Наставник

По поэме Акакия Церители
Хочу я Вам поведать, что со мной стряслось,
Вчера был дождь, и я в горах промок насквозь,
Но случай странный, за камнями меня ждал,
Под кров пещеры за собой меня позвал
Отшельник  горный. Хоть совсем он не седой,
Но лик его, укрыт от взора бородой,
Глаза его горели, словно злая хворь
Жила в душе его, и отражалась боль
В его очах. Меня он, хлебом накормил.
И помолчав, его послушать попросил.
Он был в обрывки платья странного одет,
Как видно, в жизни испытал не мало бед.
А голос, тихо, обреченно тек струей,
О злом Сапаре, он заговорил со мной.
Со страшной болью в сердце слушал я рассказ,
Он говорил, не оторвав от пола, глаз,
И эту повесть, вам хочу я передать,
Не дай же, Гмерто*, нам такое испытать.



Средь скал абхазских, подпирая облака,
Стояла пацха*, ни мала, ни высока.
В ней жил Бату, счастливо, с юною женой,
Слыла она среди абхазок, красотой!
И раз, в одну из темных пасмурных ночей
По тропке узенькой, размытой от дождей,
Усталый всадник ехал, спрятавшись в башлык,
Устал в пути он, и в ночи к двери приник.
Он стукнул в дверь, Бату по имени позвал,
И в темноте, вдруг лучик света засиял.
Открылась  дверь, хозяин вышел на порог,
И видит он, что человек совсем промок.
Его в свой дом Бату сердечно пригласил,
Ведь путник долго ехал, выбился из сил.
Поставил сыр на стол, кувшин вина и хлеб.
Стоял мужчина, в бурку мокрую одет.
Он помолчал, башлык промокший размотал,
С плечей могучих, тяжело он бурку снял,
К свече пригнулся, улыбнулся и сказал:
-- Как вижу я, меня Бату, ты не узнал?
А может быть, меня увидеть ты не рад,
И не доволен, что явился в гости брат?
Не рад, что я к тебе пришел в столь поздний час,
И брат не радость, для твоих орлиных глаз?
Ты не состарился, и вроде, я не стар.
Всмотрись получше ты в меня. Ведь я – Сапар!
Бату ночного гостя радостно обнял,
-- Прости Сапар, во тьме тебя я не узнал.
Глазам не верю! Генацвале, это ты!
Лишь радость строит между братьями мосты!
Нет счастья большего, поверь мне, для меня,
Чем  в моей пацхе, милый брат, обнять тебя!
Ведь в детстве женщина одна, растила нас,
Что может радостнее быть, для моих глаз?
Был  Сапар - бек, друг детства и молочный брат!
Таких детей, крестьяне горские растят,
Князь из Сухума, сына в дом Бату отдал,
Свою кормилицу, тот «мамой» называл.


Вот так и рос, Сапар  с  Бату в одной семье,
И крепче не было их дружбы, на земле!
Промчалось детство, и Сапара князь забрал,
О нем Бату, все эти годы вспоминал,
И случай радостный, о чем Бату мечтал,
Сапара  милого, в их старый дом прислал!
Бату Сапара снова начал обнимать:
-- Прости, Сапар, что я не смог тебя узнать,
Тому виной, ночная тьма и твой башлык,
И потому то, взор сквозь них и не проник.
Поешь, мой брат, мне уваженье окажи,
А между тем, ты о себе, мне расскажи:
Как жил Сапар, ты эти годы? Где бывал?
Жил миром дома, иль в походах воевал?
Как твой отец, как мать живет и как семья?
Как  урожай родит в полях, твоя земля?
-- Все – слава богу! – Услыхал Бату в ответ.
Живем  мы мирно, войн не знаем много лет,
Я не могу припомнить, уж который год,
Земля хороший урожай всегда  дает.
И в это время, с ликом дивной красоты,
Вошла красавица! Мечтание мечты!
--Кто это, брат? Должно луна, вошла в твой дом?!
От её взгляда расцветает все кругом!
Она красой своей, украсить рай должна!
-- Нет, не луна. Назиброла – моя жена!
-- Назиброла? А я о ней, не раз слыхал!
Хотя ни разу, в своей жизни не видал.
-- Она садов Мигрельских, сладостный цветок!
-- И как же, в жены, получить её ты смог?
Я вижу, ты Бату, зря время не терял!
И в жены, первую красавицу ты взял!
-- Ты прав, Сапар, за девой долго я ходил,
Её, я больше своей жизни полюбил!
Чтоб в жены взять её, все был готов отдать.
Теперь я счастлив. Что о прошлом вспоминать!
Прошло два года, я сильней её люблю!
Мою красавицу! Любимую мою!


