Сказочник

   Сегодня была суббота, и Ленка после ночной смены зашла на книжный рынок, хотелось себя побаловать, чем-нибудь таким… для души.  Она училась в университете, да ещё и подрабатывала, так что ни информацией ни напряжённой работой не была обделена, но, тем не менее, порой она испытывала острейшее желание отключиться от всей этой житейщины. Книг было на рынке всяких и разных, но Ленка могла себе позволить потратить на душевные потребности не больше десяти гривен, задача не из лёгких, вложиться в такую мизерную сумму и при этом не пожалеть, что потратила такие большие деньги. Так что когда она закончила свои поиски, было уже десять часов, а она до сих пор не завтракала, да и ужин был более чем скромен, есть хотелось так, что внутри подсасывало.  Здесь же на рынке было мини кафе под навесом, образцы порций вместе с ценниками были выставлены в витрине рядом с тротуаром, пройти мимо них и не заметить, тем более, если хочется, есть, не возможно. Ленка задержалась перед витриной, порции были маленькими, цены, по Лениным возможностям, большими, но выглядело всё так аппетитно, даже на глаз было видно, что всё свеженькое, вкусненькое.  Ленка прикинула, что пока она доедет домой то, наверное, не выдержит и купит хот дог, хорошая вещь пока ешь, а потом как то не очень, и она решила, что порцию толчёной картошечки с маленькой сарделькой, с кусочком хлеба и чаем, так уж и быть, её бюджет выдержит. Она купила, что наметила и расположилась здесь же за столиком, под весенним солнышком.  Сарделька и картошка исчезли в момент. От тёплой пищи и солнышка Ленку разморило, было, ощущение какой-то расслабленности и нереальности происходящего, она сидела, изредка потягивая чай с разового стаканчика, откусывая маленькие кусочки от оставшейся  тоненькой корочки хлеба. Мимо в одну и другую сторону сновали люди. Разные люди весёлые, грустные, довольные и не очень, им не было никакого дела до Ленки, да и ей до них.  Она не спешила закончить со своим запоздавшим завтраком, спешить то было не куда, ведь её никто не ждёт. Мужчина, проходя мимо, скользнул по ней взглядом, сделал ещё пару шагов и оглянулся, потом развернулся к ней и стал смотреть на неё. Он был почти рядом, стоял посередине тротуара, а с двух сторон обходили его люди, но его это видно совсем не заботило. Он продолжал настойчиво рассматривать Ленку.  Та, по началу, не обратила на него внимания, но вот последний кусочек был съеден, а чай выпит, а этот чудак всё продолжал смотреть на неё, чуть ли
 не  впритык, как тут не заметишь. Ленке хотелось ещё немножко посидеть, и она попыталась не обращать на него внимания, она отвернула голову в другую сторону, но всё равно чувствовала его взгляд. « Странный, какой то, рассматривает, что я ему, музейный экспонат, что ли? Или это такая детская непосредственность?» - Раздосадовано подумала Ленка.  Взгляд ей явно мешал.  Ленка повернула голову к мужчине, подперла подбородок ладонью и стала рассматривать его, не скрывая своего раздражения от его бесцеремонности. « Что, в гляделки, будем играть? Ну, посмотрим, кто кого».
  И вдруг Ленка отметила для себя такую особенность, раздражение, куда - то улетучилось, и ей было приятно от того, что он смотрит на неё.  В его взгляде не было вызова, он был добрым, хотелось подойти к нему. Этот взгляд вызывал в ней чувство доверия и покоя, но потом Ленка испугалась, а если он гипнотизёр или ещё чего хуже, маньяк какой-то, нормальный человек так себя не ведёт. Ленка в своей жизни всего лишь один раз теряла сознание, и она навсегда запомнила это ощущение уходящего света, как сознание пыталось задержаться на каком-то ярком пятне, а потом померкло.  Она быстро пришла в себя, но это ощущение, когда ты хватаешься за реальность, а она уходит, то есть не уходит, а сознание меркнет, произвело на неё не самое лучшее впечатление, и она никогда не понимала людей, которые хвастались тем, как их загипнотизировали, или рвались быть загипнотизированными.  Ленка не находила в этом ничего хорошего, ей была неприятна сама мысль, что кто-то другой может лишить её сознания. Она встала
из - за столика и пошла к автобусной остановке.  При выходе с рынка, она машинально посмотрела на человека, который шёл с ней рядом и, к своему удивлению, увидела своего незнакомца.
