Одиннадцать дней

Стоит ли одно стихотворение
одиннадцатидневного чистилища?
Но ведь функция времени – очищение шелухи.
Я знал, это всегда жило во мне,
просто когда-то вы этого не прочли
за кисло-лимонными газетными вырезками
наших бесед, наших обид,
жило подземным ключом,
старым документальным кадром мертвого сада,
просто вы этого когда-то не разглядели
за чёрной ширмой ресниц и ледяными губами,
ледяными от слов, брошенных вскользь,
в кротовые норы заполненных пауз.
Стоит ли одно стихотворение, одна фраза,
агонии обездвиженной плоти?
Стоит, когда на кону, просто,
ещё чьё-то желание жить и дышать
горным воздухом сновидений,
ароматом постгрозового вечера в малиновом облаке,
жажда смыть с себя поскорей этот город, эту печать
печали на крыльях грязного ворона,
город, надушенный разговорами
в общественном транспорте и у сальных прилавков.
Даже вещи имеют свою душу,
а человек? Он, не приставка
холодной вещественности (забавно,
до хрипоты, в заполненных свинцовой водой лёгких),
не падаль, цветущая от упоения разумом,
он больное и самоисцеляющее слово, он то, что нужно
смоляной, с проблесками огненных цветков,
вселенной, для ее же жизнеописания на полу-вдохе,
подглядывающий в глазок полу-мотив,
симбиотическая роза животного и сокровенного
в руке провидения,
творение глубоко несчастное,
но наделённое смыслом – быть,
быть отчаянной проповедью дороги.
Так стоит ли одно стихотворение…?