Как то ночью, хапнув Старки

Как то ночью, хапнув Старки*,
Пол литровую бутыль,
Прёт Гатуеву: «К знахарке!
Сглаз на мне, лечу в Сибирь!»

Стибрив чморика заначку,
Пробралась на самолёт.
И, забив пилюлей срачку,
На Новоссибирск, вперёд.

В небе, из-за перепуга,
Проторчала в дальняке
И, естественно, подруга,
Получила по *изде.

Не одну её трусило,
С малой дозы в тот полёт,
Пассажиров тож пУчило,
Обосрали весь проход.

С трапа вниз, такси поймала,
Объясняться нету сил,
Просто, молча отсосала,
Хоть водила не просил.

Сэкономила, добралась,
До Степановой она,
Ломит скулы ей усталость,
Только цель уже видна.

И, пред бабушкой-ведуньей,
Оземь лбом: «Надёжа – мать,
Выручай, манда колдунья,
Сколько можно жидко срать?

После дьяволов курносых,
С Арарата, всё не так,
Недержанье, жизнь – поносом,
Мнится, порчей с жопой брак».

Бабка лишь стрельнула оком,
Ленка об пол хрясь задком:
«Да, беда твоя глубока,
Её лечит лишь дурдом.

Да и то уж поздно может,
Мне тебе же не помочь».
И Алёна, с кислой рожей,
Прёт к аэроплану прочь.

На борт еле пропустили,
Указав за туалет,
Экипажу, до Ростова,
Строго делала минет.

А потом ещё механик,
Пёр в очко, как только мог,
В общем еле-еле сральник,
Притянула на порог.

И теперь, от перелётов,
Утомлённая весьма,
Даже не берёт, с проглотом,
За полсотенных она.

И несёт пургу такую:
«Я де бабка номер три,
Что не так, вмиг наколдую,
Или до утра еби».

Шабаш ведьм на Крупской гребле,
Ну а как ловить тарань?
Тут уж как то не до ебли,
Вот такая братцы срань.