Дьявольская трель

Дьявольская трель.

Сидел на кресле у камина,
И разум был объятый сном.
Напротив взгляд – висит картина.
А на столе бокал с вином.

И сколько лет прошло не знает.
Но всё же снится по ночам.
И в тот момент он замирает,
Ответ давая палачам.

Вино в бокале очень красно.
Его он пьёт всё вновь и вновь.
Желал забыть то, что ужасно.
Там пролита чужая кровь.

Вот и сейчас перед камином
Он спал, не зная одного –
Что там внизу хрустальным клином
Они пришли и ждут его.

И напряглись черты лица.
Осенние он видит тучи.
Тот вечер. Страшная гроза.
Как этот сон его замучил.

Вспышки молний, грохот грома –
Картина мрачная как ночь.
Он и брат стоят у дома.
Тогда погибла его дочь.

Они стояли и смотрели
Друг другу долго так в глаза.
Как будто что сказать хотели,
А по щеке текла слеза.

И очень долго продолжался
Тот молчаливый разговор.
Вокруг них воздух раскалялся,
И гнева закипал раствор.

«Ты думаешь, что я виновен?
А может сам и виноват?
Я на такое не способен!»
Тогда ударил его брат.

«Ты думаешь я бессердечен?
Убил её, чтоб дом забрать?
Да ты же сам бесчеловечен!»
И он тогда не стал бы врать.

«Нам в день вчерашний не вернуться!
Она ушла теперь. И что ж?»
И не успел он обернуться,
Как в грудь его вонзился нож.

И он упал, не понимая,
Как мог то сделать его брат.
И на земле, уж умирая,
В его глаза направил взгляд.

И брат смотрел в них не моргая.
А после в них застыла грусть.
Но до того он в них, читая,
Увидел: «Я к тебе вернусь!»

И закопал его под дубом,
Что в центре кладбища стоит.
Хоть был и братом он и другом,
К нему лишь ворон прилетит.

Во сне всё это вспоминая,
Стоял он всё же на своём.
Но уж не твёрдо, сомневаясь.
И вот задел бокал с вином.

Упав, он вдребезги разбился.
Дрожь пробежала по лицу.
Напиток, выплеснув, разлился,
Как лужа крови на полу.

И вот проснулся он от стука.
Протёр глаза. Вгляделся в тьму.
Лишь тишина. Вокруг ни звука.
«А было всё, как на яву.»

И с кресла встав - отбросил книгу,
Что так давно держал в руках.
«Я стар. Когда-нибудь я сгину!»
И грусть зажглась в его глазах.

Он тихо подошёл к картине –
Изображала его дочь –
Стоит, смеётся на равнине.
И как безлунна эта ночь.

К окну он мрачно повернулся –
Там промелькнула чья то тень.
Но силуэт тот не вернулся.
Какой ужасный, мрачный день.

И вновь направился он к креслу.
Уже присесть хотел, как вдруг
Услышал дьявольскую песню –
Опять размерный этот стук.

Теперь уж чёткий. Ясно слышен.
Не то в окно, а может в дверь.
И, показалось, кто-то дышит
И очень тихо шепчет: «Верь!»

И ветер, окна распахнув,
Сухие листья запустил.
Страницы книги встрепенув,
Он на двенадцатой открыл.

Такая, как тогда, погода.
Тот вечер. Страшная гроза.
Вспышки молний. Грохот грома.
Всё как из книжного числа.

И фразу ту он, вспоминая,
Припомнил: «Я к тебе вернусь!»
И сел на кресло, понимая:
«Пришёл и мой черёд. И пусть!»

Он снова слышал голос брата:
«Ты помнишь? Сорок лет назад.
Хотел тогда её возврата?
А меня отправил в Ад?»

И в вине нарисовалось,
Словно в луже крови – «Верь».
Скрипка в бликах красовалась –
Играла «Дьявольскую трель»

И вот он детский смех услышал
Так, как смеялась его дочь.
Скрипели стены, пол и крыша.
И насмехалась эта ночь.

И силуэт в объятьях чёрных
Чуть выступал из полной тьмы.
И страшный бред тех мыслей тёмных
Не вылетал из головы.

Огни камина в жуткой пляске
Играли с пламенем свечи.
И «Ангел смерти», будто в рясе,
Стоял в той проклятой ночи.

Расправив крылья свои гордо,
Что перьев ворона черней,
Взмахнул печально и притворно.
Был виден блеск его очей.

И в них ни радости, ни злобы.
В том блеске сумрачный покой.
От одеяния – чёрной робы –
Несметной веет пустотой.

И за грехи его, неслышно –
Он всё и сам то понимал –
«Ангел смерти» тихо, хищно
Чужую душу выпивал.

И повалилось на пол тело,
И «Тёмный ангел» прочь ушёл,
Не то под землю, может в небо,
Плотней накинув капюшон.

Наутро та гроза пропала,
Как и пропало слово «Верь».
А скрипка так же продолжала –
Играла «Дьявольскую трель».