Я Нус!. Глава 5. Два пролога

                «Революция 1905 года явилась прологом к
                Великой   Октябрьской                Социалистической                революции.»
Учебник истории СССР.

                «Тому не нужно далеко ходить, у кого чёрт
                за плечами».
                Н.В.Гоголь.

И вот наконец, не закончивши «пьесы»
Своей «ядовитой», сиречь – «Капитал», –
Маргаков закрыл на Земле интересы –
Карл Маркс бородатый здесь жить перестал.

Вернулся наш Карл в небеса, в Управленье,
Оставивши кучу различных бумаг.
Посмертно издать чтоб «наследие гения»
Стал Энгельс стараться, Маргакова «враг».

Пиша под надзором свой  труд знаменитый,
За сорок лет жизни Маргаков устал
Смертельно. Но всё-таки был «ядовитый»
Его «Капитал», что его измотал.

В подавленном этом своём состоянье
Явился Маргаков с отчётом в КОМКОН.
Но не было длительным там ожиданье,
А новость ждала, чему был удивлён.

Ему сообщили, что по возвращенье
Ждёт новый Директор Быкоцкий его
И на послезавтра, как раз в воскресенье,
К нему приглашают его самого.

Маргаков тогда поспешил в Управленье
И встретил магистра – из двух – своего.
И тот поделился своим наблюденьем,
Как нужно вести себя у Самого.

Маргаков, дождавшися часа приёма,
С последним ударом часов отворил
В приёмную дверь. Всё там было знакомо
И в точности так, как магистр говорил.

– Чего вам? – сказала ему секретарша.
– Назначено мне, – ей Маргаков в ответ.
Годами была эта женщина старше,
Чем прежде, стерёгшая дверь в кабинет.

Махнувши рукою, она отвернулась.
Маргаков, держась за висок, так застыл,
Пока его боль головная «уснула»,
И дверь в кабинет, жёлтой кожи, открыл.

За ней дверь вторая ещё оказалась,
Чего раньше не было, как он смекнул.
Вздохнув глубоко, задержался он малость
И дверь ту открыл, точно в воду нырнул.
 
За новым столом, Руди, рыжий и свежий,
Сидел без очков, глядя в свой монитор.
Маргаков ему доложился небрежно
И начал Рудольф этот с ним разговор.

– Ну здравствуй, Атос, рядовой мой Маргаков.
Как ваша Европа? На месте стоит?
– Европа на месте. Устал, как собака.
– Да, вид у тебя за себя говорит.

Садись. Речь же нынче пойдёт о совместной
Твоей с Ленуалло Программе как раз.
Ещё не забыл Альбион?
– Если честно,
Её уже движет Амвросий у вас,

Программа давно не моя.
– Но однако,
Ильич исповедует тезис простой,
Что «Главное – это ввязаться бы в драку,
А там будет видно». Но тезис пустой.

Ведь всем хорошо в Управленье известно,
Чем кончил во Франции опыт второй:
Была диктатура его повсеместно.
Известно, и кончил чем этот герой.

Но есть ИЭИ у нас по сию пору,
А значит – наука. Но клич боевой
Загонит науку в мышиную нору.
А я не хочу перспективы такой.

Теперь третий опыт он хочет освоить,
Заявочку вот в канцелярию дал.
Там социализм пролетарский построить
В отдельной стране наш Ильич обещал.

И есть у нас сведенья, что разработал
Теорию дела Великий Атос:
Карл Маркс разрабатывал это с охотой
И он и ответил на главный вопрос.

И вот я поэтому принял решенье:
Наукой ты будешь там руководить.
Наукой поверишь Амвросьво рвенье
И опыт поможешь ему проводить.

– Кто? Я?! Но ведь это…
– Я жду продолженья.
– А, так, ничего… Я надеялся…
– Ну?
– Всё. Ладно, давай. Обеспечу движенье.
В какую теперь собираться страну?

– В Россию. А там резидент уж на месте –
Известный тебе с юных лет Аполлон.
Ответственным же исполнителем чести
Был мной удостоен Амвросий. И он

Тебя уже ждёт на Земле с инженером –
На должность назначен мной Жилин Роман,
Спец по катастрофам. Таким вот манером.
В приказ распишись и полож в свой карман.

И помни: твоя основная забота –
Чтоб эксперимент состоялся у них.
А за результаты всей этой работы
Ответит наш «временный русский жених».