Назиброла, а  это брат мой, Сапар – бек!
Надежней друга, в мире не было, и нет!
На  стол для гостя, дева блюдо подала,
При этом  глаз своих она не подняла.
С луной, достойна её спорить  красота!
А её душу, наполняет доброта,
Её любовь, как будто, розы аромат,
И звезды, с завистью, на лик её глядят!
-- Она – звезда! Что снизошла до нас с небес,
Она, прекраснейшая в мире, из невест!
Её глаза горят, как утренний рассвет,
А своей скромностью, она – фиалки цвет!
Она прекрасна, словно пламенный закат!
Я слышал, так о ней в народе говорят.
Никто не мог её для счастья разбудить.
И как ты в жены, смог её уговорить?
-- Она прекрасна! В мире нет второй такой!
Но хороша она, не только красотой.
Её душа, тепло для мужа отдает,
Я счастлив, брат. Я знаю, дома меня ждет,
Моя Любимая! Моя Назиброла,
Она, как будто, жизнь вторую мне дала!
А как твоя семья? Скажи, любимый брат,
Наверняка, Сапар, и ты уже женат?
-- Нет, милый брат. Женат я не был никогда.
Но вот на сердце у меня лежит беда.
Зия – Ханум,  украла сон мой, и покой.
Я сам не знаю, что случилось, вдруг  со мной.
И словно, чарами Любви, окутан я,
Её не видя, не могу прожить и дня,
Она меня, своей красою ворожит,
Куда б не шел, но только к ней, мой путь лежит!
Я как мертвец живой, окрест села хожу,
Но, все ж покоя, я, ни в чем не нахожу.
Меня не радует охота, скучен пир,
И без любви её, я черным вижу мир,
Её женой своей мечтаю я назвать,
Но я, не смог её любовь завоевать.


-- Сапар, послушай, это та, Зия – Ханум?.....
-- По всей Абхазии идет о деве  шум.
Её не раз пытался к свадьбе я склонить,
Однажды, в бешенстве,  хотел её убить.
Но нет. Не в силах погубить я красоту!
Мою Ханум! Мою прекрасную мечту!
Она  красой своей, затмила всех подруг.
-- О ней я слышал, много разных слухов, друг.
Еще я знаю, что ты любишь не один,
Влюблен в нее и азнаур* и господин,
К её ногам приносят гордость и любовь,
Но холодна как лед, в жестоком сердце кровь.
Еще я слышал, есть у нас в горах джигит,
К  Зие – Ханум, он сердцем  не благоволит.
Он  слов любви, к ногам её, не приносил,
И с ней, ни разу Алмас -хит, не говорил.
Хотя, как все вокруг, ханум он обожал,
Но никогда он честь свою не унижал!
Зияя – Ханум, его пыталась получить
Себе  в мужья, не стал он даже  говорить,
С ней о замужестве, и гордо он ушел.
Быть может, лучше он красавицу нашел?
Не  знаю, правда  эти слухи, или нет,
Но дам тебе я, друг  мой, искренний совет:
Коль, нет любви в ней, то Ханум ты позабудь,
И, возвращайся ты домой. В обратный путь,
Конечно, сразу я тебя не отпущу!
-- Позволь, Бату,  я в твоей  пацхе  погощу.
Не все  ты знаешь, брат, но я, Ханум любя,
Склонил её, и даже выйти за меня,
Она согласна, и дала она три дня,
Что бы украл у Алмас - хита, я коня!
Но я не знаю, как теперь мне поступать.
Я – князь по роду! Нет мне права воровать.
И я пришел тебя просить, что б для меня,
У Алмас – хита, ты увел его коня.
-- Сапар,  одумайся. Как можно, так любить?
Зия – Ханум, видать, решила  отомстить,


