Странник

Из белой страны в неизвестные дали,
Шел стариц седой, шел туда, где не ждали.
Путем караванным, обозам торговым,
Он шел в неизвестность путем ему новым.
Полжизни, скитался, полжизни в пути,
Возможно, хотел он чего-то найти.
Сие, неизвестно  чего он искал,
Великий Египет пред старцем предстал.
Огромное Солнце несчадно печет,
Песок под ногами водою течет.
Страна древних мифов, страна миражей,
Рабов чернокожих и белых пажей.
Великие храмы  песками омыты,
Богов прославляют, а боги забыты.
Все златом усыпаны их алтари,
Не злато дари, ты им душу дари.
Старик седовласый он в рубище белом,
Богам посвященный, и духом и телом.
Он не был из тех, кто зовутся купцами,
Он был из других, кто зовутся волхвами.
Был в странах он многих и много видал,
И всякий язык он чужой понимал.
Не только язык даже мысли движенье,
Все ведомо было без тени сомненья.
Уж к ночи готовился вновь небосвод,
И к старцу опять собирался народ.
Здесь каждый готов был услышать рассказ,
Что ведал, что видел и мудрости сказ.
По гуслям по струнам скользнула рука,
И песня польется как будто река.
Вот бурный сель лавиной течет,
Вот звонкий ручей по весне у ворот,
Вот тихая речка в Сибирской глуши,
Вот горькие слезы из самой души,
Вот девичий смех, кто такого не знал.
Под гусли порой как ребенок рыдал.
Что ценности мира, поведал старик,
И воин могучий главою поник.
В той песни ответ был на каждый вопрос,
Кто было хотел учинить ему спрос.
Вот древняя песня о горькой разлуке,
Любовь и изгнание, терзание, муки.
Века промелькнули как будто мгновенье,
Нет  в сердце покоя, нет в сердце забвенья.
За что нам, Милейший, сие испытанье,
Душе зачерствела в постах и скитаньях.
Не вопль, ни слезы не тронут души,
Ни тихая песня в родимой глуши.
Шли долгие дни, вдаль катили дороги,
В душе пустота ни любви, ни тревоги.
Деревни, остроги, чужие столицы,
И всюду чужие встречаются лица.
Вот дивный оазис в пустыни родник,
И храм неизвестный пред старцем возник.
Цветы и деревья, лианы весят,
Волхв чувствует чей-то застенчивый взгляд.
Вот мысленный шепот раздался в тиши,
И что-то, родное коснулось души.
Что сердце волнуется, что оно бьется,
Чего оно хочет, куда оно рвется.
Прекрасной девице увидел он лик,
Не ведал волнения раньше старик.
Улыбка прекрасная, нежный поклон,
Так мило любезно был в храм приглашен.
Обитель богини Зори-Зоряници,
Волхва окружают лишь женские лица.
Их лица приятны, их говор знаком,
Его вопрошают о том, и о сем.
Старик отвечает стихом на распев,
И музыка этим стихам как припев.
О белой стране речь пошла, о снегах,
О руссах, о их Ведославных богах.
О поле, о хлебе, о темных лесах,
О реках широких, о синих морях.
Поднос хлебосольный вино, виноград,
Знакомой девицы встречает вновь взгляд.
Льет в кубок вино, до чего хороша,
Но рвется на волю девицы душа.
Ей тесно в сем храме на волю стремится,
Не может жить в клетке свободная птица.
Вновь мысленный, шепот взывает в Зори,
С собою на волю, меню забери.
Так молвить лишь могут волхвы меж собой,
Нельзя вам на волю, нельзя вам со мной.
Ваш жребий другой быть верховной жрицей,
Служить вам богине Зоре-Зорянице.
Мой жребий закончен, кончается срок,
Пора возвращаться в Сварожий чертог.
Так быстро закончились чудные дни,
На утренней зорьке расстались они.
Отвесив поклон, попросили прощенья,
Что встретятся вновь лишь в другом воплощенье.
И снова века пронеслись как мгновенья,
Нет в сердце покоя, нет в сердце забвенья.
Вот с виду обычный идет человек,
Все та же душа только нынешний век.
В наш век техногенный больших скоростей,
Он прошлое видит по лицам людей.
Он в нынешней жизни другой человек,
Нет прошлого странника, кончился бег.
Обрел он пристанище, землю и кров,
Обрел он свободу,  обрел он любовь!