Улыба Грустинишна 6. Кики Морр

               

Николай Игоревич Морр родился в день открытия Московской Олимпиады. Его отец, Игорь Морр, сын потомственного хирурга, соответствовал  поговорке: «Природа отдыхает на детях». Игорь еле-еле закончил школу, только благодаря связям отца, после десятилетки его пристроили в медицинский, откуда после несданной сессии он попал в медбратья. Так и работал Игорь Морр в городской стоматологической больнице  в должности младшего мед.персонала; шустрил перед врачами, заводил нужные знакомства среди посетителей, раз в неделю слушал наставления знаменитого отца. После одного такого посещения Игорь ушел из дома отца с невестой – скромной девушкой, далекой родственницей домработницы Морров, студенткой последнего курса  медицинского, где профессор Морр, руководил хирургическим отделением. Родители были убеждены, что для Игоря, шалопая, завсегдатая баров и ресторанов, известного в среде фарсовщиков и валютчиков,  Рая будет и хорошей женой, и нянькой, и доносчицей всего, что творилось в кооперативной однокомнатной Игоревой квартире.
Во время Олимпиады Игорь был в Москве – отец посодействовал,  сын поехал в составе делегации от городского комитета комсомола - и  из роддома Раису встречал не легкомысленный папаша, а бесконечно счастливый представительный дед – профессор, перевезший мамашу с младенцем в новую двухкомнатную квартиру. У Коленьки Морра должна быть детская.
 Из Москвы Игорь приехал какой-то странный: не в ярких импортных костюмах или в американской джинсе, а во вьетнамских кедах и советских брюках, пошитых из самого дешевого материала на фабрике «Заря». Он не рассказывал  ни об играх, ни о спортсменах, ни о московских друзьях. Целыми днями Игорь сидел у коляски сына и что-то напевал месячному младенцу. Через месяц к Игорьку приехал московский гость: очкарик-волосатик Сева. Два друга заняли комнату Коленьки – Кики, переместив ребенка к мамаше. Сева жил у молодых Морров три года. За это время к нему из Москвы приезжали разные странные люди: длинноволосые мужчины и лысые дамы, немцы и индусы, монголы и негры. Они сваливались как снег на голову то летом, то зимой, то в апреле, то в октябре.
Казалось, что они нигде не работали, не учились и даже не имели какого-то дома или уголка, а просто переезжали от одного знакомого к другому. Да и сам Коленькин отец перестал посещать работу в стоматологии ( благодаря ослабевающим связям отца ему кое- как сварганили инвалидность третьей группы – что-то там с ушами), и стал уезжать куда-то с волосатым и уже не таким худым Севой  на месяц – другой, забирая у Раи последние деньги, оставляя сына и жену – хирурга без куска хлеба. Однажды Сева исчез навсегда, прихватив с собой золотой крестильный крестик Кики и японский телефон-трубку, подарок ученого деда. Дед умер, когда внук пошел в школу, отец тогда жил уже с другим очкариком – волосатиком Левой, а мать ушла к вдовцу-заведующему клиники воспитывать его сына и дочь. Она приходила к Коле, Леве и мужу Игорю два раза в неделю, пекла, варила, стирала, убирала и была бесконечно счастлива, что через два часа должна будет покинуть «родных мужичков». Так прошло десять лет. Умерла бабушка. Умер отец. Остался волосатый постаревший Лёва. Юноша и мужчина нетрадиционной ориентации, любовник отца. Кики не знал других отношений, кроме тех, которые видел между отцом и  Севой-Левой. И поэтому легко стал делить с Левой свою зарплату ( он сделался известным в молодежных кругах парикмахером ), жилплощадь и…постель.
В двадцать пять Кики напоминал куклу Барби в мужском костюме: выщипанные брови, дорогой макияж, искусственно  надутые губы и завитая шевелюра. Леёва сделался домашней хозяйкой, он, приверженец китайских кедов, круглых очков и засаленных длинных волос, ворчал на Кики за его необузданную любовь к блеску, фетишу, гламуру.
В городе не помнили талантливого профессора Морра, спасшего не одну человеческую жизнь благодаря своим гениальным рукам. Имя же голубого парикмахера Кики Морра стало брэндом небольшого городка.