Через восемь лет в «Лес» отправился снова
Маргаков, родившись Булгаковым здесь.
И он описал в своей книге толковой,
Как им разыгрался роман этот весь.

Назвал «Театральный роман» свой «Записки
От самоубийцы»: ведь лучше не знал
Никто, сколь был путь «руководства» тот склизкий
И сколько натяжек он в «труд» свой вписал.

«Наследие гения» всё обработав,
Скончался и Энгельс. Пока же он жил,
Ульянову Вове ни разу охоты
Не встало с ним встретиться, сколь ни «ценил».

Впервые «посадку на русскую почву»
Транслятора сделали не по уму:
Весь съезд посадили буквально и точно –
И в полном составе! – в кутузку, в тюрьму.

Лишь в третьем году, со второго захода
«Посадку на почву» Ильич совершил.
И партия та начала год от года
Творить революцию изо всех сил.

Российским царём Николай был Романов –
Месье Ленуаллы второй лаборант.
Он действовал строго по Ленинским планам
И истинный был в этом деле талант.
Ну как же! Ведь царь, эту «щель» расширяя,
Чтобы недовольства возрос градиент,
Войну затевает с японского края.
И Ленин использует этот момент:

В восстанье «ввязаться» сумел Ленуалло.
«А там стало видно», как он не готов.
«Ну что ж, соберём свои силы сначала,
Дадим передышку в десяток годов».

Восстание было подавлено силой,
Не дав никаких для народа плодов.
А ученики революции милой
Сидели по тюрьмам с десяток годов.

Закончился этот «пролог». Наступила
Реакция в обществе и у царя.
Но Ленин был полон бушующей силой
И всюду твердил: «К’говь п’голили не з’гя!

Мы учимся здесь наступать! И у «пьесы»
Не мало должно ‘гепетиций п’гойти.
П’гошли гене’гальную мы. В инте’гесах
‘Габочих путём этим т’гудным идти!

Пусть светит для нас солнце социализма!
Его мы пост’гоим в г’гядущих боях.
А дальше – сияющий лик коммунизма
Для нас заго’гится бу’гжуям на ст’гах!»


Вот двадцать девятое здесь наступило
Июня (а год девятьсот был восьмой).
Обычно в Центральной диспетчерской было:
Приняли депешу. А текст был такой:

«Примите ещё раз привет от Урана
Великого, Хроноса из мудрецов,
И от Афродиты. В Сибири поганой
Найдёта вы след наших острых зубов».

Прошло четверть века с тех пор, как получен
В диспетчерской был от Урана «привет».
Реакция уж притупилась. И случай
Дежурным теперь уж достался другим.

История старая тут повторилась:
«Какой-то шутник-шизофреник писал!»
Но сердце начсектора гулко забилось,
Как только депешу он  сам прочитал.

Он вспомнил «случайное то совпаденье»,
Когда на Земле разразился вулкан.
И только спросил он одно уточненье:
Когда – по минутам! – «привет» этот дан.

Узнавши, усилить велел наблюденье,
На эти минуточки сделав акцент,
Чтоб службы любые усилили рвенье
И не пропустили атаки момент.

И сутки спустя, над Восточной Сибирью
Увидели люди, как огненный шар
Стремительно мчит над пустынною ширью,
Собой предвещая и взрыв, и пожар.

И взрыв разразился такой страшной силы,
Что поле магнитное нашей земли
Следы возмущенья полдня проносило,
Пока эта буря утихла вдали.

И вызвал удар этот землетрясенье,
Иркутск что отметил, Тбилиси, Ташкент.
И определили в далёкой Иене
На взрыв направленье и взрыва момент.

Был взрыв над Землёй: в эпицентре стояли
Деревья без сучьев: их взрыв обломал.
И радиусами деревья лежали,
В двенадцать километров был тот повал.

И ночью от взрыва всё небо светилось.
И так продолжалося несколько дней.
И даже в Европе на небо дивились.
И так – над Сибирью и Азией всей.


На этот раз члены коллегии были
В пожарном порядке оповещены.
Но даже не все из них к месту прибыли,
Как вновь в ЦДС были потрясены.

Дежурный принял по нуль-связи посланье,
Которое было «привета» длинней.
Начсектора крепкого был воспитанья,
И тот был шокирован вестью, ей-ей:

«УЛЬТИМАТУМ.