За  равнодушье  Алмас - хита. Конь его,
В бою и в скачке, не пропусти никого!
Он словно, дьявол, конь  - Лурджа его зовут,
Твердят в народе: его  Дэвы  стерегут.
Зия – Ханум твоей женой решила стать,
Чтоб Алмас – хита, униженьем наказать.
-- С тобой пойду я, мой бесценный брат Бату,
И чем сумею, тем тебе я помогу.
Пусть не дозволено коней мне воровать,
За то, я с Дэвами могу повоевать!
-- Сапар, одумайся, ты для Ханум, лишь раб!
Ужели сердцем, Сапар – бек, ты так ослаб?
-- Мне все равно, Бату, я  ранен  красотой.
И без Лурджи, поверь,  закрыт  мне пути домой.
-- Ну, что ж, Сапар. Твоя судьба, - тебе  решать.
Но, уже поздно, и пора ложиться спать.
А рано  утром, будет легче нам решить,
Что делать завтра, и как дальше будем жить.
Бату похлопал нежно брата по плечу,
Постель накрыл овчиной, и задул свечу.

Весною,  рано  занимается  рассвет,
Едва глаза закрыл, и вот уж, серый свет
Твои усталые ресницы, теребит.
Глядит Сапар, а перед ним, Бату стоит.
-- Сапар, послушай, я сейчас отправлюсь в путь.
Пойду один, что бы удачу не вспугнуть,
Сейчас туман, а тропы вымыли дожди,
И ты, заблудишься в горах. Меня ты жди.
Я помогу решить тебе твою беду,
Ты отдыхай спокойно, утром я приду.
Аркан, закинув на плечо, Бату шагал,
Пути в тумане, и средь скал он верно знал.
А в пацхе брат его остался, и жена.
Обед  готовить в доме, женщина должна.
Сапар,  до вечера проспав, повеселел,
И на жену Бату, недобро  поглядел.


Сияла  дева необычной красотой,
Его влекла она своею чистотой.
Когда же дева ему ужин подала,
Сказал Сапар, ей недостойные слова,
Её улыбкою хотел завоевать,
Назибролу, Сапар пытался соблазнять,
Но дева, повода мужчине не дала,
И от Сапара, скрылась в комнате она.

Весь день стояла, в бедной пацхе тишина.
Молчал  Сапар,  молчала  девушка, она
Кляла ту ночь, когда Сапар в их дом вошел,
И взгляд блудливый, её чистый лик нашел.
Утра боялся Сапар - бек, Бату придет,
И в доме, горечь оскорбления, найдет,

Ночь подошла, и гость к чужой жене вошел,
Назибролу Сапар бессовестный  нашел.
Она боролась с ним, но силы не равны,
Ведь  силы  воинов, для женщин не даны,
И над чужой женой победой горд  Сапар,
Он утолил в груди, желания  пожар!
Хватал за волосы, и руки ей ломал,
Мольбы и слезы девы, смехом отвергал.
Ему казалось, не придет домой Бату,
В походе этом, видно он попал в беду.
В свой дом уже не возвратится он назад,
На месте гибнет неудачник – конокрад.
Из - за него, Ханум навек он потерял,
Из – за него, он это, ясно понимал!
Но женщин много есть красивых на земле,
Кого захочет, силой он возьмет себе!
Но, где -  то в сердце, вдруг раздался волчий вой,
Хоть был доволен Сапар – бек, самим собой,
О бедной девушке, старался он забыть,
Зия – Ханум, он продолжал в душе любить.
И за проступок свой, Сапар себя прощал!
И что с того? Ведь он, всего лишь, поиграл?


Сереет в хмурых скалах утренний рассвет,
И черной тьме уже укрыться, места нет,
В ложбинах тает серый утренний туман,
И увлажняет скальных трещин древний шрам.
Кровавым шаром, солнце алое, встает,
И , сквозь лучи его,  Бату коня ведет!
Лишь сердцу чистому, любовь и честь дана,
Сквозь  скалы друг ведет для друга, скакуна!
Седой туман, над ним, развеялся, как дым
Сверкает  шерсть его отливом голубым!
Он как на крыльях, над глухой тропой летит,
И только дождь камней, искрит из – под копыт!
Был конь -  Лурджа, как будто, князь, среди коней,
Сверкали очи его стрелами огней!
Сапар еще, коня такого не встречал,
И как мальчишка, он от радости, вскричал!
-- Бату, мой Брат! Тебя за все благодарю!
Благословляю за тебя   судьбу мою!
-- Да, за тебя, Сапар, к дракону  прыгну в пасть,
А тут, такая ерунда, коня  украсть.
-- Ты, что? Бату! Теперь навек я твой должник!
И  тут же, странно замолчав, главой поник.
Упали руки, и поднять их, нету сил.
Сапар подумал: «Это что ж я натворил?
Что я наделал? Ведь Бату, мой брат и друг».
И ясный взор его, застила темень вдруг.
«Зачем мой разум злобный демон замутил?
Зачем любовь Бату, я низко погубил?»
Бату  усталый, привязать коня ведет,
И в дом Сапара, за собой Бату зовет.
Но что случилось?  Почему жена молчит?
Встречать не вышла, неужель, так поздно спит?
А может быть, его красавица больна?
От глаз Сапара, скрылась в комнате она?
Ушел давно я, минул день, промчалась ночь.
Идет Бату любимой девушке помочь.
Заходит  в комнату, и на жену глядит,
И, замечает  неопрятный её вид:


