Первя глава романа в стихах Письмо

   Вместо предисловия.
Известно. Пушкин ваш кумир.
Он не оставил равнодушных.
Он чувствам открывает мир
Творением великодушным.
И я «онегинской» строфой,
Как позолоченной струной,
Рискну умы пошевелить
И чувства ваши оживить,
Тем критиков умножу рой,
Приму их яд, сарказма жало
И ненависти блеск кинжала….
Но с обнажённой головой,
Судья мой главный, между тем,
Затрону вечную из тем.
               
.
   «Жить без любви, быть может, просто,
   Но как на свете без любви прожить?»
                Н. Доризо.

            Глава первая.

                На меже
                1
Письмо. Невольно милый почерк,
Как провиденья скрытый перст,
Ему рисует с первых строчек
Татьянин образ – давний крест!
Воспоминания былого
Блеснули ярко, и жестоко
Сдавили сердце с новой силой
Обиды, век неугасимой,
Разящей через много лет.
Невольно опустились руки,
Былого оживились звуки,
И возродили жизни след,
Где билось пламя чувств, мечтаний,
Где крах надежд и боль страданий…
                2
Колеса стукнули, и лето
Осталось за окном вагона –
Ему знакомая примета –
Прощай, свобода, скоро школа.
С тоскою море созерцая,
Частицу сердца оставляя,
Печалью тихою смущён.
Ещё когда был не рождён,
Уж схоронил он здесь отца,
Совместно с матерью рыдая,
У ней под сердцем, ожидая
Явленья своего лица.
Ему четырнадцать уже,
Как говорится, – на меже,
                3
Где отрекаются от детства
Не пылким жестом и без слов,
И  не похоже то на бегство,
А незаметно, без узлов:
В мгновенье ль, в час ли, в день ли, в год –
Мы у распахнутых ворот!
Не умирает детство в нас:
Любимой сказочкой, подчас,
Порою вдруг как сон всплывает,
Уносит к милым берегам,
К туманным далям, к тем следам,
Что нас потом всю жизнь питают…
Его взгляд в море устремлён
И свое детство видит он.
                4
В пыли дорожной рыхлой, липкой
Ногою брызгал пыль струёй…
Привязанный к кровати ниткой
Сидел насупленный – цепной…
Весь садик дыбом встал однажды:
«Куда пропал шалун отважный?» –
Чердак-тюрьма закрыт, но пуст –
До крыши дотянулся куст…
В игрушках он любил движенье
И, ковыряя, замирал.
Что там внутри? Искал, искал,
Но находил он пораженье.
Игрушка больше не дышала
И рук умнее ожидала…
                5
Строптивый Каспий, шумов полный,
Волною дерзкою сбивает
Мальчонку храброго и ловко
Шипящей пеною хватает,
Но Крыма ласковое море
Не теребило его в споре
И он, лишенный всяких уз,
Ловил ручонками медуз.
Швырял на волны голыши,
На шлюпку лез и трогал вёсла,
И всё озвучивал и просто
Всё, что угодно, ворошил.
Но окрыляла его Радость,
Когда над ним вздымался парус.
                6
О, счастье детства! Детства глазки
Запечатлели берег Крыма.
Там детства дух, там детства краски
Легли на сердце очень мило
И с ним остались навсегда,
И, как заветная звезда,
Зовут, зовут и вечно манят,
Тоскою тихой сердце ранят,
Когда жестокая Судьба
Отнимет милые места,
Но цепью свяжет до креста,
Где б жизни не легла тропа...
Не знает наш малыш пока:
Война глядит издалека.
                7.
 Он пробегает беззаботно
 Крутой тропою шалуна
Туда, где вольно и свободно
Шумит лазурная волна,
Лаская Крыма берега,
Неисчислимые века.
Но, утомленный той волной,
Садился тихо, как больной,
И, обхватив свои колени,
Глядел, глядел за горизонт.
Душой летал над морем он.
Минут, часов, души паренья,
Не торопил, не упрекал
И сам не знал, что там искал.
                8
Ах, в мире нашем счастье зыбко,
И как-то так заведено:
Со счастьем, с долгою улыбкой,
Однако, жить не суждено.