  -- Извините, я, кажется, напугал вас. Право, я не хотел.  Согласен, что это было несколько бесцеремонно так рассматривать вас, но, видите ли, мне показалось, что мы с вами знакомы, а вот вспомнить, где мы могли с вами видеться, не могу.  Может, вы мне напомните?
     Ленка внимательно посмотрела на него.
  -- Да нет, мы с вами никогда раньше не встречались.
  -- Бывает же такое,… наверное, не встречались. Меня  Владимиром зовут, а вас? Позвольте узнать.
      Владимир был на десять лет старше Ленки, оказался интереснейшим собеседником, и работа у него была странная, он работал в научно – исследовательском институте занимался наночастицами. Ленка слышала, что современнейшее направление науки разработка нанотехнологий, как  она понимала, это изучение управления процессами на уровне атомов, как итог его применения – достижение синтеза любого вещества. Для Ленки это было из серии не очевидное и не вероятное, короче, невозможное, а тут человек занимается этим, даже докторскую диссертацию защитил.
    Не прошло и полгода, как Ленка стала его женой, а через полтора она была беременна. Беременность проходила нормально, но порой она долго не могла уснуть, всё никак не могла успокоиться и устроиться на койке,  чтобы ей было удобно. Володя старался помочь, чем мог,  у них было заведено, каждый вечер перед сном делать небольшие прогулки перед сном в расположенном рядом парке. Ленка сначала боялась по вечерам ходить по парку, но после того как однажды трое молодых людей попытались вести себя не корректно, а Володя молниеносным движением отключил их всех так быстро, что она не успела понять, что собственно произошло, а не то что испугаться, она перестала бояться.
  -- Что ты с ними сделал? – Удивлённо спросила она, рассматривая трёх великовозрастных оболтусов, мирно лежащих у её ног.
  -- Ничего особенного, они спят, несколько неудобно и на земле, но ничего, вечер тёплый, не простудятся.  Пойдём дальше.
  -- А как ты это сделал?
  -- Ты же видела.  В этом нет ничего сложного и для них это не опасно.  Я тебе обязательно всё объясню и покажу, как это сделать, но позже, после родов, хорошо?
    Так что рядом с Володей она никого и ничего не боялась.
     Вот и сегодня была такая ночь и даже прогулка не помогла, Ленка крутилась, пытаясь расположиться по удобнее и уснуть, но ничего не получалось. Она слышала, что Володя то же не спит.
  -- Вот, и сама не сплю и тебе не даю.
  -- Да я и сам не хочу спать, так что не волнуйся, ты мне не мешаешь.
  -- Володь, а почему тебя та женщина, в парке назвала «другой»? Странная какая-то.  Она что, твоя знакомая? – Спросила его Ленка, вспомнив о встрече, которая произошла у них в парке. Они присели отдохнуть на скамейку, а рядом, напротив,  на такой же скамейке, сидела женщина.  Она им не мешала, и они тихо разговаривали между собой.  Потом Ленка  обратила внимание, что она с интересом смотрит на Владимира. Тот тоже заметил её интерес, но женщина не отвела глаз, а улыбнулась ему,  как давнему знакомому.
  -- Привет, «другой». – Обратилась она к нему столь странным образом, а он улыбнулся ей  и ответил: --  Привет глазастая.— Женщина засмеялась и спросила:  -- Как поживаешь?
  -- Ничего, нормально. – Ответил он ей.
 -- Ну что ж держись. Успехов тебе «другой».
  -- Тебе тоже. Будь счастлива.
На этом разговор закончился и они ушли. Ленка особо не предала значения этому беспредметному разговору, мало ли какие у людей странности бывают, а вот сейчас вспомнила.
