Судьбой Написанный Роман -IIступень- Песни ветров

Поэтический роман в трёх ступенях.
2002г
редакция 2015г)
(только для чтения, охраняется авторским правом)

Ступень II
«Песни ветров»

  Никому не посвящается.




Кто-то когда-то сказал:
« – люби, как будто тебе никто
никогда не причинял боль,
– танцуй, как будто никто не смотрит,
– пой, как будто никто не слышит,
– живи, как будто на земле рай».
(Из «Рунета»)



ГЕРОИ II СТУПЕНИ:

МУЗА – девушка-поэт из Южного города.
СВЯЩЕННИК – сосед девушки, духовное лицо.
ДРУГОЙ – бывший друг девушки, музыкант
 из Северного города.

Второстепенные лица:
друг священника – некто.
уличный скрипач – некто.
пьяная баба – некто.






;;;
Глава следующая.

. . . . .
Сидит ангелочек у моря и слушает шумный прибой,
сидит, тетиву подправляет и острой играет стрелой.
Расправил на солнышке крылья, чтоб голое тельце согреть.
Но, тут тетива ускользает, и он за стрелой –
посмотреть!
Над Бездной солёной несётся, над Валом Девятым парит –
а стрелочка в яде любовном, от стрелки забвеньем сквозит.
Но звонко малютка смеётся, по тучкам хмельным пробежал!
Ах, как же не вовремя, как же неловко он пальцы разжал –
стрела так неистово мчится...
И вдруг о скалу приломилась!
Одна половинка – на север, другая на юг устремилась...
А страстный малютка-плутишка остался на тучках сидеть,
растеряно глядя на море, не зная, куда же лететь?




ТЫ  НУЖЕН  МНЕ
 
Ты нужен мне!
О, как трепещет тело…
Ты нужен мне не потому, что я любить, страдать и мучиться хотела,
все эти чувства на сердце тая.
Ты нужен – ты дарован Небом, Богом!
Ты нужен потому, что ты герой моей судьбы, моих крутых порогов –
в моей реке ты стал живой водой.
Ты нужен потому, что я не знаю, зачем ты мне? Но так хочу узнать.
Ты нужен – я давно уже мечтаю, мечтаю тайну счастья разгадать.
Но кто же ты и где?
Трепещет тело – трепещет, как былинка на ветру…
Твоя душа синицей громко пела в моём раю сегодня поутру.



. . . . .
Так душа моя тянется к ней, как росток из земли вырастает
и, ослепший, он мир осязает – так душа моя тянется к ней!
Так душа моя жаждет тепла, как Земля вокруг солнца кружится,
чтобы в ливнях лучей оживиться – так душа моя жаждет тепла!
Так душа моя страстью полна, как Вселенная сонмом огней!
Так душа моя тянется к ней…
Так душа моя страстью полна!




ВЕШНИЙ  СНЕГ

Небо стальное бросает кристаллы – а голова движет мысли устало…
Падают в руки и тают снежинки – а в голове вьются леса тропинки…
Снежные хлопья, как пух тополиный – и в голове льётся свист соловьиный…
Что с головой?!
Мне мерещишься ты в снежных кристаллах, трава и цветы.
Я их целую, целую губами...
Бог или бес это делает с нами?! 
Сердце моё не любило, не знает, чей это образ мне явь навевает?
Падают в руки и тают снежинки... Что порождает видений картинки?
Сладко от них в сердце теплится дрожь.
Кто ты такая, и где ты живёшь?



ТОТ  МИР

Колокола звенели в монастыре за речкой…
Эх, я б сейчас, как раньше, уселась на крылечко,
как раньше, ягод красных забросила бы в рот!
Но нет крыльца и сада…
Лишь ветерок поёт меж каменных высоток, что подпирают небо.
А прошлое так близко – туда вернуться мне бы!
Но в памяти тот мир уже не воскресает.
Я – та, кто ничего теперь о нём не знает.