Война вовсю гуляла где-то
И укрывала запад неба,
Но это вовсе не заря –
Чернее – чёрная дыра!
Нависло смертное дыханье
Над каждой, каждой головой.
Вдруг заслонило всё собой
Войны ужасное лобзанье.
Отчизна – как всегда, права –
Сказала главные слова:
«Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой…»
                9
Война – разлучница, убийца –
Своею тяжкою пятой
Крушит, не разбирая лица:
Очаг, семью, судьбу… Покой?
Нет, – боль израненным телам,
Однако, – вечный тем, кто там
Не на коленях – в Землю врос, 
Как Память Славы, Память Слез!..
По зову Родины и мать –
Сестрою в госпиталь плавучий,
А он, под ивою плакучей,
В детдоме мать остался ждать.
Расстались тихо у фонтана,
Там рыбка красная играла.               
                10
А море ласково синело,
Струило солнце мирный луч,
И ветерок качал несмело
Листок, журчит хрустальный ключ.
И тут же рядом: пушки – в небо,
На рейде корабли, а где-то
Вой, грохот, стоны, смерть – война!
В чём, человек, твоя вина?..
Вдруг объявилась, как из сказки,
Бабулька милая, забрала
(В пути невесть что испытала).
Перекрестилась, смежив глазки,
И месяц, больше проболтались
В товарняках, пока добрались.
                11
И довелось им угодить
Под беспощадную бомбёжку.
Да разве можно то забыть,
Как девочке пробило ножку
Осколком с рваными краями
И смерть с голодными глазами?
А тот недетской боли крик
До глубины души проник…
На каждой станции кричали:
«Где кипяток? Где кипяток?»
И снова, снова на восток
Колеса рельсами стучали.
И это было, было, было!
На сердце камешком застыло...
                12
О, как понять, что мы храним,
Храним всю жизнь, до гроба,
А что забвенью предадим
И душу не кольнёт тревога?..
Война – войной, но детства сани
Дарили радости, печали. 
Игрушки канули в те дни.
Играли, как и чем они?
Родители – весь день в трудах –
Победу делали руками,
А дети, оставаясь сами,
Возились с тряпками в углах.
Фантазии из милых тряпок:
Наряды, куклы, даже мячик.
                13
И очень редко, иногда,
Мамаши брали до станка,
Под страхом грозного суда,
Кто дочь, кто малого сынка,
Чтоб там помыть дитя под душем.
И было бы, конечно, лучше,
Чтоб несмышленое дитя
Не оставляло там следа,
Но как-то Витя, друг-сосед,
Взял тайно два «карандаша».
Он счастлив, радостью дыша,
Таких не видели (Мой свет!).
Блеск красно-жёлтых цацек тех
Невольно наводил на грех. 
                14
Неизбалованные души!
И доброхотный друг-сосед,
Невольник чистой детской дружбы,
Не допуская в сердце бед,
Решил добром тем поделиться.
Где детской щедрости граница?
Усердно принялся за дело,
Напильником трехгранным смело.
Дружка послал за молотком.
За дверью друг. Рвануло вдруг,
А двери настежь, крик, испуг.
Людьми наполнился весь дом…
И больше нет у Вити глаза,
Два пальца улетели разом...
                15
Случались даже радости,
Как возвращался кто с войны.
Сходились все, кто мог прийти,
И до гудка …. С чувством вины,
С гудком прощались до гудка,
Чтоб слушать вновь фронтовика.
Но эта радость с горем рядом –
Убогий расстается с адом
Войны…. И к ним в окошко стук
Поднял за полночь. До гудка
Смех, слёзы в голос: «Ах, рука!» – 
В глазах и радость, и испуг.
То дядя нашего героя,
Отпив отмеренного горя,
                16
Свёл счёты полностью с войной.
Война лишь отхватила руку,
Но вот он дома и живой!
Да не один. Привёз супругу.
За руку – две и право жить!
Судьба мастак и пошалить…
В тылу для фронта и калека
Трудился в силу Человека!
Тыл, фронту отдавая всё,
Затягивал ремень потуже –
Гнал самолеты, танки, пушки –
Войны, толкая колесо,
До точки, где вздохнёт планета
Всей грудью радостно: «ПОБЕДА!»