  -- Это из-за ауры, она экстрасенс  вот и увидела. У меня синяя аура, она по цвету другая, чем у большинства.  В экстрасенсорике даже есть такое понятие «дети индиго», просто так стали звать детей, у которых аура цвета индиго.
  -- А это хорошо или плохо.
  -- Не то чтобы сильно хорошо, но и не плохо. По сути, мы ни чем не отличаемся от других, разве только тем, что помним все наши человеческие воплощения,  ни сколько помним, сколько знаем, что было с нами в прошлых жизнях.
  -- Ты серьёзно, ты не шутишь?— Ленка от удивления приподнялась, опершись на локоть, и внимательно посмотрела на него.
  -- Какие уж  тут шутки.
  -- Это ужасно.
  -- Почему ужасно? В этом есть большой плюс.
  -- Ты говоришь так, как будто в твоих жизнях было одно хорошее.
  -- Было и хорошее, да и плохого было достаточно, но это опыт, огромный опыт и знания, бесценные знания.
  -- То есть, ты умеешь делать всё, что тебе приходилось делать за все твои жизни?
 --  Почти. Ограничения есть и прежде всего это моё собственное тело, оно другое. Как  тебе объяснить,… допустим, я умею фехтовать, плавать, ездить на лошади, стрелять и многое другое, но делаю это гораздо хуже, чем тогда, в прошлом, хотя, мог бы делать и не хуже. Чтобы что-то хорошо получалось, оно должно быть доведено до  автоматизма, мне не хватает телесной уверенности, то есть,  элементарной практики. Для меня не проблема переплыть Днепр, я  это делал раньше и не раз, но вот так взять и сделать это без подготовки,..  есть перспектива не доплыть.  Когда я был японцем, то был самураем, так вот, настоящий самурай должен был в совершенстве владеть каратэ и этому обучали с детства. В процессе тренировок нужно было добиться укрепления костей кисти, которые уже невозможно будет разрушить ни чем.  Это больно и сложно. Вывешивается  доска, кисть обматывается материей и вот несколько тысяч раз в день надо бить по доске и отрабатывать крепость кисти. Доходило не просто до крови, а до переломов.  Кости практически дробились и здесь главное не останавливаться. В результате  доходит до такого состояния, когда не остаётся нервных окончаний и болевые ощущения уходят. Я знаю, как это достигается, как делаются многие приёмы каратэ, но согласись одних знаний без практики не достаточно. У меня есть знания, но у меня нет тела, которое прошло все эти стадии обучения на практике, я многое могу, но не всё. Моё тело другое. Если бы я ещё раз хотел прожить жизнь самурая, я бы повторил путь Ямомото  и стал бы пусть не самураем, но не плохим каратистом точно. Но повторяться, как - то не хочется, да и физическое совершенство меня уже не волнует.
  -- А что же с тобой случилось тогда? Тебя убили, да?
  -- Нет.  Я был хорошим самураем, так что убить меня было не так- то просто.   Я дожил до преклонного возраста, у меня было семеро детей, и когда я почувствовал, что моё время истекло,  то поступил в соответствии с традициями самураев. Я поднялся в горы, выкопал яму, лёг в неё и перестал есть,  я пил одну воду, так вот не спеша  и умер.
  -- Ты говоришь об этом так…  погоди..  это не возможно… Значит, ты помнишь как ты умирал?
  --  Помню, как умирал, помню, как рождался.
  --  Страшно?
  -- Не страшнее чем многое другое.
  -- Я бы этого не выдержала.
  -- А я бы  не хотел забыть то, что я помню.
  -- Ну и сколько же ты жизней прожил?
  -- Много.  Я так прикинул по событиям, получается, что я приходил в этот мир,(в последнее тысячелетие), этак лет через двести, плюс минус лет двадцать,но раньше, время между приходами сюда было намного больше.
  --  А ты встречал ещё кого-нибудь, кто помнит?