Надеюсь, вы все убедилися в наших
Возможностях. Значит, пора вам узнать,
Чего потеряли в владеньях мы ваших,
Чего добиваемся мы, так сказать.

А нужно же нам, всего-навсего, чтобы
Вы выдали нам, так сказать, с головой,
В сохранности от головы до утробы,
Трёх личностей с должностью их таковой:
Во-первых и в главных – Директор Быкойкий.
Он занял высокий свой пост вопреки
Традициям нашим, нахально, по скотски.
Последствия ж будут сего глубоки.

Ну а во-вторых, – тоже главных, заметьте, –
Андрюхина дайте. Он – верный клеврет.
Вы свергли его беззаконно. И верьте,
Прощенья злодейству великому нет.

И в-третьих, не мене главных – Юркольцин.
На службе у нас этот тать состоял,
А ныне предательски предал нас. Кольца
Змеиной измены на нас навивал.

Он силою вырвал моё отреченье.
Теперь он у вас укрывается от
Возмездия нашего и в опасенье,
Что это так даром ему не пройдёт.

Но ежели вы, в злосердечии вашем,
«Убили» последних, лишив должностей
И званий, то вот слово верное наше:
Достаточно, чтоб в экспедиции всей

Один был Директор с чинами и званьем.
А двое других могут быть без чинов,
А только живыми придут на свиданье,
Но лично придут, ультиматум таков.

Сама процедура должна совершиться
В течении года с момента сего.
В 13 часов все должны находиться
На Чёрном Утёсе, вершине его.

Утёс расположен у края каверны,
Где база закрытая наша была,
Вы знаете координаты, наверно.
Вот там и находится наша скала.

Но выдача только тогда состоится,
Когда от скалы ближе тридцати миль
Не будет никто из богов находиться,
Иначе там не шевельнётся и пыль.

А в случае, ежели наш ультиматум
Отвергнете, то вам пенять на себя:
Вы выбрали сами себе такой фатум
И Землю свою не жалеете зря.

Конечно, увы, времена изменились
И Землю саму мы не можем взорвать
С её кислородом, растеньями, или
Не можем мы с Солнцем уже баловать.
Однако же вспомните басню Крылова,
Комар где заставил пощады просить
Всесильного Льва, когда снова и снова
Укусы свои продолжал наносить.

И ежели вы не исполните точно
Все наши условия, то через год,
Минута в минуту, начнём мы нарочно
Вам пакостить, чтобы страдал ваш народ.

Мы будем вам пакостить так, как вы сами
Не пакостили в своём прошлом себе.
Мы будем вам пакостить под небесами,
На море, но лишь не в открытой борьбе.

Мы будем вам пакостить сотню лет кряду,
Пока не добьёмся всего своего.
И пакостить будем всегда из засады,
Где будет больней, неприятней всего.

Так что соглашайтесь уж лучше вы сразу,
Пока вам тайм-аут на год целый дан
И новую мы не прислали заразу.
От имени Тройки – Великий Уран».


И вот Председатель прочёл Ультиматум.
Взглянув на присутствующих, он сказал,
Что случай ЧП слишком великоватый,
Чтоб сам он решенье по нём принимал.

Начальству доложит Большого КОМКОНа,
Поскольку начальник Директор есть сам.
Решение примет уж он по закону,
Чтобы прекратить этот весь тарарам.


Означенные получив матерьялы,
Рудольф их внимательно все прочитал.
Он обеспокоен был этим не мало
И сразу к себе д’Юмадона позвал.

Они были двое здесь из «тетрархата»,
Феб с Горбиковым Полигон посещал.
Программу один завершал «реформатор»,
Другой на страховке у Ромы стоял.

Рудольф д’Юмадону дал все матерьялы,
А как прочитал он, Быкоцкий сказал:
– Считаю, что должен сказать я сначала,
Что сектор ЧП матерьял обсуждал.

Дискуссия в секторе место имела
И выводы устно он мне передал.
Мы вовсе не знаем, сказать можно смело,
Откуда на нас сей противник напал.

Мы вовсе не знаем про способ веденья
Сей наглой и бесчеловечной войны.
И нам не известно и в предположеньях,
Каким же оружием оснащены.

И крайние высказаны опасенья,
Что будет с Землёю уже через год.
И высказано нам одно предложенье:
Пускай на уступку Директор пойдёт

И лично возглавит поход к тем бандитам
В составе команды из тройки богов:
Мол, Руди Быкоцкий – мужик деловитый
И он передумает этих врагов.