. . . . .
Город спит весь застывший и чёрный.
Гадко ветер свистит – ветер злой.
Небеса будто омут озёрный этой – сильно простывшей весной.
Мокрый снег выпадает и тает...
Сколько времени ждать?
— «Сколько ждать?!»
Снег Весну белой тенью пугает, чтоб ни слова не смела сказать.
Город спит весь застывший и чёрный, только свет у меня из окна...
Этот свет, как и я – непреклонный.
Мне не нравится эта Весна.



И  МНЕ  НЕ  СПАЛОСЬ

Ревниво смотрела под утро из чёрной Вселенной Звезда...
И мне не спалось, и я слушал, как где-то стучат поезда.
И мне не спалось, и я видел, как дождь проползал по стеклу,
и сердце как он застучало, когда я вгляделся во мглу.
И билось, и билось, и билось:
И дождь, и вагоны, и я…
И что-то со мною случилось.
Как будто позвали меня?!



. . . . .
Не в этой жизни,– думал я когда-то,– не в этой жизни буду я любить.
Ни в ней – она судьбой моей заклята. Ни в ней я буду Радость Мира пить.
Не в этой…
Что ж, ни в этой, так ни в этой. Не ждал любви, не верил, не гадал.
Но вот собрался в путь я пред рассветом –
Мир, в коем жил, вдруг стал безумно мал.
Куда мне ехать?
В жизни, но не в этой, а в той, в иной...
Поеду, чтоб найти иную жизнь, завещанную Светом!
Хочу Любовь и счастье обрести.



ТЕЧЕНЬЕ МУТНОЙ МЫСЛИ

Едва ловлю теченье мутной мысли, и то лишь оттого, что облака
плывут, а не застыли, не повисли. Они плывут, плывут издалека...

Я не могу сказать, что жизнь уныла, уныл лишь день, в котором я одна,
но я ему обязана рожденьем мечты, чьим мёдом я опоена.

Я не могу найти причин для скорби. Поплачет за меня над миром дождь.
Не вижу я причины для забвений моих надежд, я знаю – ты придёшь.

Смешно, наверно, ждать чудес от Бога, когда его в крови и в сердце нет.
И что такое Бог – река? дорога? иль стройный стих?
А может Бог – поэт?

Тогда, пусть он напишет про Любовь – пусть, наконец, напишет про мою!
Я вспомню всё, что знала о тебе, и ни одной черты не утаю…



ТИХОЕ ЭХО

Шум дождя – нескончаемый ропот.
За окном льёт вода целый день...
Горьких мыслей неистовый шёпот окружает меня словно тень.

Почему я тогда не поехал?.. Почему не помчался я к ней?
Мне ведь голоса тихого эхо прошептало: Я буду твоей...
 
Как чумной я бродил по вокзалу – каждый день я во сне вижу это.
Только эхо – оно не сказало на какой конец белого света
надо ехать?



. . . . .
Ох, и злой же апрель в этот год – рвёт ветрище застывшие почки…
Нет, наверно весна не придёт. Ох, и злые же в эти дни ночки.
Ох, и дурень я! Как теперь жить?
Буря клонит деревья как травы…
Провиденье, Судьба, как мне быть? Я наверно смешон, а вы правы?
Я бы вас ещё мог обмануть, но вот ветер и громче и злей.
Мог в ответ о любви ей шепнуть, но вот ветер не станет добрей.




;;;
Глава следующая.



МАРТОВСКИЙ   СНЕГ

Сегодня опять падал снег –
смущаясь, украдкой, но падал…
Кружил, не встречая помех. А я всё шептала: — Не надо.

Я эту Весну никогда, ни разу ещё не встречала.
Но снег ведь не просто вода. И я попросила: Сначала...
— «Сначала, Судьба, повтори мне первый день этой весны,
и снег пусть до самой зари приносит воздушные сны!»