  -- Да, встречал, нас  пока очень мало, но становится всё больше и больше, это не исключение, это просто следующая ступень развития человека, его новая способность. Просто одни раньше, а другие позже вот и вся разница между нами. Первым может быть несколько тяжелее, чем последующим, но лично меня это устраивает.
  -- Ты хочешь сказать, что я тоже?
  -- Ты тоже.  Может быть в следующей жизни или через несколько, но ты тоже будешь помнить свои воплощения и вспомнишь этот разговор.
  -- Но я не хочу. Мало ли что там… меня убивали, насиловали, ели, а я этот ужас буду помнить.
  -- Но ты не будешь жить одним прошлым. Меня тоже убивали, ели, пытали, да… и я не только жертвой был, но и палачом, я тебе скажу, одно другого стоит. Ты будешь знать о той боли, но знать это не всегда значит переживать её заново. Да, в это можно погрузиться и пережить как реальность, но зачем заниматься таким мазохизмом, так издеваться над собой. Пойми, ты придёшь в этот мир со знаниями и опытом, которыми не обладает никто кроме тебя, ни какие институты, учителя тебя этому не научат. Ты сможешь выбирать или совершенствоваться в том, что тебе близко по духу или осваивать для себя нечто новое, ты придёшь в этот мир через двести лет, это масса времени, изменения будут колоссальными,  но тебе не надо будет начинать всё с чистого листа.
  --  Успокоил.  Да через двести лет здесь  может быть, Бог знает что! Пустыня, глобальное рабство или ещё какая  нибудь страшная хренотень.  Так что мне мои прошлые жизни могут раем показаться.
  --  Я не думаю, что будет так плохо. Понимаешь, когда знаешь своё прошлое, то видишь, сколько сил было отдано не ради хлеба насущного, в нём как раз есть необходимость, а ради вещей, власти, богатства, а они то, как раз тебе и не нужны. Оказывается с собой можно многое унести  очень многое в будущее, но не их. Недаром говорят, что вечного богатства не бывает.  Есть доброта, сила, мужество, честь, достоинство, умение, мастерство, вера, любовь, оказывается надежда вот только их и можно  унести с собой и применить в другой жизни.
  --  А если другие изберут ненависть, злобу, жестокость?
  -- Я не думаю, что этот фокус пройдёт.  Мы все проходим через злобу, жестокость, ненависть, отрицание.  За то количество воплощений, что было, чего только не было.
Их, наверно, нужно изжить, а иначе барьер не перейдёшь, так и будешь по кругу своей подлости мотаться, всё, начиная с нуля опять и опять, пока они  перестанут быть для тебя смыслом и способом жизни.
  -- Слушай. А? Извини, но… тогда, в тех жизнях у тебя были жёны, дети ты их любил и помнишь.
  --  Но, ведь в твоих жизнях тоже были мужья, дети, только ты их не помнишь, но от этого мало что меняется они же, были.
  --  Но кого - то же, ты любил очень сильно и ты помнишь эту женщину.
  --  Лена, было много разных женщин и тех, кого я сильно любил и не очень и других, но оказалось,  я не утратил от этого способность любить, я ведь люблю тебя. Честно говоря, до встречи с тобой я уж думал, что это в прошлом, что не дано и воспринимал это как расплату, что я немного другой, чем большинство, когда же я понял, что люблю и мои чувства сильные, яркие, я был счастлив.
  -- Двести лет это не так и много, ты не пытался найти своих правнуков, может даже внуков?
  -- Нет, не пытался и знаешь почему? Чтобы с ними не случилось это их путь к совершенству. Наши дети не принадлежат нам, мы им даём только тела, а их души, они прежде всего их и Бога. Для своего ребёнка я сделаю всё, что смогу, но прожить за него жизнь я не могу и пытаться из него сделать своё подобие я не имею права.  Он должен пройти свой путь.  К тому же, зачем мне искать своих правнуков, ведь, вполне возможно, что именно сейчас, в этом времени живут и мои дети.  Ведь период прихода для всех один. Так что, если я тебя встретил сейчас, значит, ты жила в те же времена, что и я.
  -- Правда? С ума сойти.  Мы, может, с тобой даже виделись.