Отвергнуто было сиё предложенье,
Как капитулянтское. К чести ребят,
Они заступилися за Управленье
И вижу, глаза как их гневом горят.

Они говорят: «Управленье не может
У тех жантажистов идти в поводу…
– По крайности, без подготовки.
– Ну что же,
Повкалывать надо нам в этом году.

Ну, дальше. Они обратили вниманье,
Что только Андрюхин вернулся с Земли,
Здесь сразу прошёл Трибунал Чрезвычайный,
Поскольку его сразу же «замели».

И на Трибунале Андрюхин признался:
Кронид уж давно аппарат заимел
И им интеллект сильный пеленговался,
И определять его место умел.

Так вот. Нападенье, сказать откровенно,
Лишь там совершили, помимо всего,
Где в принципе быть не могли мы, людены,
Иль не было в данный момент никого.

Случайность?
– Навряд ли. Они нас боятся.
И если б не крайняя эта нужда,
Они не осмелились к нам бы соваться
И пакость не сделали бы никогда.

Но нужен Директор им, видимо, срочно,
Неволя их пуще охоты как раз.
И нужен до смерти, буквально и точно.
– Да, в выводе здесь совпаденье у нас.
Коллегия в выводе единодушна.
И так же считает: большая война,
Как техника мощная им ни послушна,
Опасна противнику и не нужна:

Победы их максимум – всё населенье
Планеты лишь могут они умертвить,
Но нет у них средств навредить Управленью
И нечем Директора им захватить.

И далее. Продискутировав это,
Коллегия к выводам чётким пришла
И мне сформулировала все ответы,
Отдельно которые мне принесла. –

Рудольф из нагрудного вынул кармана
Стандартный, но сложенный вчетверо лист,
Очки водрузил старомодные на нос
И вслух с выраженьем прочёл, как артист:

«Во-первых. Имеет реальное место
Грубейший шантаж внеземных, злобных сил.
Вооружены эти силы чудесно,
Технический гений там руководил.

А психологически силы отстали
От нас безнадёжно и именно так.
Иначе шантаж применять бы не стали,
А просто вступили бы с нами в контакт.

Морально-этически ж эти бандиты
Ни чем до сих пор не обременены
И их не колышет, что люди убиты,
И только лишь страх держит их от войны.

Второе. Неведенье – слабое место
У нас. Мы не знаем, где логово их.
Нам здесь о разведке подумать уместно,
Для обнаруженья бандитов таких.

Но нам не известно и нечто другое.
Не знаем мы способ введенья войны.
А раз мы не знаем, что это такое,
То мы беззащитны, признать мы должны.

И в-третьих. Противника слабое место –
Его неотложная эта нужда
В Директоре. Это нам было бы лестно,
Да методы их одиозны всегда.

Причиною всей авантюрной затеи –
Желанье Директора заполучить.
Но только жестокость доступна злодеям
И их невозможно добру научить.
Четвёртое. Необходимости нету
Тревогу всеобщую нам объявлять.
Уверены мы: защитим мы планету
И нам ни к чему Материк привлекать.

И для ликвидации здесь инцидента
Достаточно бога найти одного
С хорошим чутьём боевого момента
И знаньем истории. И на него

Повесить обязанности и полномочья
К решенью задач боевых привлекать
Любых добровольцев, будь днём или ночью,
Любой информацией мог обладать.

Любую энергию – вид иль источник, –
Использовать мог он, любой механизм».
Задача поставлена здесь очень точно
И не согласиться здесь – глупый каприз.

И я вас прошу это частное дело
Возглавить, поскольку ведь именно вы
Всем требованьям отвечаете зело
И не занимать вам чужой головы.

– Ну что ж, я согласен. Привычное дело. 
Я с этим Ураном всю жизнь воевал.
И с Кроносом этим тягался умело,
И от «Афродиты» весьма пострадал.

Но Гений Юркольцин каков! Так понятно,
Зачем он Урана в тот раз отпустил!
Мы дали ему полномочия внятно,
А он верной службой Урану служил!

– Скорее всего, ему чётких инструкций
На это не дали. Иначе бы он
Не стал бы устраивать этих обструкций.
Ведь он до сих пор чтил открыто закон.

(«Остап Бендер чтил уголовный наш кодекс» –
Об этом писали нам Ильф и Петров.)
– Да, жаль «тетрархат» наш не весь на свободе,
Наш Феб на все выдумки зело здоров.