                17
Война вползала грозной тучей,
Накрыла мраком часть Кавказа.
Страна пружиною могучей
Сжималась туго – до отказа.
Поднялась мщенья булава,
И, прянув, Волги тетива
Петлею мёртвою врага
Схватила крепко за рога!
На запад потекла война,
Как ночь от солнышка Победы
И люди, позабыв все беды,
Сплотились, как одна Волна,
Как Меч Возмездия и Славы,
Как Сила и как Грудь Державы.
                18
Стряхнул врагов Кавказ седой.
Дымились города, станицы.
Живые кров искали свой,
И в гнёзда возвращались птицы.
И наш герой дождался маму.
Рукою нежно трогал рану –
Печатью впилась на спине –
И гладил локон в седине.
И мама увезла его
В долину быстрого Баксана.
Судьба по-своему ласкала,
Храня героя своего.
Он полюбил эти места:
И скрип висячего моста,
                19
Который он качал до стона
Над буйно пляшущим Баксаном –
Восторги озорства лихого,
Неистового в нём вулкана;
И на горе чудесный пруд,
Как драгоценный изумруд, –
Тенистой зелени прохлада –
Для тела и души отрада;
Баксана норов своенравный:
Он летом – зверь бескомпромиссный,
Зимою же – ручной и чистый –
Ручей, воистину, хрустальный;
Великолепную картину
Всей панорамы на долину.
                20
Долина, раздвигая горы,
К равнине вышла на простор,
На Кызбурун  бросая взоры, –
Оплот последних диких гор.
А кверху, в горы убегая,
На дне ущелья пропадая,
Пестрит полями и лугами,
Садами, тучными стадами,
Селениями вдоль реки.
Баксан спешит, кипящий пеной,
Как на свиданье с милой девой,
И Малка  ждет его руки.
Долине горы шепчут лестно:
«Ах, ты прекрасна, как невеста!»…
                21
Ютились в комнате одной
Он с мамой, две её подруги.
Ходили в баню всей семьёй,
Какой вопрос, Гришук – пичуга,
Пока у малого дитя
Вдруг отступила слепота,
И бес вложил в уста вопросы,
Когда подруги были босы.
От женской бани отлучили,
Вполне признали в нём мужчину.
Он с мужиками, по почину,
В субботу голову мочили.
Так начинался жизни день,
И это первая ступень.
                22
Война. Война четвертый год!
Страна все мышцы напрягала.
Оскалом фриц  кривил свой рот –
Границы нить на место встала –
Заря Востока наступала
Ни звоном слов, ни блеском бала,
Но твердой поступью Солдата,
Трудом его родного брата!
Седые, женщины, подростки,
Все, кто стояли на ногах,
Лишь с крохой хлеба на зубах,
Станки крутили – подголоски,
В том хоре стонущей войны –
Герои времени они!...
                23
Когда б случилось что-то, где-то,
Мальчишки первые при том.
Припомнил он былое лето,
В тумане времени густом.
В высоком небе далеко
Плыл самолёт. Вдруг из него
Два белых вспыхнули цветка.
Солдаты, конного полка,
Коней седлали и аллюром
На перехват подаркам неба,
Чтоб те не затерялись где-то.
Доставили под караулом.
Лежали двое на земле,
Глаза и руки на узле.
                24
Чем потрясён был наш герой?
Большие скрученные руки,
Надёжно схвачены стропой,
И синих пальцев, пальцев крюки….
Их увезли, и интерес
Пропал к посланникам небес,
Но от Эльбруса потекли
Колонны серые в пыли.
Два дня, в рыдании немом,
Машины и телеги ныли:
Балкарцев спешно увозили
От дома, не схватив умом.
В душе ли, в сердце чьи-то руки
Навечно делают зарубки.
                25
Белов Григорий – в первый класс:
Крючки и палочки в тетради,
Все остальные, старше нас,
Писали на газетной глади.
«Непроливайку» все клевали
Стальным пером и успевали
Писать всего совсем чуть-чуть
И вновь перо надо макнуть.