Растрепан волос, руки, шея в синяках,
Туманом черным, стыд застыл в её глазах,
Не шевелясь сидит, на мужа не глядит,
И,  как немая, или  мертвая,  молчит.
Как будто, молния ударила в Бату:
«Как он посмел так истязать мою жену?
Как он посмел нарушить братство и закон?
Таких из дома, как собаку гонят вон!»
Рука  Бату легла сурово на кинжал,
Но гнев свой праведный, с трудом Бату сдержал.
Сапар был гость, а значит долг Бату – молчать,
Нет горцу права, гостя в доме убивать.
Из дома горец должен гостя проводить,
А встретив в скалах, мог обидчика убить.
Бату присел с женою рядом на тахту,
И, словно к сердцу он прижал Назибролу,
Вдыхал волос её, волшебный аромат,
Ловил глазами, милой девы нежный взгляд.
Сказал Бату:
                --  Забудь ты этот страшный сон,
Клянусь тебе, вовек не повторится он.
Моя Любовь, чиста как прежде и, сильней
Она горит, чем пламя тысячи свечей!
Вовек тебя, не перестану я Любить!
И вышел в комнату он, гостя проводить.
Бату сжал губы и сказал:
                -- Пора  идти.
Тебе, Сапар,  к полудню надо быть в пути.
Сейчас с тобой мы поедим, и на коней,
Зия – Ханум тебя заждалась. Много дней
Тебя любимая твоя в Сухуме  ждет.
К тому же, вдруг здесь Алмас – хит, коня найдет?
Сапар  на  все слова  согласно отвечал,
И только, взгляда на Бату, не поднимал.
В глаза, страшился Сапар – бек, Бату смотреть,
И в этот миг, ему хотелось умереть.

Из пацхи вышли, и с конями в поводу,
Ушли  по тропке, не подумав про беду.

Когда  шаги затихли, где то вдалеке,
Жена из дома вышла, в платье налегке.
Она  взглянула  вслед,  ушедшим навсегда,
Теперь  она, их  не увидит  никогда.
Она смотрела в небеса над головой,
И облака, её  дивились  красотой,
Рукою ветер, трогал кожу её щек,
Диск  алый солнца, возле губ её поблек,
И птицы пестрые, с небес упали ниц,
Перед прекрасным трепетанием ресниц,
А стану гибкому, завидует лоза,
И словно в зеркало, в прекрасные глаза
Глядело небо, восхищаясь   чистотой.
Но  лишь душа её, зияла пустотой.
Лишь одного Бату, могла она любить,
И дочь Мигрелии, решит, как дальше быть.
Назиброла  высоко в  горы  поднялась,
И птицей  черною, сквозь скалы пронеслась.
Вот так, в глуши  ущелий темных диких гор,
Укрылся девушки погубленной, позор.

Уже за полдень, а Сапар  с Бату, молчат,
Лишь  только камни, под копытами стучат,
Пришли к реке, пора расстаться им опять,
Не мог Бату, свой правый гнев в груди сдержать:
--Ты был мне брат, Сапар, и я, без лишних слов,
За брата  милого, на смерть идти готов.
Но знаю я, как ты за дружбу заплатил.
Ты, мою душу, как кувшин вина, разбил.
Ты, обесчестил свое имя и семью,
Когда во тьме, ты возжелал жену мою.
С тобою,  нас,  Сапар, кормила грудь одна,
И мать одна, нам на двоих была дана,
Со мною, в детстве, ты о подвигах мечтал!
И как же в кровь твою, яд подлости попал?
Я долг хозяина, исполнил пред тобой,
Теперь забудь, Сапар, что братья, мы с тобой!
Теперь  дорогу, ты ко мне забудь навек,
Ты, для меня, Сапар, уже не человек!

