John Dryden. 1631 1700 - продолжение

 A fiery soul, which, working out its way,
Fretted the pygmy-body to decay,
And o’er-inform’d the tenement of clay
A daring pilot in extremity;
Pleas’d with the danger, when the waves went high
He sought the storms.

Когда разыгрались волны -
Осторожней отважный лоцман,
Но дух - неистовый,он ищет шторма.

Great wits are sure to madness near allied,
And thin partitions do their bounds divide.

Великий ум легко с безумьем может слиться,-
Меж ними тонкая граница.

Who think too little, and who talk too much.
Кто мало думает,тот много говорит.

So over violent, or over civil,
That every man with him was God or Devil.

То слишком вежлив, то слишком жесток,-
Так в каждом – то дьявол,то Бог.


For those whom God to ruin has design’d,
He fits for fate, and first destroys their mind.

Если Бог решил разрушить планы,
Он будто посылает их судьбе,
Но прежде дух и разум разрушает.

Our vows are heard betimes! and Heaven takes care
To grant, before we can conclude the prayer:
Preventing angels met it half the way,
And sent us back to praise, who came to pray.

Наши клятвы прежде слышит Бог,
Чем мы усердно начали молиться :
На полпути встречает херувимов сонм,-
Он воздает хвалу тому, кто жаждет помолиться.

And torture one poor word ten thousand ways.

Одно жалкое слово можно сказать,
Но способов десятки тысяч,
Чтоб этим словом истязать.

Thus all below is strength, and all above is grace.

Всё,что под Ним – сила,
И всё, что над нами – милость.

He was exhal’d; his great Creator drew
His spirit, as the sun the morning dew.

Он испарялся.
Создатель дух его из тела извлекал,
Как в солнечный день высыхает роса.

Could swell the soul to rage, or kindle soft desire.

От гнева душа раздувается,
А могла бы - от нежной страсти.

Old as I am, for ladies’ love unfit,
The power of beauty I remember yet.

Я стар,   для любви негожий,
Но и для меня - власть красоты
Всё ещё памятна, всё же.

When beauty fires the blood, how love exalts the mind!

Когда красота разжигает кровь,
Возбуждает разум любовь.

Happy the man, and happy he alone,
He who can call to-day his own;
He who, secure within, can say,
To-morrow, do thy worst, for I have liv’d to-day.

Счастлив сегодня тот,
Кто свой собственный день живёт,
Он,который может смело заявить,
Всё худшее – завтра придёт,
А сегодня - мне жить.

Not heaven itself upon the past has power;
But what has been, has been, and I have had my hour.

Над прошлым даже у небес нет власти,
Что было – было, а сегодня - был я счастлив.

I can enjoy her while she ’s kind;
But when she dances in the wind,
And shakes the wings and will not stay,
I puff the prostitute away.

Я ею могу наслаждаться,пока я с нею,
Но когда ветер унесет её бесследно,
Сдуваю проститку дуновеньем.
Ill habits gather by unseen degrees,—
As brooks make rivers, rivers run to seas.

Дурные привычки переполнят тебя,
Как ручьи наполняют реки, а реки – моря.

Our souls sit close and silently within,
And their own web from their own entrails spin;
And when eyes meet far off, our sense is such,
That, spider-like, we feel the tenderest touch.

Наши души живут своей жизнью,
Заключенные в тело, плетут свои сети ;
И когда встречаются глаза, только взгляд –
Как в  паучьих сетях, мы ощущаем контакт.

Errors, like straws, upon the surface flow;
He who would search for pearls must dive below.

Наши промахи,заблуждения,
Как соломка  плавают на поверхности,
Но кто бы жемчуг искал,он бы глубже нырял.

Men are but children of a larger growth.

Мужчина – ребенок просто,
Только большого роста.

I am as free as Nature first made man,
Ere the base laws of servitude began,
When wild in woods the noble savage ran.

Как первый человек ,создание Природы,-
Так же  я свободен.
Как до того, как появились рабские законы, 
Когда в первозданном лесу 
Бегал дикарь благородный.

Pains of love be sweeter far
Than all other pleasures are.
 
Намного сладостнее боль любви,
Чем наслаждения иные.


Of no distemper, of no blast he died,
But fell like autumn fruit that mellow’d long,—
Even wonder’d at, because he dropp’d no sooner.
Fate seem’d to wind him up for fourscore years,
Yet freshly ran he on ten winters more;
Till like a clock worn out with eating time,
The wheels of weary life at last stood still.

Он умер,ни хандры,ни взрыва,
Упал как осенью созревший плод.
Не изумился,  думал – мимо,
Судьба до восьмидесяти доведёт.
Казался сам себе неутомимым,
В часах остановилось время, не идёт,
Колёса  утомленной жизни развалились.