  -- Может. Если бы ты помнила своё прошлое, мы бы это с тобой выяснили.
  -- Слушай, у меня даже мурашки по коже.  Не жизнь – сплошное дежа-вю.
  -- Дежа-вю, это когда, кажется что было, а мне ничего не кажется, я знаю точно, что было. Я видел Киев несколько  раз в своих жизнях, а вернее сказать в своей жизни, и каждый раз другой, это весьма интересно. Я раньше думал,что если взять за поколение двадцать пять лет, то получается, что существует всего восемь, ну о  силы десять, поколений людей, которые постоянно меняют друг друга через двести лет.
     Ленка победно улыбнулась.  – Вот ты и попался. Ну, Володька ты и враль, а я дура уши
развесила,.. чуть было не поверила.
  -- Чем это я так уж и попался?
  -- А не хочешь признать поражение? Если бы было так, как говоришь ты, то количество людей было бы постоянным, пусть не в каждом поколении, а в среднем за двести лет, изменения были бы не значительными.  А сколько нас на сегодня? Миллиарды! А
 каких - то две тысячи лет назад и подумать не могли, что человечество дорастёт в своём количестве до таких величин. Вот ответь мне на вопрос, откуда взялись эти миллиарды? Не знаешь.
  -- Не знаю.  Я только знаю свои человеческие воплощения, а до того… был ли я до того как стал человеком, или меня не было вовсе? А если был, то чем или кем был я? Я, не знаю, да и знаю ли я все свои воплощения? Навряд ли. Для меня имеют значение каких-то
пятнадцать – двадцать воплощений, они чёткие, они ясные, они хорошо чувствуются, а сколько их было однотипных, не выразительных.  Таких, очень много и, разделить их практически невозможно, суть их одна и та же. Это могли быть разные языки, даже разные континенты. Я помню себя негром…   как тебе объяснить, очень много времени забрало изживание каких-то полуживотных приоритетов. Были такие воплощения как дурной сон, разницы по сути никакой, бег по кругу, одно и то же, одно и то же. Может быть, были откаты назад, не исключено и это. Что бы в этом до конца разобраться нужно, посвятить свою жизнь «развоплощению» своих воплощений.  Начать с последних, где движение вперёд было чётким, быстрым и с позиций нынешних,  пересмотреть все.  А, с другой стороны, насколько правомерно будет этот пересмотр, да и мне это не настолько интересно, чтобы потратить свою не столь уж и большую жизнь на это. Навряд ли я пойму больше, чем то, что я понял. Нельзя сделать шаг вперёд, не изжив в себе нечто мешающее этому шагу, а значит, не изменившись в своей сути. Имеет смысл духовное приобретение, познание себя, а через себя – мира.  А то, что нас мало. На данный момент «детей индиго» мало, но это как лавина, маленький сдвиг, несколько камушков, а потом как грохнет, всё на своём пути сметёт, так и с нами, пока мало, а потом цепная реакция. Этот процесс будет ускоряться, да и все  процессы набирают обороты, это как путь через чащу, первый кто прошёл его потратил много времени и сил, но по его следам прошёл другой, третий появилась тропинка, потом дорожка, а теперь дорога накатана с дорожными знаками и сервисом. Да и зачем пешком, если можно прокатиться, я это к тому, что  может это и объясняет, почему нас так много, ведь важно не количество жизней, а важно, что ты с них вынес.
  -- Значит, кому-то надо было изживать в себе суть подлеца, лентяя, лжеца ещё там кого не знаю, впрочем, список большой, мало ли к чему мы само привязываемся, а теперь уже не надо, теперь и так сойдёт.
  -- Не-е-е  так сойдёт, не получится, никому ещё не сошло и не сойдёт. Темп жизни изменился, а поток информации стал избыточен, если каких-то двести лет назад человек получая информацию, мог позволить себе её полностью «сжевать», в смысле пережить эмоционально и осмыслить, то сейчас он «глотает» не пережевывая сколько всякой всячины и если раньше употреблялось понятие «информационный голод» то теперь уместнее говорить о «информационной булимии». Человек вынужден соблюдать «информационную диету», если хочет чтобы его сущность не была смыта, обезличена, а воплотилась, реализовалась и в процессе воплощения корректировалась.