И если  Гмерти  все ж, свести захочет нас,
То  мое  слово, тебе пуля  передаст!
Ты  был мне другом, а теперь – ты кровный враг!
-- Прости, Бату, затмил мой разум черный мрак.
Убъешь?  Убей! Тебе противеть, нету сил.
И для удара, грудь преступник обнажил.
-- Тебя, как брата, Сапар – бек, я извинил,
Но как врага, я в сей бы миг тебя казнил!
Коль  снова встретимся, убью, как я сказал.
Иди к тому, кто негодяя воспитал.
Тебя простил  я, чтоб потом, тебя  убить,
Хочу узнать: наставник смог тебя простить?
С тобою, в детстве  мы  одну сосали грудь,
Но ты, Сапар, избрал себе, бесчестья путь.
Прощай!
                И резво повернул Бату коня,
В душе его, пылал и жег, вулкан огня,
Его душили слезы, к пацхе мчал Бату.
Но в доме он застал, лишь мрак и пустоту.

Сапар же, тронул повод своего коня.
Его сжигал, совсем другой вулкан огня.
Его терзали, стыд пред братом, и позор,
Ведь  в доме брата, он повел себя, как вор.
Зия – Ханум в тот день, коня не дождалась.
Иной дорогою, скакал преступный князь.
Он ехал ночью, небосвод уже поблек,
Он пересек хребет и дол, был путь далек.
И  рано  утром, в двери  к старцу постучал.
Старик – учитель его радостно встречал,
Давно  не видел он Сапара  своего.
Теперь Сапар, жил в доме предков. Далеко
Ему скакать сюда. И радостно старик
Спросил: - Зачем ты здесь, зачем главой поник?
Сапар в смятении, немного помолчал,
И на вопросы старика  не отвечал.
Повесив  голову, как рассказать – не знал,
Но терпеливо, в тишине наставник ждал.


Но ведь  Сапар, за тем решил к нему скакать,
Что бы учителю, всю правду рассказать,
О том, что с братом, он повел себя, как вор,
И, что жену его, обрек он на позор.
Из глаз Сапара, потекла слеза рекой,
Ничто не скрыл Сапар, сказал, кто он такой.
Внимал  словам его  учитель, и молчал.
Лишь  огорченно  головою он качал.
Темнели  яростью,  поблекшие  глаза,
Его не трогала Сапарова, слеза.
-- Теперь скажи, Сапар, Бату тебя простил?
И что, тебе он на прощанье говорил?
-- Перед прощанием, Бату простил меня,
Ведь для меня, украл он лучшего коня.
-- Я не пойму, как мог Бату тебя простить?
Ведь он хотел тебя, как понял я, убить?
-- Да, он хотел. Но правый гнев, Бату сдержал,
И мой поступок, он к тебе судить послал.
-- Я понял. Понял, что хотел Бату сказать:
Что сам виновного, я должен наказать.
Он знал, что правильно придется мне решить,
Кто виноват пред ним, и как его казнить.
Я его мысли, понимаю до конца,
Ведь я, когда то, заменял тебе отца.
Старик обдумал то, что рассказал Сапар,
Устало  встал  Наставник. (был он очень стар)
Давно  минул ему восьмой десяток лет.
Из сундука достал он старый пистолет,
Пыжи и пули, порох взялся засыпать.
И грудь Сапар, стал перед старцем обнажать.
-- Убей, учитель, эту смерть я заслужил,
Напрасно  я на свете белом жизнь прожил.
-- Ну, нет, Сапар, твой брат тебя ко мне прислал,
Не для того, что б тебя старец убивал.
А пистолет заряжен, что б в меня стрелять,
За то, что я не смог Сапара воспитать!
За то, что я не объяснил ему, что есть,
Любовь и дружба, верность, преданность и честь!


Что брат и друг, дороже всех других людей!
Молчи,  Сапар! И говорить со мной не смей!
Тебе прощеньем будет, коль тебя убить,
Ты свою подлость,  должен жизнью искупить,
Ты жизнь ненужную, не думая прожил,
И честной пули, ты Сапар, не заслужил!
Ты  каждый  день, вставая, иль ложася спать,
День своего рожденья, будешь проклинать!
Ты род отца и имя, проклял  на века!
И пуля, сквозь седые пряди старика,
Прошла навылет, громко выстрел громыхнул,
И старец, падая, Сапара  оттолкнул.
Не мог Сапар ничем наставнику помочь,
Он, как помешанный, бежал из дома проч.
Он все разрушил, сам оставшись невредим,
Но в мире этом, был Сапар, совсем один.

