Елена Парису

     ( по Овидию )
Морскими гонимый ветрами,
Ты приплыл из далеких земель.
Корабль полный дарами,
Казалось, в порту сел на мель.
Мы не закрыли чертогов,
Ты в роскошном дворце поселился,
И без особых предлогов
На царском пиру веселился.
Свою страсть не сумел обуздать,
Гостеприимства закон тем нарушив,
Чужую жену покусился взнуздать,
Святость брака, вероломно порушив.
О чем говорю, кажется жалобой глупой,
Как я столь же наивной.
Не сомневаюсь, меня ты считаешь тупой
И женою фривольной, разгульной.
Да, я проста и наивна,
Пока верна и стыдлива.
Моя жизнь безупречна, я невинна,
Может и ветрена, но не блудлива.
Мой лик никогда не печален,
Не бываю с суровым видом,
Смех мой веселый нечаен,
Он звонкая трель на весь дом.
Все это вовсе не значит,
Что молва мою жизнь заболтала,
И может нескромно звучит,
Себя связью случайной  я не запятнала.
И в каком – таком сновидении
Страсть твоя на глазах возрастает.

Удивляет меня дерзновение,
Почему надежда твоя на успех не тает.

Раз Тезей пытался похитить меня,
Чем же, скажешь, ты его хуже.
Видно, мысль такая, чаруя, маня,
Распалила грудь мужа.
Конечно, пала б вина на меня,
Согласись я похищенной быть,
Но ведь противилась я,
Значит, не могу виноватою слыть.
А пленись я им,
Тогда виновата.
Но не было близости с ним,
Не настолько я бесновата.
Тезей только раз меня целовал.
Да и в этом остался умерен –
Отнюдь, то не был “девятый вал”
Можешь и ты быть уверен:
В остальном я осталась невинной,
Отделалась легким испугом,
Как после приема дозы винной,
Когда голова идет кругом.
Был Тезей благородно воздержан,
Даже стыдился того, как со мной поступил,
Моей красотою повержен,
И дорогу тебе, Парис, уступил.
Теперь мое имя у всех на устах.
Все ж на тебя не сержусь.
Ведь любовь на виду,  не в кустах.
Но к этой теме еще я вернусь.
Не подумай, что сомневаюсь,
Что мало верю тебе.
Прелесть моей красоты, каюсь,
Известна мне, она, как запрет себе.
Знаю, как к женщинам юным изменчивы,
Как опасно верить вашим словам –
Не верны, лживы, велеречивы –
За них ничего не отдам.
Пусть легко поддаются другие
На речи ваши искусные,
Не для меня путы  тугие –
Мимо ушей звуки изустные.
Ты пишешь, что мать пример мне,
Убеждаешь стыд  мой и верность  забыть.
Часто вижу ее я во сне,
Жертва обмана она, и его не избыть.
Ее страсть почетна и оправдана Богом,
А я беззащитна, кто может укрыть?
Твое вероломство выходит мне боком,
Каким флёром поступок мой скрыть?
Своими ты хвастаешь предками,
Имена называешь царей.
Не меньшими рода метками
Украшен и наш дом, поверь!
Пусть умолчу я о Зевсе, предка тестя,
Пелоне, отца Леды и многих славных,
Не поместятся здесь они вместе,
Назову для меня  самых главных.
Юпитера  Леда  дала мне в отцы,
Прильнув к лону лебедем дивным.
Что после этого все твои пра-отцы,
Сам Приам, даже вместе с Лаомедоном?
Твоя власть велика над богатой страной,
Но и наша земля не уступает.
Троя блистает, полна нарядной толпой,
И все же еще варварской ногою ступает.
Такое обилие подарков ты мне обещаешь,
Что соблазнили б они даже богинь.
Рискну сознаться: сам ты больше меня прельщаешь,
Я себя ощущаю богиней среди богинь.
Ведь тот, кто такие подарки дарит,
Сам много их драгоценнее,
Мое сердце в небесных сферах парит,
Тебя предпочту всего мира дарам.
Важнее всего, что ты любишь –
Готов на подвиг ради меня,
Но то, как вел ты себя, то бишь,
За столом, дерзко бокалом звеня,
Занятно мне было. С глазами слезными
Вдруг  тяжко вздыхать начинал
И пил из кубка устами жадными
С края, где след  моих губ едва остывал.
Ах, сколько раз движения тайные
Пальцев я замечала, или бровей
Красноречивую речь. Любви прицелы дальние
Жаром лицо опаляли, как суховей.
Как я боялась игры твоей дерзкой,
Чтоб вдруг Менелай не заметил.
Как я краснела, была игра слишком резкой,
Так очевидно, заметно, в кого ты метил.