  -- То есть ты настаиваешь, что изжить в себе какую либо привязанность к миру вещей, идей, желаний, можно только практическим путём, а теоретически нельзя. А почему собственно нет; прочитал десять заповедей и живи по ним, что проще.
 --  Лебедев  из «Идиота» Достоевского вечен. Великий толкователь «Библии» и при этом жалкое ничтожество. Да, то- то я смотрю «Библией» сейчас прямо зачитываются, друг другу её перетолковывают, друг друга поучают. Козлов полно, баранов ещё больше, посему нет козла без стада.
  -- А ты злой.  Я за тобой такого не замечала.
  -- Злой? Наверное да. По сему, я и здесь. Извини.  Я просто хотел сказать, что знание заповедей и даже их исполнение не всегда есть их соблюдением.
  -- Ты хоть сам сообразил, что ты сейчас сказал.
  -- Подожди, дай мне договорить.  Чтобы в полной мере соблюдать заповеди по своей личностной сути им нужно  соответствовать, а суть человеческая  проявляется, прежде всего, в поступках, в размышлениях о жизни, смерти, природе о себе любимом, а поступок это квинтэссенция, итог. Так что получается любую привязанность в себе изживать не надо, нужно изживать определённую привязанность или менять к ней отношение или другими словами развивать  в себе определённую потребность.
  -- А третьими словами как сказать?
  -- Согласен.  Термин привязанность,  да, впрочем, как и термин, потребность, не вполне адекватны.   В них отражается внешняя сторона, а глубинная  сущностная перестройка выпадает со смысла.
  -- «Верной дорогой идёте товарищи», а кто определяет верной или не верной, праведной или грешной. Критерии относительны и в временных, и в моральных, и в религиозных, и в национальных рамках, а ещё сколько разных рамок о которых мы даже понятия не имеем и которые мы, быть может, нарушаем десять раз на дню.
  -- Ленка, имеем мы понятие и о рамках, и о критериях, и о направлении. Может там, на первых этапах не имели, но теперь то, каждый человек, осознающий себя таковым, с этим осознанием осознаёт рамки, критерии, направление, так как они заложены в его сущности, в самом понятии человек. Если же он осознаёт себя собакой или деревом, то, конечно, всё что присуще понятию человек у него будет отсутствовать. Ну, дерево он, но такого рода исключения результат трагедии, что только подчёркивает закономерность. Дело в том, что если человек кардинально нарушает рамки, он выпадает за эти рамки, по существу перестаёт быть человеком, а чаще, не мудрствуя лукаво просто, уничтожается.
  -- В твоих умозаключениях есть один изъян, но очень существенный. Ты не можешь объяснить, почему идёт нарастание количества людей, а если учесть аборты.. нас бы кишмя кишело,  а исходя из твоих рассуждений, в смысле выпадения за рамки, количество людей должно бы сокращаться, а не увеличиваться.  Так-то, Володенька.
  -- Лен, это было бы правильно, если бы система была закрытая или движение шло в одном направлении, но, на земном пути, вполне возможно, существует двухстороннее движение, а так же, не надо исключать круговые, спиральные, колебательные движения, а то и просто зависания в неопределённости. Так что, кто-то движется снизу вверх, кто-то сверху вниз и вот мы все сейчас толчёмся на матушке Земле. То есть, идёт и дальше процесс проявления человека с начального развития и, вместе с тем, сползание тех, кто шёл впереди нас, или те, что спускаются.
  -- Стоп! Ты меня совсем запутал. Ты это делаешь специально.  Какие ещё впереди нас, как они могут быть впереди нас? И если можно сказать впереди, то можно сказать и позади. Это же полная нелепость. Впереди нас будущее, позади нас прошлое, всё что смогло перейти из прошлого в настоящее, оно перешло, а у тебя получается, что оно там, в прошлом существует, мало того, что оно там существует, это ещё куда не шло, но оно ещё может двигаться. Абсурд! Я уж не говорю за будущее.  Там тоже оказывается полно народа, и они к нам сваливаются, когда хотят и сколько хотят. Так что давай, колись, великий сказочник.