Сапар три дня, бродил, не разбирая путь,
В глаза мужчин прохожих, он не смел взглянуть,
Бояться стал Сапар домов в глухих горах,
Заполнил душу негодяя, липкий страх.
Бату во снах своих он видел по ночам,
Он узнавал его  по пламенным очам.
А рядом, тень жены, что так Бату любил,
И той, которую он подло погубил.
Ушел он в горы, жить не мог среди людей,
В пещере темной, отыскал приют злодей,
Он, как шакал в ночи, боялся глаз людских,
Теперь  Сапар  смиренен, робок  стал, и тих.
Себе в душе, он оправдания искал,
И от того, еще сильней Сапар страдал.
Так дни тянулись, и сплеталися в года,
Но, ни на миг Сапар, нигде и никогда
Слова  Наставника, не мог не повторять,
Не мог суровых глаз его не вспоминать,
А выстрел, эхом в голове его звучал,
И значит, Гмерти, грех Сапару не прощал.



Умолк отшельник, и горючая слеза.
В отсветах пламени искрилась, и глаза
Его сжигала ярким пламенем, и он
Душой  своей издал  сухой и тихий стон.
-- Скажи, отшельник,  где сей сказ ты услыхал?
И для чего, мне эту сказку передал?
Ты рассказал  мне то, чего не может быть!
Не может брата, брат молочный оскорбить!
Зачем прохожим, ты неправду в уши льешь?
Ты среди горцев, легковерных не найдешь,
Нет места подлости и низости в сердцах,
Такие люди, не живут у нас в горах!
Ты зол, отшельник. Очень зол, хотя не стар.
Ты лжец, отшельник!..... 
                -- Я не лгу. Ведь  я – Сапар.
-- Ты  Сапар - бек? Я не могу тебя понять!
Зачем же ты, решил себя оклеветать?
-- Не клевета  то, путник,  правду я сказал.
И, одиночеством  себя я наказал,
Но нет душе моей покоя много лет,
Знать, ненавидит меня бог, и белый свет.
Знать, наказание  единым может быть:
Я свой позор, своею кровью должен смыть!
-- Так знать, не даром   говорит у нас народ,
Что и в семье достойных, может быть урод!
Что так бывает, есть средь горцев подлецы.
Не всех, достойными порой, растят отцы.
Но, все же верю я, достойно мой народ,
Сквозь горе, беды и лишения пройдет!
И мы, достойны, жить счастливо на земле.
Но, Сапар – бек, зачем ты все, поведал мне?
-- Тебе историю свою я рассказал,
Чтоб ты, прохожий, правду обо мне узнал,
Чтоб знали люди, согрешил Сапар, как вор!
Но он не скрыл греха, а кровью смыл позор.
Пусть  знают  люди:  Я – Сапар, бесчестен был,
И за свое бесчестье, сам себя убил!
Я двери храма, не имею прав открыть,
И я хочу, об одолжении просить.

Как будешь в церкви, пред спасителем склонись,
И, за Сапара, и Бату, ты помолись.
Поставь свечу за мою душу и огнем,
Пускай сгорает преступление мое.

Отшельник встал, в метаньи сумрачных теней,
Увидел путник, в глубине, среди камней
Блистал  кровавым  тусклым отблеском кинжал,
Тяжелый  камень рукоять его зажал.
Упал Сапар, и был клинком своим пробит,
Вот  так отшельник, сам собою, был убит.
И черной лужей растеклась под телом кровь,
Платя за честь, и за убитую любовь.

Сапара тело, я оставил так лежать,
Его из грота, не решился поднимать.
Пускай же иноки в тот грот сейчас пойдут,
И тело бренное, могиле придадут.
Пусть помнят горцы: люди разные живут,
Одни убийцы, те коней лихих крадут,
Но, все ж средь горцев негодяям, не бывать!
Но о Сапаре, нет нам права забывать.
Его не холод и не голод погубил,
И не клинок кинжала, сердце разрубил.
Его убили, боль, отчаянье  и стыд.
Так пусть же, Гмерти за грехи его простит.