 . . . . .
Всё, наверно весна скоро вступит в права!
Всё, зелёная в поле скоро выйдет трава!
И конечно же снег перестанет идти.
Всё, наверное, ты разыскал все пути...
Или я обманулась?
Пляшет Ночь за окном – разметала огни под небесным шатром…
И зачем я просила мне весну повторить?
Зря, что было, то было. Мне не стоит шутить ни с весной, ни с судьбой.
Что за тёмная ночь?
Уходите, сомненья, убирайтесь же прочь!



. . . . .
Отойдите, Тучки, мне не видно солнца, пусть оно заглянет и в моё оконце!
Отойдите, серые, в степи поскорей. Мне не видно милого в пелене дождей.

Мне не слышно близкого, данного судьбой. Уводите шумные ветры за собой.
Отойдите, тучки, нечего мешать. Счастьем и любовью хочется дышать!

Я открою створки, и влетит жар-птица... Надо бы за пёрышко птицы уцепиться.
Пусть удача крадена, что на то сказать могут мне Весна и Землица-Мать?!



. . . . .
Спорили солнце и ветер – быть или нет, сей весне?
День был особенно светел!
Ветер был резок!
И мне Вихрь запутывал кудри, Вихрь меня не пускал…
Он по дорогам, по крышам, как сумасбродный скакал.
День был особенно светел – сколько тепла и огня!
Только заносчивый Ветер пылью бросал на меня.



. . . . .
Я смотрел на Любовь из окна... А мечтал, что увижу поближе.
Но весна всё ещё холодна – всё снега ветер лижет и лижет.
И стоит ещё лёд на реке, и не лопнули почки сирени.
Наши души ещё вдалеке друг за другом всё бродят, как тени.



ОНА БЫЛА…

Весна кричит на те же голоса, что в юности весельем обнимали – но это днём.
В печали бьётся ночь – в порывистой, неистовой печали.
 
И всё переплелось: то лунный свет седой и безобразный лезет в окна,
то голоса – я их и свет не раз, наверное б, за это время проклял.
Наверно б проклял, если бы не та, что шла в лучах весны и улыбалась...
Она была красивою! Была!.. Но в памяти видением осталась.



. . . . .
В белом платье, вуаль над глазами и веночек из роз голубых –
ты явилась мне ночью со снами – идеал моих грёз неземных!
В белом платье ты шла, как невеста...
Развевалась по ветру фата!
Только я в этих снах был ни к месту,
в них чернела моя нищета – нищета старой жизни никчёмной.
Я стоял от судьбы в стороне.
Но поплыл вдруг над бездной бездонной
                поцелуй твой воздушный ко мне…



. . . . .
Синицей и скворцом поёт апрель! Вся зеленью окрасилась земля!
И ясно небо и воздушна трель – весне лишь не хватает соловья.
А мне?
Мне не хватает той, что шла… Который день я думаю о ней!
И чтобы я не делал, власть её день изо дня становится сильней.

И каждой встречной я смотрю в лицо при свете набегающего дня.
А свет Ночной Звезды, как взгляд её! Всю ночь она взирает на меня.
А не она ль судьба? А не она ль меня звала и я хотел бежать?..
И может не апрель, а нежный май решится всё о ней мне рассказать.



. . . . .
Все чувства и сомнения – игра воображения.
А что же настоящее? Звезда во тьме парящая!
Звезда моя, Звезда, куда же ты, куда?
Как выключили свет – ни звёзд, ни неба нет.
Лишь вой ветров над крышей,
лишь тьма в лицо мне дышит...
Все чувства и сомнения – игра воображения.