  -- Ну, если рассматривать время как линейное то ты права, а если же это чисто наше субъективное ощущение и времени как такового нет, или оно не линейное, а, допустим, шаровое или циклическое, или волнообразное.
   Ленка выразительно на него посмотрела и зарычала: « Страшно?»
  -- Очень. Ладно, оставим время в покое.  Возьмём другую величину – наше положение на данный момент, в отношении нас есть низ и верх, снизу нас подпирают, а сверху к нам падают, а мы поступательно движемся снизу вверх или съезжаем ниже.
  -- Да-а-а? Ну и как это всё живёт на Земле?
  -- Хреново, но живёт.  Кто-то изживает свою гордыню, кто-то злобу, кто-то страх смерти.
  -- Исправительно-трудовая колония. ГУ-ЛАГ. – Ленка сидела, опираясь спиной на подушку, у неё  был такой удручённо - озадаченный вид, что Владимир рассмеялся.
  -- Это не ГУЛАГ, это жизнь. В ГУЛАГе там заставляли, а здесь всё добровольно и без принуждения, а часто так просто с песнями.  Человек  здесь может ощущать себя счастливым и удачливым, обладателем истины в последней инстанции, безграничной власти, хотя, по сути, он жалок, несчастен и одинок и рано или поздно он осознает это и попытается изменить свою жизнь, а значит себя.
  -- Допусти, что это так.  Тут человек реализуется  и изживает, что он там себе нажил и наживает себе другую головную боль, от которой потом долго лечится. Бедная  Земля, ну ей и досталась участь, может где-то усовершенствуются, а здесь воспитываются.
  -- Здесь и воспитываются, и совершенствуются, и деградируют.
  -- Вот почему на Земле никогда не будет хорошо. Вот почему на Земле такой бардак, третье тысячелетие на дворе, а здесь и средневековье,   рабство, и шаманство и шарлатанство и конца края этим прелестям не видно… Вов?
  -- Что?
  -- А почему мы тогда любим, зачем это.  Только для того, чтобы кто-то пришёл сюда мучиться.
-- Нет.  Ты не поняла. В мучениях, конечно мало хорошего, но, то, что мы приобретаем, оно стоит того.
  -- И что же мы такого приобретаем, что бы это могло оправдать наши мучения?
  -- А любовь. Может ты пришла в этот мир, чтобы спасти  меня.  Или мы пришли сюда, чтобы дать шанс спастись нашему ребёнку, который нуждается в воплощении, который нуждается в нас,  которого мы любим, которого мы любили всегда.
  -- Кого я могу спасти.  Я порой себя не понимаю не то что, тебя.  Так что в спасительницы я не гожусь.   Я не знаю, как жить, я не знаю, как жить правильно, а порой даже не знаю, стоит ли жить.
  -- Жить стоит, поверь. Порой знаешь, как бывает, живёт себе человек, работает, устаёт, как все и даже знать не знает, что одним лишь своим существованием, он спасает другого.
  -- Ой, Вовка, Вовка как хорошо, что ты есть и что ты со мной, сказочник ты мой. Ну, если есть низ и верх, то, что там сверху, снизу?
  -- Не знаю.  Наверное,  Бог как абсолютное совершенство, как воплощение идеала, как тот, кого мы пытаемся увидеть, к кому мы пытаемся приблизиться, что возможно только через очищение, через постижение, через воспитания в себе прекрасного, доброго. Бог ведь  прекрасен, мудр, но чтобы быть способным понять, что ты видишь Бога, нужно иметь определённую суть, а то ведь так можно и не узнать Бога. Может мы его и сейчас, каждый день видим, но тупо смотрим и не узнаём и не понимаем.
  -- А что внизу?
  -- Черти. Страшно?
  -- Да ну тебя, совсем голову заморочил, я спать буду. – И Ленка занялась очередным перебазированием по койке.
