил воин душу свою.

Не колеблясь, под шквальным обстрелом
он шагнул, чтобы парня спасти…
Все грехи, что наделать успел он,
лишь за это Всевышний простит.

Да и мы, пусть излишне пристрастно,
ценим редкие с некой поры
и поступок геройски прекрасный,
и души благородный порыв.

Может истина есть и другая,
но пока мне известна одна:
не за деньги под пули шагают
и не в долларах дружбе цена.

И я верю, что вновь, как когда-то,
к высшим ценностям жизни причтут
бескорыстную доблесть солдата
и трудящихся доблестный труд.

И тогда из позора бессилья,
вековая народов юдОль,
возродится, как Феникс, Россия,
мать
и мачеха наша – Россия,
наша радость, надежда и боль.