Я ВО ТЬМЕ ПРОСНУЛАСЬ

Ревела буря, я во тьме проснулась. Бежали тени ночи за окном...
Я поднялась и тихо оглянулась.
Мы рядом? Мы теперь с тобой вдвоём?!
Как хорошо – ты близко, и дыханье твоё не заглушает ход часов.
О, сладкое любви очарованье!
О, мед её неведомых оков!
Как хорошо!..
Но снова я проснулась – всё это сон, пуста моя постель.
Я поднялась и грустно улыбнулась.
И как ужасна эта ночь теперь…



. . . . .
Бессонными ночами мир опутан...
Смотрю во тьму – не чуда ль ожидаю?
А свод весь чёрным бархатом укутан и я – за ночью ночь – я всё гадаю.
Гадаю – где, когда же и откуда? В каких словах? Как голос прозвучит?
Обыденность дохнёт, иль жизни чудо на голубых конях меня помчит?
А может не помчит, а станет рядом, посмотрит, на бок голову склонит,
за руку тронет, обжигая взглядом, и, подмигнув, на танец пригласит.
И закружит!
Закружит и завьюжит!
И полетит огнями из-под ног...
Подхватит в руки, понесёт – и туже затянет в сердце жёсткий узелок.



НОЧЬ   В   ГОРОДЕ

Из окна напротив лил обычный свет и в его сиянии женский силуэт
всё глядел печально в зеркало стекла до тех пор, пока тенью не легла
мне на сердце эта светлая печаль.
                Жаль, что мы не рядом. Откровенно жаль.
Жаль, что между нами улицы река. Как тонка наверно бледная рука?!
Как вблизи, наверно, хороши глаза! Ждёт она кого-то, плачет, и слеза
катится, наверно, тихо по щеке и досада горькая сжата в кулаке.

Между мной и ею мечутся огни, тает жизни время, и мелькают дни,
но средь ритмов города льнёт к душе душа.
                Ах, как эта женщина всё же хороша!
По дороге мчит бешеный поток, но у каждой речки должен быть мосток!



. . . . .
В дом седьмой, напротив, на седьмой этаж всё несутся мысли, делая вираж.
Я, как заколдованный, думаю о ней – всё о той, что виделась средь ночных огней.
Как она похожа на Мечту, на Сон, словно он не кончился, словно длится он!




ДОДУМАЛАСЬ...

В доме напротив живёт господин – он мне приятен, и лишь он один.
Он интересен мне, но почему?
Какие же леди по нраву ему?
Хочется, хочется видеть его, этого рыцаря-то моего.
Хочется видеть мне рядом с собой. Ой!..



;;;
Глава следующая.


ЗАГАДКА

Ходит и всем улыбается глупая женщина эта,
с виду она не красавица, но у неё есть примета – платье зелёной парчи!
Женщина та старомодна, сколько её не учи, носит, что ей лишь угодно.
Веки она поднимает – глаз у неё голубой!
Люди повсюду встречают женщину эту такой:
молча в охапку нарвёт желтых цветов на опушке, смотрит, веночки плетёт,
                а под глазами веснушки.
Губ её, цвета зари, не поцелует никто.
Кто же ты? О, говори, женщина! Кто же ты, кто?!



ПЕСНЯ ОДИНОКИХ ДУШ 

«Видишь ли ты, как смиренно слетает цвет абрикос и жердёл?*
Как его ветер в ладони сгребает –  бури весенней посол?»

«Вижу, конечно, я сам о том думал и вопрошал у ветров,
как им не стыдно и как им не жалко сдёргивать белый покров».

«Что ж тебе ветер на это ответил?»
«Ветер, да чтоб он сказал?
Он за порыв свой совсем не в ответе, дул и цветы обрывал».


* жердёлы – дикие абрикосы.


. . . . .
Белые цветы под ноги сыплют лепестки.
Их мягкий аромат поманил и я из дома вышла, чтоб полюбоваться на закат.
Ах, Весна, зелёная кокетка, как ты любишь запахи духов!
Музыку! Ах, сколько птиц на ветках!
Небо любишь! Сколько облаков!
Научи меня любить,– я знаю, что опасен для меня Огонь...
Ну да, всё равно. Ведь я растаю от тоски…
Закатный Белый конь…
Белый Конь с чуть нежной розовинкой не спеша пасётся на лугу
и гудит соборный звон за дымкой.
   Я смогу любить, Весна, смогу!



