Bauhaus - Departure

Departure
Отбытие

Он был в своей комнате, не то во сне, не то наяву.
Стены ее, похоже, изменяли углы,
Разнообразно растягиваясь и сжимаясь,
И все настолько перевернулось, что он оказался в противоположной
Стороне комнаты.
«Оптический обман, да и кофеин в крови…» – подумалось ему.
Но тут застучали в дверь.
Звук был такой же темно-коричневый, как древесина, из которой
Дверь была сделана.
Сначала он подумал, что это игра воображения,
Что вполне вписывалось бы в картины этой ночи,
Неведомые, подобные галлюцинациям.
Но стук прозвучал вновь,
Только гораздо сильнее.
С ощущением, что нельзя терять ни минуты,
Стараясь сдержать себя,
Переступая через омуты лунного света и теней,
Он смутно добрался через комнату к двери
И медленно, с жутким предчувствием, убрал задвижку.

Задвижка превратилась в кончик пальца, касающийся его
Жизни, в истощающую новую форму, в рассеченный конец
Его эмоций!
Его мощь стала его агонией, его мощь не знала границ.
Тогда как раньше его покой сопротивлялся бескрайности,
Его прерогативой сделалась бесконечная сила всего невозможного,
И взлет его последней души – одно лишь презрение,
Даже в пролете над легендами о прошлом, чтобы увидеть твердь вечности,
Покой и сохранность которой он уже расторг –
Его не разделить, растет температура,
Призраки и обезьянье выбирают…
Этот…
Этот…

Он пытался заставить себя вернуться в постель,
Отчаянно хотелось ощутить успокоительно хрустящие белые простыни,
Однажды данные за то,
Что вернулся домой, безопасные, словно дом с крепкими стенами, укрытый
Привычными, уютными образами.
Но даже обои стали ему чем-то зловещим.
Он помнил, как пристально глядел на отпечатанный орнамент
И видел одни одинаковые черепа.
Ночью он мог слушать стук каблуков по бетону
Снаружи,
Пытаться вообразить черты лица у этой незнакомой фигуры –
И вечно виделось его собственное лицо.
Так, очередное исполнение пророчества зазвучало ужасом неизбежности –
В это же мгновение, действительно, он принял те одежды,
Одежды, какие ни один живущий не хотел бы примерять.


В холмы, искать иных ищущих, их близкие,
Настигаемые цели,
В лес, под волнующуюся листву,
Под чудовищными птицами, поющей почвой, дряхлыми младенцами,
Под несчастье новой любви,
Под азбучные проповеди, давно потерянных любимых, что уж не встретить,
Под сохранность их родивших –
В общем, под укоризной облаков он двинется на игровое поле.
Ощущения света луны и теней,
И все звезды тянутся к холодному расплавленному подсолнуху,
Слетаются к его срединному глазу.
Обои звучали зловещей чуждостью.
Увы! Белизна смерти.
Увы! В середину радуги, в направлении бесконечности.

He was in his room, half awake, half asleep
The walls of the room seem to alter angles
Elongating and shrinking alternately
The twisting around completely so that he was on the opposite
Side of the room
A trick of the light and too much caffeine, he thought
Then came a knock on the door
And this sound was the same dark-brown tone as the wood of which
The door was made
At first, he thought he’d imagined it
Because it would not have been out of place with the other
Strange hallucinatory events of that night
But then it came again
Only heavier that time
With a sense of real urgency
So pulling himself up
And stepping through pools of moonlight and shadow
He made his bleary way across the room towards the door
And slowly, apprehensively, raised the latch

The latch became a fingertip, touching his own
Energy sapping as a new form, transversing the edge of his
Emotions
His power became his agony, his power knew no bounds
Whereas before, his peace withstood the vastness
His prerogative became an endless force of the all impossible
His final soul is flying with contempt only
Even the legendary glance backward to meet with eternity’s stone
In peace or save he’s already destroyed
You cannot share, the temperature is rising
The ghost and monkey’s make a choice
This…
This…

He tried to will himself back to bed
He wanted desperately to feel the reassuring crisp white sheets
Once taken for granted
To be back home, safe as houses, protected by walls covered in
Familiar patterns
But even wallpaper had become sinister to him
He remembered staring into the paisley print and seeing a
Repetition of skulls
At night he would listen to the click of heels on the concrete
Outside
And try to imagine the facial features of the unseen figure
He would always see his own face
And another realization of this prophecy rang terrible and true
For at this moment, it was indeed, his own feet that filled the shoes
Shoes that no man would want to wear

Into the hills then to search for another searcher’s closely
Held goals
Into the forest under the billowing leaves
Under the dreadful birds, the singing soil, the decrepit babies
The unhappy new loves
The preaching alphabetics, the long-lost lovers never to find
The safety of their mothers
In fact, all the guilty clouds he will move into a playground
A sense of moonlight and shadow
All the stars touch to the cold molten sunflower, fly to his
Middle eye
The wallpaper had sinister tones
Alas, white cold
Alas, rainbow’s middle infinity’s destination

      Комментарий: скорее стихотворение, читаемое под музыку, чем песня: очень большая роль именно текста и его высокая сложность, насыщенность смыслами. Хотя в Departure цитируются отдельные места композиции The Man With The X-rays Eyes, содержательно она скорее близка Mask. Некое преображение, перевоплощение, очень жуткое и таинственное, не то смерть, не то переход в иное качество… Очень емкое и многозначное слово – Departure, и здесь оно подобрано просто идеально, так что прямого аналога со всем комплексом значений и не отыскать. «Отбытие» хотя бы метафизично и двусмысленно звучит, так что пусть будет.