– Собрать надо всех, кто «заинтересован» –
Юркольцин, Андрюхи, ну, вас и меня…
– Да, кстати, про это напомнили к слову.
На случай на этот, для этого дня

Как раз постарались мы оба на славу:
Камилл мой подпольный и славный Максим.
– Да, славную мы сотворили забаву… –
И Савва ушёл. Он остался один.
Оставшись один, он задумался крепко.
Что место Урана Юркольцин занял
И выпал из строя корабль, точно щепка,
Который реально ему угрожал,

Расслабило Руди (расслабило рано!).
И из-под контроля он стал выпускать,
Зачем д’Юмадон создавал очень рьяно
Камилла, зачем же ему создавать

Максима, делить свою зрелую душу
И «духу от духа рожать» своего.
И вот был покой его снова нарушен,
Застали врасплох здесь его самого.

Его матрикат так уже не годился:
Дал имя ему, натурализовал
И он на Земле с документом родился,
И Джорджем Уэлсом он в Англии стал.

Максим же был здесь. Но прошло слишком много
Тревожного времени. И стал не тот,
Чем был он в момент сотворения бога,
Ему триста лет даром так не пройдёт.

И не был уже «просто левой своею
Рукой, что не жалко и в жертву принесть».
Нет! Больше, чем «правая» стал он. И смею
Заметить: своя у него гордость есть!

И Руди всё больше и больше склонялся
К той мысли, что жертвовать Максом теперь –
Не то же, что сделать тогда собирался:
Себя, мол, как часть, я пошлю в эту дверь.

А риск был реальный: достаточно вспомнить
Аидова, что был без глаза с тех пор.
И надо Кронида Наиной дополнить!
И с ними со всеми крутой разговор!...


В таком состоянье раздумий, тревоги
Его и застал «сыне божий» Максим.
Громада возникла на самом пороге,
Приветствовала и сказала за сим:

– Дошло до меня, государь наш небесный,
Что мучаетесь вы: «пущать – не пущать?»,
«Этично иль нет?» Так же: «Честно – не честно?».
– И кто же изволил вам это сказать?

– А Савву я встретил сейчас в коридоре.
Вот он и поведал мне здесь наяву,
Какое над вами нависло здесь горе.
– И что же ты думаешь по существу?

– А думаю я, что не зря говорится:
«На фронте-то легче, чем в вашем тылу».
А вы допускаете мысль, что годится
Сбежать вам на фронт и сражаться в пылу.

А тяготы тыла взвалить на умишко
Мой слабый. Нечестно, я так рассужу.
Ведь богово – богу, а кесарю – слишком
Тяжёлое дело, я вам доложу.

И предназначенье вы определили
Максиму давно. Неэтично менять.
Смотаться туда – это вот мне по силе
И незачем будет друг другу пенять.

И раз ждут троих, то скажу я вам честно:
За старшего будет пусть сам д’Юмадон,
Юркольцин и я. Это будет уместно.
И тем не нарушится чести закон. –

В ответ Руди криво ему улыбался.
Бояться ему за себя – так смешно
И в мужестве сына он не сомневался,
Как в мужестве самого близкого. Но…


Закрыв оргвопросы коварные эти,
К Юркольцину Гене пришёл д’Юмадон.
Тот был в своём новом большом кабинете
И «бункером» очень доволен был он.

И с ним обсудил он вопросы участья
В том эксперименте на роли живца:
«Вот случай размяться для личного счастья,
На риск благородный пойти до конца!»


Толстой написал нам в своей «Аэлите»:
«Ведь Разум (идея) материя есть
Потвёрже, чем камень…» И вы как хотите,
Но мир матерьяльный обширнейший весь

«Накрыт как бы твердью небесной», как камень,
Что есть лишь граница  промежду миров –
Миров параллельных. Она между нами,
Как «твердь», что потвёрже гранитных валов.

И преодолеть эту «твердь» так же трудно,
Как пёхом подняться нам на небеса.
Средства у людей так для этого скудны,
Что могут помочь в этом лишь чудеса.
12
И всё Управленье с его Лабиринтом
И Главным Тоннелем в космической мгле
Той «твердью» навеки надёжно закрыто
От мира людей, что живут на Земле.