. . . . .
Первая робкая песня листвы нежностью слух обласкала.
...Долго поила мечтами весна, долго, но этого мало.

Как мне приблизиться к ней, чтоб узнать имя и цвет этих глаз?
Как мне затронуть её? Что сказать – я порывался не раз?!
Как её образ в мой мир воплотить – голос, тепло нежных рук?
Как же мне душу в тот образ вложить? Сколько сомнений и мук!

Первая робкая песня листвы нежностью слух обласкала.
Долго поила мечтами весна, долго, но этого мало.



. . . . .
Мне гадалка сказала про печали твои, только зря я гадала,
эти серые дни мной описаны точно в голубом дневнике.
Мы знакомы заочно.
Я иду налегке в это дивное лето на свиданье с тобой!
Старый ветер-бродяга у меня за спиной
гонит белой метелью тополиную пыль
и небрежно ласкает серебристый ковыль.



. . . . .
Как прячется от нас неуловимо Любовь весной средь белой кутерьмы!
И кружится Земля необратимо – и каждый день проходим порознь мы.

Проходим мимо радуг и созвездий. Проходим мимо Млечного пути,
но для того, чтоб во вращеньи дней одно мгновенье краткое найти,
когда нас неожиданно в объятья толкнёт нежданный дождик проливной.

И ты поймёшь, что я – твоё распятье.
И я пойму, что ты мне дан судьбой.




. . . . .
Что-то с миром за окном происходит?
Он чего-то сам в себе не находит.
Он искал, но…
И Весна над Землёй, и Звезда.
А вот поёт за рекой средь теней и бликов ночи соловей.
И поёт он этим годом звончей!

Всё готово, всё как должно, но куда ускользает из-под неба звезда?
И куда ведёт дорога теней?
Далеко ли уплывает по ней, рассыпаясь на кусочки, птичья трель?
И куда течёт весенняя хмель?



. . . . .
Сметает дерзкий ветер с акаций белый цвет…
Зачем тебя приметил? Ну, кто мне даст ответ?
В моём воображении… Но, лучше не мечтать.
Не будь в душе сомнения, что вышло бы, как знать?

Сметает ветер дерзкий у липы шелуху…
А то, что я влюбился у Мира на слуху.
Сметает с яблонь ветер, с каштанов белый цвет…
Неужто я влюбился?
Не может быть.
Нет, нет.



. . . . .
Жить так близко, но видеть так редко – и откуда бы взяться любви?
А для друга она лишь соседка, лишь порок мой и страстность крови.

«Ну, чего,– говорит,– втихомолку, словно статуя смотришь в окно?
Так не будет ни проку, ни толку. Пропадёшь – это ясно давно.
И зачем тебе эта орлица? Не по вашим, дружище, зубам,– говорит,–
эта белая птица. Впрочем, я свой совет тебе дам…»

Жить так близко, но видеть так редко – и откуда бы взяться любви?
А для друга она лишь соседка, лишь порок мой и страстность крови.



. . . . .
Если думаешь ты обо мне, то прошу я, не надо. Не надо...
Эти думы – не надо – они мне приходят как будто из ада.
Я сама не своя становлюсь: я ни истин, ни смысла не вижу
в этой жизни земной и пустой. Я тогда всё вокруг ненавижу.

Умоляю, прерви хоть на миг вожделений бегущий поток.
Хоть на миг, умоляю, прерви! Ну, не будь беспричинно жесток.
Я же чувствую близость твою, я же взгляд на себе твой ловлю,
     даже тайно мне посланный взгляд.
                Я могла бы, но я не люблю.
Только ОБРАЗ и только МЕЧТА, только облики кратких видений
позволяют понять и испить наслажденье Высоких мгновений!



. . . . .
Как ты нравишься мне, но проходишь и отводишь глаза от меня
и не знаешь, что тайно уводишь душу прямо средь белого дня.

