Сын предателя - глава 52, роман

Фёдор старательно кроил, шил сапоги, туфли лагерному начальству, всё больше завоёвывая привиллегированное положение. Практически он мог посещать женский лагерь гораздо чаще, чем раньше, сообщив, кому следует, что Надя - его жена. Не имевшая броской красоты и выразительной фигуры, Надя была отдана ему в единоличное пользование и даже устроена на кухне.
Блатная орава, разобрав смазливых и просто красавиц, посматривала на серую бабу, начавшую краситься чаще угольком от дров, без аппетита, потому что и им приходилось обращаться за помощью к мастеру сапожного дела. Казалось, не было такого материала, из которого Фёдор не смог быц сделать что-то приличное, похожее на обувь. Он уже давно почувствовал, что ему повезло с распределением.

Ему не пришлось добраться до холодного северного лагеря, да и до дальневосточных широт тоже. Уже несколько раз отправлялись этапы "зэков" в новые, строящиеся лагеря, а он освобождался от обязанности влиться в ряды отправляющихся неизвестно куда.
Вспоминалась и не могла вспомниться прежняя жизнь до войны. Свой возраст был ему неизвестен и записан тот, который мог принадлежать сержанту Любину, который ему сообщили после проверки в Военном Комиссариате.

В столовой он питался с неслыханной привилегией из-за появившейся снова язвы желудка. Работника, похожего в своём деле на волшебника, берегли, не желая знать о статье - предатель Родины. В принципах стоявшие в верхних рядах лагерной иерархии, не очень-то были щепетильны. Не имевшие нужной специальности "зэки" жили в постоянной опасности потерять силы на тяжёлых работах при плохом питании, плохой одежде и обуви.

Портные, сапожники, артисты, грамотные бухгалтеры, музыканты если не гнушались услужливо и подобострастно служить начальству и уркам, терпимо устраивались в этом рабовладельческом мире, отделённом от справедливого социалистического государства колючей проволокой и бездорожьем.
Начальство жило в отдельном, благоустроенном бараке с печами, которые исправно поедали дрова, заготовляемые зэкам.
Страна с помощью дьявола и не изгнанного отовсюду бога семимильными шагами двигалась к прогрессу, делая после каждых этих семи шагов шесть назад. Количество населения всех национальностей, потерянное от поисков врагов в мирное время и в годы войны с Гитлером, восполнялось за счёт лагерной, краткосрочной любви.

Качество нарождавшейся смены поколений, освобождённой от порочной страсти наживы, не всегда соответствовало идеалам марксистско-ленинского учения, а пример "отца всех народов мира" носить туфли до полной сноски подошвы почему-то эту молодёжь не вдохновлял и не имел поддержки.
Обувь и одежду даже "враги народа" стремились обновить во-время. И сапожник Фёдор возносился над жалким сбродом лагеря  почти богом! С Надей он уже встречался довольно часто, по лагерным меркам. Ремонтировать обувь женщинам ему приходилось немало. Работниц гоняли на работу в лес, где они были рубщицами веток. Мужики эту работу не выдерживали.

Надя вошла во вкус, любви Фёдора ей стало не хватать, и защищая свою сытую жизнь с дополнительной пайкой хлеба, она стала делить свои чувства не только с сапожником.
Фёдор был уже тем доволен, что ему не приходилось встречаться с соперником и даже знать его в лицо. Хотя какой же зэк не мог вычислить своего "благодетеля", который так заботился о его здоровье.

После войны лагерь обновился новым контингентом заключённых. Одетые почти сплошь в солдатскую и офицерскую одежду, сплошь молодые мужики, редко старше  сорока лет, насмотревшиеся на богатую жизнь Европы, попали сюда за вольные разговоры, в которых Служба ГПУ видела опасные ростки подрыва лучшего в мире Советского строя. Кого-то попутал бес спутаться с немецкой девицей. Кто-то восторгался картинами немецких художников слишком громко. А кто-то из-под стражи отпустил с миром молоденького мальчишку, пойманного с автоматом в руках, пытавшегося застрелить русского солдата.

Но больше всего это были военнопленные, освобождённые американцами, но затребованные советским командованием в решительной форме. Многие, конечно, выехали в Австралию, не пожелав радоваться победе русского оружия в Соловках и на Колыме. Были и предатели, служившие у немцев полицаями и старостами. Были и власовцы. Рядом с ними страдали партизаны, не сумевшие доказать, что не один паровоз свалился с рельсов с их помощью.

Вся эта разношёрстная толпа недолго задерживалась в загустевших бараках и была отправлена этапом в ещё более гиблые места.
Фёдор в это короткое время изнывал от работы. И когда бараки освоюождались от лишнего пота и вони, вздыхал с облегчением.
С увеличением народонаселения количество сапожников увеличивалось, но что могли они сотворить без специального инструмента? Фёдор и по ночам спал неспокойно, трясясь за сапожный нож, шило и молоток. Потеря такого инструмента грозила убийством в лагере кого-нибудь, которое непременно навяжут на хозяина ножа или шила если не конвоиры, то блатные обязательно.
Комната, в которой, кроме Фёдора, жили ещё три человека, считалась на уровне гостиницы, дверь закрывалась на приличный замок, а ключ сдавался на вахту при отсутствии обитателей. Все четверо на общественные работы не ходили, комнату покидали всем коллективом редко, потому что двое были портными, а один - закройщиком. Зимой приходил истопник, полудряхлый интеллигент, спасавшийся от неминуемой смерти этим лёгким, по лагерным меркам трудом.
Он топил печку до первого тепла, но никогда больше нормы, дорожа этой привиллегией.
С Фёдором разговор пытались завести его соседи, расшевелить на откровенность, распрашивали о прошлой жизни.
Недоумённый взгляд его довольно быстро отрезвлял любого из них, удивляя, как это у мужика, прожившего полжизни, нет прошлого! Фёдор после этих распросов начинал мучить себя попытками сосредоточиться на своём детстве, но только добивался новой вспышки головной боли.
Надя была моложе его лет на десять внешне, но по документам разница не превышала двух-трёх лет. Работа в столовой позволяла ей урывать куски от пайки, которые она исподтишка совала Фёдору при встречах. Любовь получалась оплаченной, но Фёдору было не до сентиментальностей. Встречи их были так коротки, что каждая секунда была на счету, и не было времени отказываться от подарка, отводить руку. Даже разговаривать было некогда и некогда раздеваться до неприличия. Всё делалось чисто по-животному, на скорую руку, чтобы у охраны не появилось предлога запретить встречи или кого-нибудь из них отправить этапом туда, куда Макар телят не гонял.

Ижевск, 2006 - 2008 г.г.

Печатается в проза.ру. Валерий Мухачев. Здесь напечатал случайно