Пеньо Пенев 30 стотинки. 30 стотинок

Нашата столова
всеки я знае - всички строители
тук се събират;
идват,
нахранват се,
а който желае я лимонада,
я бира - в ресторант
няма да ходи;
за всички - за теб
и за мене - в левия ъгъл
при входа тука
бюфет уреден е. Не се озъртай,
не губи време! Не ще ти сервира
друг;
вземай,
каквото ще вземеш - ти си бюфетчик
тук! Става просто
така:
едната ръка е
продавач, а другата твоя ръка - клиент-купувач.
 
На отсрещната маса стои малка кутия - това е
бюфетната каса. Да кажем, че
бира изпиеш - сам
заплащаш цената, ресто си връщаш
пак сам. А съвестта ти е контрольор
там. В нея насочил
свойто съмнение, днеска аз питам
домакина Давид:
 
- Как е
паричното обръщение? Сигурно има
голям дефицит? - А той ме упреква
и се възмущава:
 
- Как може - казва -
обида такава? Несправедлив съм бил
към съвестта! Сметката
точна била. А пък вчера,
при преброяването вечерта, в касата той
и бележка намерил. Вземам бележката,
в ръце я държа,
засрамен я гледам и в нея - прочитам:
 
"Десет стотинки още дължа!" - Сложил
и подпис
длъжникът строител. Пил той, платил, но
парите не му достигнали с малко
тогава касата все пак
не е дефицитна - ето -
човекът
бележка оставил! А над кутията
глава надвесил, днешната сума брои домакина;
свършва проверката
и казва весел:
 
- 30 стотинки
в повече има! - Радост голяма
в сърцето ми бризна, сякаш най-после
в същия час рухна
световният капитализъм. Братя строители,
гордея се
с вас! Запад,
сложи си монокъла
и виж колко богата е
мойта страна! -
Банките в Нюйорк,
Лондон,
Париж:
нямат
такава висока цена!
 
В мойта Родина
растат
и живеят нови хора
с нов морал! -
Днес
тези 30 стотинки
за нея са огромен
капитал!


 
30 СТОТИНОК
(Свидетельство о публикации распространяется только на перевод)
Литературный перевод О. Шаховской (Пономаревой)

Столовая наша – все её знают –
покушать строителей днём собирает;
накормит любого, кто пожелает,
сегодня мне здесь лимонад наливают.
Нет, ресторан не для люда обычного,
он для начальства, там блюда отличные…
Знай, для тебя и меня – левый угол.
Рот разевать, набивать его туго… –
время конЕчно, его почти нет.
Рядом со входом пристроен буфет.
Стол сервируешь тем, что найдёшь,
одною рукою деньги даёшь,
(прислуга, буфетчик ты себе сам)
другою – обед на поднос – по частям.
В кассу буфета куча народа.
Масса навстречу, словно кутья.
Скажем, что взял, то и съел это я,
расчёт на доверии, дышим свободно,
сумму подбил, заплатил за обед,
нет колебаний, сомнений тут нет,
всё честь по чести – цены известны.

Но в процесс давно налаженный
сомнения внёс однажды
завхоз-педант, аккуратист
зануда и экономист,
он въедлив дюже, мозговит,  ну и…
зовут его Давид (питается сам дома,
с процессом не знаком он…):

– Как происходит денег обращенье,
мне кажется, что существует дефицит! –
он восклицает в возмущении.

– Как можно, говорю, обидно это,
несправедлив, Давид, ты с нами,
по совести проводим мы расчёты,
откуда недоверье… покрути мозгами…
На блюда смета ведь утверждена,
вчера сверял, старался, регистрировал 
проверка в кассе произведена,
(я сам, никто меня не агитировал…)
Всё до стотинки записал…
и посрамлённый,
глядя в записи, сказал:
«Тут есть стотинок десять долга»,
что подписал должник строитель.
Пил, ел, платил,
но десяти стотинок не хватило только …
Не в кассе дефицит, а в дефиците человек,
гляди, одень очки, коль подпись не увидел!
А тот, кто над кутьёй глава, изрёк:
«Признать: дневная выручка сошлась,
закончена проверка»,– и добавил,–
«Покамест здесь народа власть…
считать имеем право – на расхожденье
до 30 стотинок максимум».

Большая радость, в сердце ветер воли,
и впечатление, будто рухнул
мировой капитализм сейчас.
Строители, я думаю, довольны.
Горжусь я вами, братья,
и радуюсь за вас!
Монокли сдвинул
Запад обалдело,
увидев, как страна моя разбогатела!
Нью-Йорка банки, Лондона, Парижа
ни доллара, ни фунта иже…
за просто так не раздают,
всё до сантима
следует в «приют».

А Родина моя
народом новым прирастает,
моралью чистой
в душах расцветая!
Сегодня 30 стотинок – не мало,
огромным стали капиталом!

21.02.12