Не ожидав ни радости, ни бед

Не ожидав ни радости, ни бед, а лишь немного изменив привычке,
Катил дорогой хитрой на обед, чтобы хлебнуть компота у сестрички.
Но что увидел я, во двор ступив, такой знакомый лик и всё родное,
Мордашка милая, глазёнки формы слив, и в дополненье тело молодое.

Я уж собрался брюки расстегнуть, поскольку так давно тебя не видел,
Вздымалась и кричала твоя грудь, но почему ты в положеньи сидя?
Разгадка рядом, вижу оком мужа*, к тому же тёзка, жаль но он не кстати,
Зачем тебе на выезде он нужен? Пускай до ночи б ожидал в кровати.

Знакомимся: «Вы» – «Шура», чинарём. «Ах, Оля. Коля? Олечку я знаю»,
И не стыдясь на мужа уши трём, тут соловей конечно отдыхает.
Прошёл в квартиру, ласкою ты вслед, и сразу же на шею, я теряюсь,
Да, с мужем жизнь наверное не мед: «Ну успокойся радость, понимаю».

Ты с ходу план, как мужа наебать, уже в поля на Чезе* мчишься лихо,
Курнула и: «е.ать, еб.ть, еба.ь…» - «Три раза хватит и сбавляй на тихо».
«Нет, лучше будет взять в кафе бухла, поскольку муж монетою грозится
И, севши на четыре колеса, на пруд четвёртый скромно удалиться.

Нет возражений? Значить за тела». Мы с тёзкой на кафе, по закус,
Намылились Вы, каждая взяла что можно, чтоб повысить жизни статус.
И в кузов зацепив за полосой, я тряс Вас по степи, как только мог,
Любимый муж* согласен был со мной, он очень Вас любил, то видел Бог.

И вот вдали желанная водица мелькнула, и раздался крик: «Ура-а»
И сразу захотелось похмелиться, и помочиться уж пришла пора.
До нижнего разделись, стакан водки все пропустили и нырнули в пруд,
Визгливо в буль резвилися молодки, а муж* поплыл в заплыв, ему капут.

Настанет, коль с прямой он не свернёт, но вовремя жена* остепенила,
Чапаевым он сделал разворот, И к берегу понёс синеющее рыло.
Опять бухали, нюхали сухарь, как кокаин, и на глазах пьянели,
И вскоре я увидел много харь, и прикололся до мурашек в теле.

Тут влажной сиськой ты толкнула в бок, предсмертной Дездемоной улыбаясь
И вякнула: «Какой от мужа толк?» - Я выпучил глаза, совсем шугаясь.
«Я рождена под утренней звездой, - Повысила ты голос на октаву:
И не большой наделена п.здой, и на любовника имею право…»

Муж потупил глаза и побежал, с пОнтом достать курить, до огорода,
Должно заранее предугадал, какую Шурик сделает погоду.
«А я люблю тебя лишь одного, - ты распахнула полы у халата:
Поскольку муж немного не того, хочу с тобою прежнего разврата.

Хочу с тобою здесь, на берегу, - Язык бедняжки начал заплетаться:
Я без тебя и часу не могу, и так хочу тебе сейчас отдаться.
Клянусь пи.дой! Не встречу я нигде, в какую не пускалась бы дорогу,
Другого, я рожу тебе в воде, ты выловишь с сынком меня за ногу».

Твой монолог смешил меня до слёз, я уж хотел стянуть с тебя трусишки,
Но тут, в обратку, мужа хер принёс, с большим, на племя, огурцом под мышкой.
Он положил его и, как Гома, сгунявил:«Я сейчас их нашмонаю,
Надыбал место, там их просто тьма, насколько в огурцах я понимаю».

Добро мы дали и полезли в пруд, нам так приятно было охладиться,
Муж постоял, потом промямлил: «Гут», - его уже не дёргало топиться.
Ушёл, и в тоже время крик: «Тону-у», - удачно воду зевом ты цепляла,
Не въехал сразу, правда ль шла ко дну, а может в Ихтиандра лишь играла.

Поймал тебя не в хипишь за трусняк, на всякий случай, подтащил на сушу,
Ты грязи зацепила в них, ништяк, напоминая земляную грушу.
Мотая грудью слепленной с грязи, как динозавр на берег выползала,
Мы охуели: «Шурик, тормози», но ты уж ничего не понимала.

«А я ебу-у! – и отрыгнув водой, и выплюнув с полдюжины икринок,
Взорала: Я хочу ебтись с тобой! И пусть очистит муж меня от тины».
Корида между тем, под полосой, развёртывалась, мужа тормознули,
Он сторожа ударил головой, а агроному злостно крутил дули.

Пришлось, на быстроту, пополоскать, обмякшую, раскисшую супругу*,
И гнать на помощь тёзку выручать, поскольку приходилось ему туго.
Схватились, настучал сверха, ушли, натыкавши х.ев, назад подали,
Обмыться, ибо были все в пыли, покуда огородников пугали.

Тем временем, две рыжие вдовы*, пытались оторвать с прикола трактор,
Сорвалась Ольга, травма головы, у Шурика мигрень, сей грустный фактор,
Ей помешал потрогать тормоза, и отпустить в камыш моё точило,
Вот бы вещей наделала коза, их точно бы болото поглотило.

С большим трудом всех в кузов поселил, и на шестой рванулся с места лихо,
И вскоре куги шелест поглотил, несущуюся вслед нам ругань психов.
И выгрузив, опять под полосой, простился, шлёпнув каждую из Вас,
И не спеша уж покатил домой, где быстренько зарифмовал рассказ.