А кляксы падали с пера
На парту, книжки и тетради
И клякса, я замечу кстати,
Царила! То её пора.
В чернилах руки, щёки, губы,
У первоклассников и зубы….
                26
Война уж догорала где-то.
Урок. Учитель объяснял.
Вдруг содрогнулась вся планета:
«ПО-БЕ-ДА!» – голос всё взорвал.
Учитель, школьники – к окну.
«Победа!» – как крылом взмахнув, –
Всех выплеснуло на простор.
Сердца воспламенил восторг,
Как лучезарное сиянье,
Не находя нигде границ:
Улыбки, слёзы, счастье лиц,
Объятья, возгласы, рыданья –
Мир ликования… ПОБЕДА!
Так много в этом слове света!
                27
Свет радости сияет в душах,
Которые устали ждать
Кто сына, кто отца, кто мужа
И кто утратил право ждать…
И наш герой стрельнул к окну,
Из школы ласточкой порхнул.
Летел, подхваченный волной.
Куда? Зачем? Само собой,
Не ведая о том, кричал:
«Победа!» – как блажной. Тот день
Качал его. Цвела сирень.
В объятиях нашел причал,
И мать светилась, улыбалась,
Слезою счастья умывалась….
                28
Отполыхал огонь войны.
Земля обуглилась, дымилась,
Но возрождалась жизнь страны,
Лишь в русло мира возвратилась.
Завалы смерти разгребали,
И лёгкой доли не искали
Войной натруженные руки.
Войны и запахи, и звуки
Забыть навеки, навсегда!
Героев павших – на гранит!
Их жизни в Память водрузить,
Не забывая никогда!
Потомок, обрати свой взгляд,
Здесь все бессмертные лежат!...
                29
А мы – свидетели войны –
Стреляли детскими глазами,
И пленным, жалости полны,
Кусочек хлеба подавали
От недостатка своего….
Ах, сколько, сколько полегло,    
Чтоб все забыли вкус войны
В объятьях мирной тишины.               
И костыляли по дорогам
«Обрубки» той войны. Уже
Они, со шрамом на душе,
Сошли в могилу понемногу.
Хлебнули горя своего,
Не упрекая никого…
                30
Забавы, детства шалости
С улыбкой стал припоминать:
И дерзости, и радости.
На сад порой водили рать
За сладкою малиною,
За абрикосом, сливою,
А коль попался, за разбой
Знакомили зад с крапивой.
Играли в клёк,  гоняли лямку
И битой гнули пятаки,
Водили за рекой полки
И прятались в кустах по парку,
Палили дерзкие костры,
Опасные для детворы.
                31
Таились разом  за бугром
И ждали. Что-то, что-то будет,      
Но ждать, терпенья нет,  и… Гром!
И, вздрогнув, дыбилась…. Не любит
Земля родная игры эти.
Тех лет, послевоенных, дети
Проказников похоронили,
Их имена уж позабыли….
Когда играли в партизаны,
Ловили, может быть «пытали»,
Но никогда не «убивали»,
А перевязывали «раны».
С «войны» веселою гурьбой
«Бойцы» спешили уж домой.
                32
И на Кавказе есть зима
С убранством белым и морозом.
Как гостья явится, сама
Шалит наперекор прогнозам.
Крутые горки окрыляют.
Коньками, санками летают
До ночи с утренней зари
Ватаги шумной детворы.
А кто на лыжах из бочонка
С бороздкой, выжженной прутком,
Летит с трамплина кувырком,
А рядом вьется собачонка,
Хвостом усиленно виляет,
В лицо лизнет и звонко лает.
                33
И снова верные друзья
Штурмуют горку и на старт.
Трамплина избежать нельзя.
Жестоко трусость судит брат.
На речке же иные планы:
Коньки с дощечкой  или сани,
В руках заострены штычки,
Что скрипкам ловкие смычки.
Руками ловко управляя,
Гоняли по реке в «пятнашки».
К спине прилипшие рубашки –
Воспоминанье детства рая.

Насколько позволяли дали, 
Штычками речку ковыряли.
                34
Да и юлу – обрезок рога –
Кнутом на речке покрутить…
Случалось солнышка забота
Заставит о зиме забыть.