  -- Вот и хорошо. Укладывайся поудобнее и спи.  Спокойной ночи.
  -- Спокойной ночи.
    Ленка присмирела, но  уснуть не могла. Она пыталась осмыслить разговор. Ей уже не казалось помнить  таким уж страшным.  « Интересно, какое у меня было прошлое, польская кровь была, но это в теле, а была ли я полячкой, может даже на лошади умела ездить».
  -- Ты, спишь? – Тихо спросила она Владимира.
  -- Нет.
  -- А ты вот стихи пишешь, а ты их и раньше писал?
  -- Писал.
  -- А рисовал?
  -- Рисовал.
  -- И можешь.
  -- Могу.
  -- Но почему ты сейчас не рисуешь, а стихи пишешь?
  -- Мне стихи ближе, мне нравиться это делать. Мне не хочется рисовать. А стихи я пишу в этой жизни не так как в той, эти стихи с этой жизни ни стой, понимаешь?
  -- Ага. Вот ты помнишь, как ты рождался, умирал, а где ты был двести лет перед этим, ты не помнишь?
  -- Не помню. Провалы в памяти в двести лет, но где – то  же был?
  -- А как ты думаешь, где ты был?
  -- Не знаю. Может в других мирах, может просто отдыхал. Знаешь, что я думаю, может через сотни воплощений, а может тысячи, мы пройдём новый барьер и будем помнить всё, и то, что с нами было в этой жизни и в той, после смерти.
  -- Бог мой, неужели это возможно.
  -- Почему нет.
  -- Я люблю твою душу. Жаль, что мы меняем тела, не так просто будет узнать тебя через двести лет. Я тебе назначаю свидание через двести лет, если, конечно я буду помнить об этом. Ты, придёшь?
  -- Приду. Обязательно приду.
  -- Нам нужно договориться, как нам найти друг друга через двести лет.
  -- Мы непременно что- нибудь  придумаем.
  -- Вот было бы здорово и сыну, что родиться назначить встречу. Опять будем вместе…
Ну, хотя бы поговорим. Слушай, вот наш сын родится, а если он не будет «дитя индиго», это тебя очень расстроит? Тебе бы, наверное, хотелось, чтобы твой сын был таким как ты.
  -- Чудачка. Я же тебе говорил, это не имеет значения. Если он не сейчас, то в следующей жизни обретёт память или знание, даже не знаю как это точно назвать. Это его путь и я сделаю всё что смогу, чтобы его путь был легче, лучше, интереснее.
  -- А вот интересно, как ты можешь так много помнить?
  -- Это не совсем помнить, это как медитация, оно в тебе, ты просто раз и включился в себя прошлого, но при этом помнишь себя настоящего, личность твоя не раздваивается, она целостная, как матрёшка в матрёшке, матрёшка внутри существует и она личность, но она знает, что только так она может существовать.  То есть неправильно, она знает, что она это я и я знаю, что она это я.  – Владимир засмеялся. – Я сам запутался и тебя запутал.
  -- Слушай, мне пришла в голову потрясающая мысль, ведь если можно помнить и прошлое на земле, и то, что было после смерти, значит можно никогда не расставаться в будущем, а встречаться в этой жизни и в той и быть всегда вместе.
  -- А ты знаешь, может быть так, когда нибудь и будет. Люди переступят в своём развитии ещё один барьер и понятие смерти исчезнет. Они будут спокойно переходить из одного мира в другой, тело утратит свою плотскость и станет вечным.  Мы станем настолько другими, что даже трудно себе представить какими мы станем.
   И вдруг Владимир услышал, что Ленка плачет.
  -- Ленка, ты что?  Родная, что ты плачешь?
  -- Как хорошо. Если бы это было правдой. Как хорошо.
  -- Чудачка, что ты всё сомневаешься, всё не веришь.  А ты поверь. И в следующей жизни мы с тобой обязательно встретимся. Ведь не для того мы нашли друг друга чтобы потерять. Правда?


                Конец.  МАЙ. 2002 год