На том месте стола, где имя мое обозначено,
Вином ты вывел слово “люблю”.
И будто здесь свиданье назначено,
Я делала вид, что туда не смотрю.
Понимаю теперь, как ужасно,
Что стал этот язык мне знаком,
Ведь знать его так опасно.
Он мое сердце склонит, оставив стыд под замком.
Красотой  изнеженной блещет  твой облик,
Любую можешь себе подчинить.
Так на бокале с вином солнечный  блик
Побуждает нас любовну интригу чинить.
Пусть счастлива будет  та, что невинна,
Чем  я нарушу закон. Не хочу боль другим причинять.
На примере моем поймешь:  твоя в чем вина,
И как прекрасно уметь чувства  уму подчинять.
Не только Парис видит красу,
К тому же стремящихся юношей много.
Когда б ты раньше приплыл, начертив нужную трассу,
Из  женихов сонма не выбрала б никого иного.
После того, как испытала все радости,
Поздно, другой мною владеет  теперь.
Перестань волновать  соки  бурлящие молодости,
Не огорчай меня, дерзкий мой зверь.
Дай спокойно идти по отведенной дороге,
Не требуй, чтоб свой опозорила брак,
Ревнивый муж  ждет меня на пороге,
Обратиться жизнь моя может во мрак.
Но ведь Венера сама обещала,
Что “Ледина дочь будет супругой тебе!”
По правде, я сомневаюсь, то ли вещала
Богиня Олимпа. Может это приснилось тебе.
Нет, не столь  я прекрасна, не верю,
Чтобы богиня меня даром высоким сочла.
Не этим красоту свою мерю,
Ибо гнев всевышних может навлечь Венеры хвала.
Не спорю, меня радует  то, что ты написал.
Зачем отрицать, душе это отрадно.
Не сердись, если верю с трудом тому, что сказал.
Великие вещи понять подчас  трудно.
Мне радостно, что  нравлюсь Венере.
Еще больше, что кажусь тебе высшей наградой
Трудов. Поступает каждый по вере,
Слух о моей красоте стал для тебя желанной отрадой.
Для тебя  я и доблести, и царства замена.
Как отвергнуть такое, быть нужно железной.
Я не железная. А пугает  не возможна измена,
Но неуверенность: человек ты верно ли мой.
Землю взрыхлять неподатливым плугом
Смысла нет. Враждебен сам край
Надеждам моим. Бегут мои мысли кругом,
Опыта нет у меня в этой игре, так и знай!
С мужем я никогда не хитрила.
Вот и сейчас, тайну письму доверяю,
А буквы словно под натиском сильным  ветрила
Противятся мне, в том тебя заверяю.
К нашей тайной любви эта дорога
Кажется мне слишком крутой.
Самый страх, как бизона рога
Устремлены на меня людскою толпой.
Ты же пытайся скрывать,
Иль решил притязания бросить?
Ты же умеешь скрывать!
Игры свои продолжай, но тайно. Просить
Свободу не нужно. Нет Менелая.
Уплыв, руки он нам развязал!
Далеко сейчас. Его провожая,
Сказала: ”Возвращайся скорей!” А он наказал:
“Дом храни и опекай троянского гостя!”
Еле сдержала я смех. Справившись,
Сказала только, мгновенье спустя:
“Да, позабочусь  о нем!”
И откашлялась, будто бы поперхнувшись.
Ветер попутный ускорил плаванье
К Криту. Потому свобода наша мнимая.
Любовное не ждет нас упованье,
Все может кончиться,  грозою в начале мая.
Сомненья нет, следит он и оттуда.
Длинны руки у властных царей.
Надеюсь, муж во мне не подозревает блуда,
Но вернуться захочет, вероятно, скорей.
Мне  слава красавицы в тягость.
Ведь, чем больше мужчины нас хвалят,
Тем нам страшнее.  Так чувствует гость
Себя на пиру, когда пушки палят
В его честь. Слава сегодня столь лестная,
Может в миг стать бесславьем.
Хотела бы жить  я в тени, никому неизвестная,
Но с любимым вдвоем!
Не удивляйся, что Менелай  одних нас оставил.
Красота его беспокоит, но верит в мою добродетель.
Потому и страх покинуть себя заставил,
Прочных семейных уз он радетель.
Убеждаешь меня не терять драгоценное время,
На простоте мужа сыграть.
Это, прельщая, пугает. Мысли, как бремя,
Туда и сюда, не мне в эти игры играть.
Мною прельщенный, томишься в одинокие ночи.
И меня волнует прелесть твоя.
Мы едины в желаньях, и спать розно нет  уже мочи.