Под ярким солнцем в синеве,
На нежной шёлковой траве,
Все обнажались до трусов,
Искали средь своих борцов.
Затем валялись просто так,
Дивясь причудам января –
Ослушника календаря.
Недолго помнили пустяк
Природы славной, шаловливой,
Из года в год неповторимой…
                35
Бежит вагон. Под мерный стук
В последний раз блеснуло море.
Домой тук-тук, домой тук-тук –
Объявится он дома вскоре.
Мечтою, обгоняя поезд,
Он сердце нежностью неволит
О маме, о друзьях, о школе…
И в том нестройном хороводе
Ему явился странный сон.
Сидит с Борисом он у пушки,
А рядом бегают зверушки.
Подходит к ним огромный слон.
Борису подаёт пакет:
«Слона зажарить на обед».
                36
Борис не выполнил приказ,
И Гришу наряжает в форму.
Наводят пушку в Чёрный Глаз.
Бабах! Идут к аэродрому.
Покинув гордый пьедестал,
Там их встречает генерал.
Борису подарил гитару,
Григорию – блестящих пару
Сапог. Подходят к самолёту.
Борис остался на земле,
А он летал, кружил во мгле….
Его вдруг разбудило что-то….
Он дома. Плещет радость встреч,
Чтоб всю разлуку в пепел сжечь.
                37
Душа Григория, с другой
Роднилась с детства дружбой чистой.
Делились временем, мечтой,
Делились всем и бескорыстно.
Лишь только раз тень пробежала
Меж ними, обнажая жало,
И тут же разрешили спор
На школьном ринге. Уговор:
«До первой крови будем биться», – 
В то никого не посвящая,
В душе себя за всё ругая.
Сошлись. И всё, как небылица…
Григорий дар хранит с тех пор.
Разбитый нос решил их спор.
                38
Заветный друг, Борис Сижажев,
Превосходил двумя годами,
В посёлок прибывший однажды,
Со скарбом, связанным узлами,
С его меньшой сестрицей Риммой         
И с мамой Нашхо (это имя),
И с бабушкою уж согбенной,
Но с добротою неизменной,
И поселились при больнице –
Для медработников юдоль –
Делили радости и соль.
Все нации – родные лица.
Глава семейства Мухаммед
Жизнь предал на алтарь побед…
                39
Что капля в море, в океане –
Солдата доля на войне.
Что капелька в одном стакане?
Солдатик в роте – свет в окне?
Плеснули роту из стакана
В огонь войны, потушишь пламя?
А пламя воет горячо.
А пламя требует: «Ещё!»
О сколько надобно Воды,
Чтоб погасить такой Пожар.
Чудовищной войны кошмар
Оставил страшные следы.
За каждой капелькою мир
Надежд, страстей, желаний пир…
                40
Григорий жадными глазами
Глядел на сверстника с отцом
Большущим, с крепкими руками
И чисто выбритым лицом.
Занозой в сердце эта боль
Вонзилась намертво настоль –
Возненавидел он сиротство
И безотцовщины уродство.
В душе страдал, что никогда
Не будет взят отцом на руки,
Подброшен к небу вихрем шутки,
И не оставят в нём следа
Ни сила, ни мужская ласка.
На сердце лёд, печали маска…
                41
Борис, что горная река,
Всегда спешит, всегда клокочет.
Ему так тесны берега –
Раздвинуть их всей силой хочет.
Творил библиотеку годы
Из малых средств, на бутерброды.
Придумал кукольный театр,
Пусть жил всего февраль и март,
Но натурально всё: и касса,
С артистами и зрителем,
На радость всем родителям.
Вершиной мастерства и класса –
Руке послушная струна,
Гитарой, домброю звеня.
                42
Душа артиста! А на сцене
Искусен, поражая всех,
И в зале просто цепенели.
Ему пророчили успех.
Театр – заветная мечта –
Мечтой остался навсегда
В объятьях жалких будней серых,
Нужды и уз его семейных.
Он верен слову своему,
А честь ему дороже жизни,
Шутник, но только не завистник.
Не досаждал он никому,
Терпеть не мог ни ссор, ни дрязги.
Любил веселье, песни, пляски.