Рудольф же теорию здесь разработал, 
Которую звали «матрёшка пространств».
Суть этой науки, согласно расчётам
Быкоцкого Руди, что ежели дан

Континуум нам, где пространство и время,
То можно построить другой же такой,
Но вложенный в первый. Вложения бремя
Континуум не ощущал. И другой

Был вывод: мир «вложенный» если
Был меньше, чем внешний во столько-то раз,
Во столько же раз его время, хоть тресни,
Быстрее идёт, чем, к примеру, у нас.

И не исключалась возможность проделать
«Воронки» иль «дыры» в наш мир изнутри.
Затраты энергии были в пределах
Весьма незначительных (цифры смотри).

По мненью Рудольфа «мудрец» хитроумный,
Кронид, про него что там ни говори,
Устройства создал для злодейски-бездумной
Агрессии против Земли изнутри.

И этот противник удрал не далёко,
А прямо под ноги несчастных землян.
Но шахтой его не достанешь глубокой,
Поскольку «за твердью» нам мир его дан.

И время бежит там гораздо быстрее,
А ихний Уран уж и так очень стар.
И значит, ему нужно, чтоб поскорее
Та тройка его посетили Тартар.


Максим отказался знакомится даже
С новейшей теорией этих миров.
Имел очевидно, систему на страже
Помимо науки от этих богов.

«Источник моей информации убыл
На Землю, увы, в наш занюханный «Лес».
Пойду подужу ему в медные трубы», –
Промолвил Максим и куда-то исчез.

Исчез же Максимка совеем не далече,
На пункт станционный нуль-связи с Землёй.
Переговорить он собрался в тот вечер
С самим Аполлоном, что «дед» был родной.

И он рассказал ему всё. И особо –
Про странный Тунгусский тот метеорит:
«Как мог пролететь сквозь пространство он что бы
Его ПМС не отметила вид?

Ведь целая это, простите, комета!
Её не заметить не можно никак!
Не возле ж Земли безобразие это
Могла зародиться? По моему, так.

– А может тот камень как раз зародился
Почти в атмосфере, у самой Земли.
Он из параллельного мира явился –
Вот службы опасность и не засекли.

Печёнкой я чую: они где-то рядом,
Быть может, в планете источник сих бед.
«И чёрта искать далеко вам не надо,
Коль он под ногами» – тебе мой ответ.

Злодеев искать вам совсем не придётся,
Они ведь и сами за вами придут.
И то, что там Чёрной Скалою зовётся –
То ихний Тартар, к ним дороги ведут.

Лишь через Тартар к ним проникнуть возможно.
И коли вам путь в подпространстве засечь –
То вы по следам, как на пыли дорожной,
И на корабле к ним придёте для встреч.

Туда-то проникните вы без напряги,
Ты только, Максим, там не сдрейф невзначай.
У вас д’Юмадон полон сил и отваги,
Так что всё путём будет, внучек. Ступай.


Все трое сидели на чёрной вершине.
И вспомнил пилота старик д’Юмадон,
Который подвёз их к скале на машине.
Словами пилота он был удивлён:

– Так значит, идёте туда добровольно?
– Так значит, идём – Савва парню в ответ.
– А вы ненавидите их очень больно? –
И тут д’Юмадон удивился: – Ну, нет!

Запомните, друг мой, запомните крепко.
Ведь ненависть – страха всегда перегной.
Так что ненавидеть их просто нелепо.
Ведь я не боюся беды ни одной.

Они раздражают меня – это точно.
А их ненавидеть – да как бы не так!
Конечно, не стану я злить их нарочно,
Но мне и не страшен коварный сей враг…

Юркольцин, как Демон сидел на картине,
Мосласты колени свои обхватив.
Он думал, что вот хорошо б на машине
Ворваться к Урану, как паллиатив.

Да чтобы машина была бы с бронёю,
Да чтоб позитронный эмиттер при ней…
Да только Кронид  пред машиной такою
«Воронку» свою не откроет, ей-ей…

Да, видно не зря взял Юркольцин с собою
Секретный архив, что ужо поместил
В ментальном пространстве. И тронул рукою
За голову, будто её защитил…

Максим же сидел на краю у обрыва
И песню в полголоса он напевал.
Он был так спокоен и ждал терпеливо,
Как будто друг в гости Максима позвал…

Час пробил. Багровая тень набежала.
Неслышимый вихрь подхватил трёх друзей
И в бездну швырнул. И друзей трёх не стало
На Чёрной Скале, что была всех черней…