В долгие ночи шепчу: “Ты мой, я твоя!”
О, проклятье! Все склоняет меня к измене,
Но глупый препятствует страх.
Вот, если б ты силу свою испытал на мне,
Опытной сделал, победив мой страх.
Стать счастливой хочу, твоей власти предавшись.
И к силе порой обратиться бывает полезно.
Забуду  я все, в объятьях твоих оказавшись.
Об этом молю тебя слезно!
Но быть может лучше в самом начале
Побороть нам юную страсть.
Гаснет слабый огонь в мангале
Стоит  лишь на него малой капле упасть.
Непостоянна любовь чужеземцев.
Она с ними приходит и с ними уходит.
Еще коварнее у богинь любимцев,
Юных дев с ума она сводит.
Пример  тому Гипсипила и Ариадна,
Их надежда на брак не оправдалась.
Царица Лемноса, возлюбленная Ясона одна,
Другую  похитил Тезей, одна на острове оказалась.
Сам  ты изменник, бросил Энону,
Быстро забыв свою страсть.
Все, на что ты способен (по тому же канону)
Это жизнь юной девы украсть.
О тебе, что могла  я узнала.
Было непросто всю правду постичь.
Постоянства ты хочешь – это я осознала.
Но как можешь его ты достичь?
Пока со мной говоришь о скором свиданье,
Моряки уже ставят  твои паруса.
Забудешь  о  всех обещаньях и страстном признанье,
Унесет ветер нашу любовь, как корабли паруса.
Если за тобой я последую,
Как ты этого хочешь,
То к чему  я в Трою приеду
С Лаомедоновым внуком сошедшись?
Как встретит меня Приам,
Царица Гекуба, братья твои и их жены?
Приятным ли будет  прием,
Иль твоим выбором будут все сражены?
Что обо мне говорить будут в Спарте,
В Азии, да и в той же Ахайе?
Людская молва в этом летучем спорте
Опередит  нас,  заочно  охаяв.
Да и сам  ты,  как сможешь поверить,
Что буду я верной супругой?
Когда и в чем меня мог ты проверить?
В Спарте была я только желанной подругой.
О, разверзнись предо мною земля,
Не настолько себя презираю!
Рассудку здравому внемля,
Уже сейчас с тоской родной край озираю!
Я знаю, украсят меня Илиона богатства.
В Трое много прекрасных даров получу.
Напомнят они подарки из детства,
В пурпур драгоценный оденусь, в парчу.
Но чем еще одарить край этот может?
Кто в землях фракийских на помощь придет?
Прости, но меня сомнение гложет,
И нужный ответ на ум не идет.
Сколько Ясон-изменник давал обещаний
Медее. Все ж изгнал из дворца свою дочь
Грозный Ээт.  Не нашла она помещений,
Чтоб разделить с любимым ложе и ночь.
Не смогла она и потом вернуться в Колхиду
К матери, отцу и сестре Халпионе.
Так и я, что на чужбине найду,
Для тебя прекрасной, но не родной мне Илионе?
Кораблей немало, потопляемых бурей,
А из порта выходят в спокойное море.
Потому-то не доверяю борею,
И факел, что увидела  во сне мать твоя нам на горе
Пугает пророчеством страшным
О яром огне Пеласмайском,
Что Трою сожжет, и дне том ужасном
Караблекрушения в море Эгейском.
Менелай может вспыхнуть гибельным гневом,
А Тендер и Диосгуры в просьбе ему не откажут!
Тогда подступы к Трое наполнятся воинов ревом.
Проиграв Киферии, другие богини нас с тобой и накажут.
Себя  прославляя, доблестью хвастаешь,
Но против хвастливых речей весь твой облик.
Война – удел смелых, ты же любовь рождаешь,
Мил ты скорее Венере, а для Марса – болотный кулик.
Забудь о славе, воюет пусть Гектор.
Поверь, нам больше другая война подходит,
Ибо богами назначен иной вектор,
По нему в нашей жизни любовь хороводит.
Если б более смелой, умелой была я сама,
То в любовный союз  я б вступила,
Околдовала тебя, свела бы с ума,
И вино наслаждения пила бы, пила!
Робость откинув, может  и сделаю так,
Руки тебе протяну, страхи все позабыв.
О чем думаешь  ты, я знаю и так,
Свидания тайного просишь, забыв,
Что торопишься. Трава еще сеном не стала,
И промедление нам будет полезно.
Впрочем, на этом кончаю, рука уж устала,
А тайна письма сокрыта железно.

Его переслать поручаю служанке Клемене,
Все она знает, во всем верна  мне.











 







185