Вторжение. Глава 4

После тех снов в жизни Татьяны стали происходить необычные события. Они были редкими, но какими-то очень сущностными.

Однажды днём она возвращалась домой. Была зима. По краям дорогие стояли заснеженные деревья. Тишина. Вдруг, внезапно из неё исчезли все чувства. Она заметила это событие мгновенно. И даже остановилась, чтобы ещё лучше прислушаться к себе. Но как ни старалась обнаружить хотя бы тень чувства, это у неё не получалось.

Не было ни гнева, ни радости, ни эмоциональных впечатлений от окружающей природы. Ничего. Абсолютно ничего. Мир в ту же минуту стал мёртв для жизни. Оставшись один, сухой разум не желал жить. Всё для него утратило смысл и его собственное назначение.

Татьяна отчётливо поняла, что разум был не главный на этом поле человеческого бытия, что он в самом главном итоге был слугою чувств. Чувства правят миром, а не разум. Он лишь изыскивает пути и способы для извлечения и осуществления чувств.
- От этого наш мир безумен, - думала Татьяна: Как мне теперь жить? Оказывается жизнь в том смысле, который мы вкладываем в это слово, без чувств невозможна. Это – не жизнь это – что-то иное.

По инерции она шла домой, но ни одной толковой мысли, по поводу того, как же теперь ей жить, в голову не приходило. Она даже не могла огорчиться или расстроится по этому поводу. Просто всё вокруг было мёртвым. Мёртвым. И всё тут.

Однако, примерно через полчаса чувства сами по себе вернулись. Но это своё состояние Татьяна запомнила надолго.

Но вернёмся к тому месту, где мы оставили главную героиню. Вернёмся на тот самый вокзал, откуда не успела уехать Татьяна во время вторжения «других».

Среди бродящих, неприкаянных людей она и сама не знала, что ей теперь делать и куда идти. Нашла уголок среди каких-то чемоданов и вещей, сложенных в дальнем крыле здания вокзала, и устроилась там поразмыслить, привести в порядок впечатления.

Поскольку всё, что произошло за последнее время, было очень необычным, то Татьяна стала вспоминать всё необычное из своей жизни. И тут все самые важные сны Татьяны из разрозненных пазлов стали складываться в стройную картину. Это - наверное «мутация» так проявляется, - подумала она.

- Как я могла забыть, что взяла с собой тогда ту, «бесчувственную двойницу». Она и стала мной на те полчаса бесчувствия. Господи, какой же должен быть для неё неживым этот мир! Я думала, что делаю для неё доброе дело, беря сюда собой. А ей всё равно где быть, здесь или в той комнате забытья… Ровным счётом ничего для неё не меняется!

- Хотя… Если бы не она, если бы не взяла её с собой, как могла бы я понять что такое «быть без чувств»? И как знать, какую ещё роль в моей жизни она может сыграть? Или, может быть, уже играет, а я просто этого не чувствую?

И тут перед Татьяной с особой ясностью всплыл ещё один её сон. Он касался будущего России.

«Ранняя весна.  Внутренний дворцовый двор. Дворец двухэтажный, выкрашен краской с желтоватым оттенком, чем-то напоминал дворец Меньшикова. Посреди этого двора «каре» прямо на снегу - старинная большая чугунная ванна на кованых витых ножках. В ванне лежит человек, мужчина. Возраст около пятидесяти лет. Редкие длинные спутанные волосы примерзли к краю ванны. Вода, в которой он лежит от мороза начинает покрываться ледком. Мужчина обнажён. Коленные и локтевые суставы соединены прямо с плотью серебряными тонко инкрустированными пластинами.

Она видит, что мужчина жив и очнулся, и начинает осторожно освобождать его примёрзшие волосы от края ванны, чтобы потом помочь подняться. Мужчина очень слаб, и при выходе из ванны не может идти самостоятельно. Он опирается на неё, она ведёт его по направлению к ближайшей двери дворца. И пока она его ведёт, он начинает каким-то непостижимым образом облачаться в царские одежда и приобретать силу. К тому моменту, когда он вошёл в дверь, он был полностью облачён и мог идти почти самостоятельно.

В комнате, где они оказались, царил полумрак, на стене висела огромная икона Богородицы, перед которой теплилась лампадка. Мужчина жестом попросил её поставить его перед иконой.

Она понимала, что он сейчас начнёт разговаривать с Богом. И не так, молитвой, как обычные верующие люди. Это был  диалог почти равных. И, одновременно, - советование, напутствие. У неё было ощущение, что он напоминает царя Иоанна Грозного, но как бы вернувшегося, понявшего ошибки, страсти и безжалостность прошлого. Как будто пожелавшего, чтобы Бог дал ему второй шанс всё исправить и осуществить.

Но самым удивительным было ощущение этой личности. Такого она не встречала никогда и даже не могла придумать. Он знал всё. Даже не знал а ощущал. Его отличение правильного от неправильного, справедливого от несправедливого было совершенным, идеальным. Он не нуждался в советниках, но нуждался в спокойных, ответственных исполнителях своей воли. Сила, исходившего от него была такой, что, казалось, если вся планета поднимется против него, ничто не дрогнет в нём, и всё будет одолено.Это был – человек, но, одновременно, нечто большее, чем человек. Человек, в котором было очень много Бога.  Мощь этой личности вызывала у неё радостное изумление и какую-то добрую надежду.

Он обернулся и молча, мыслечувством, (теперь она понимала, что также как и общались те, «другие»)  спросил её, согласна ли она и дальше помогать ему. Она также молча ответила, что, разумеется, будет помогать, что это – честь для неё. На этом он попросил оставить его одного, и она вышла из дворцовой комнаты.»

От автора:
На этом повествование пока прерывается. Может быть, будет продолжение.