И не знаешь, что тем разжигаешь в ней неистовый пылкий огонь.
Прикоснись к раскаленному лбу – приложи на лицо мне ладонь.

Нелюбовью меня не обидишь и прохладою взглядов своих –
всё мне нравится. Всё, даже это – у меня хватит чувств на двоих.



. . . . .
Ты совсем не такой. Не такой – и глаза у тебя не такие –
и разрез их, и взгляд их не тот. Ну, зачем же они голубые?!
Что ж, надеясь, так смотрят они? И чего они просят взамен?
И чего ожидают? Ведь я не желаю в душе перемен.
Ну, зачем мне их свет и тепло?
                Я ни слова сейчас не хочу, ни улыбки.
Лечу на закат я от них – одиноко лечу…
Но во тьме, только небо уснёт, только звёздный пойдёт снегопад,
вспоминая, как нежно они смотрят вслед, возвращаюсь назад.



. . . . .
От слов тошнит, от мыслей и подавно.
За жизнь мою никто не даст цены.
Да и во сне видал совсем недавно…
А, к чёрту эти муторные сны!
Красива всё же...
Как же ты красива! Но жуткой, запредельной красотой.
Бесстрастна, равнодушна, не игрива, не весела,
а взгляд – совсем пустой.
Чуть-чуть небес я всё-таки увидел в твоих глазах,
но так, совсем чуть-чуть.
Уже ли я их чем-нибудь обидел,
что в них под сенью тайны скрылась суть?




. . . . .
Прохлада утра, но предверье зноя и Свет опять зовут меня к окну.
И вот опять сейчас нас только двое! И я с тобою я в полу-снах тону...

А ты лучам протягиваешь руки и птицы их целуют на лету!
И столько в этом радости и муки, что жизнь моя похожа на мечту!

А птицы кружат, кружат чёрным вихрем, касаясь рук и золотых волос...
И как я не хотел, но этот вихрь меня всего под Небеса унёс.



. . . . .
В маленьком кафе у твоих окон человек на скрипке для людей играет.
Этот музыкант у твоих окон сказочный сюжет мне напоминает.

Скромный музыкант, волос цвета ржи, серые одежды, пересохли губы:
— «Вот тебе на хлеб. Миру расскажи, как глаза её мне милы и любы.
Расскажи им всем, что сошёл сума! Расскажи… Нет, стой. Нет. Давай погромче!
Видишь ли, напротив наши с ней дома... Слушай, Музыкант, ну, играй же звонче!»

В маленьком кафе, у твоих окон, человек на скрипке для людей играет.
Этот музыкант у твоих окон сказочный сюжет мне напоминает.



УТЕШИТЕЛЬ

Музыкант, не смотрите под небо, а играйте, прошу Вас, играйте!
Ноты словно таинственный жребий в наши души бросайте, бросайте.

Ваша музыка – между Мирами.
Вы же между – Святыней и Бездной!
Я так долго бежала за Вами...
О, не делайте бег бесполезным!

Вы как бог, Музыкант – утешайте. Звуки сердцу – живая вода!
По губам, по губам прочитайте: «Я бежала – всю жизнь – в никуда».



. . . . .
В твоём дворе звончей щебечут птицы! И мятой пахнет! И прохладней тень.
В него я заглянул на зов синицы, но сразу горьким стал и серым день.
Я сделал только шаг, вдруг чёрной кошкой Судьбина щерясь, тут же подбежала.
Я замер – показалось, хитрой злобой ко мне зеленоглазая дышала.

Какая-то бродячая пьянчуга её ногами с криком запинала
и та в подвал шмыгнула от испуга... А баба хмуро дальше зашагала,
бурча себе под нос: «С ней так и надо.
Не стоит ей заглядывать в глаза».

И в самом деле, кошка – не преграда.
В твоём дворе быстрей растёт лоза!



. . . . .
Распустились глазки у жасмина, посылая солнышку привет!
И поёт мне ветерок невинно, что последний это белый цвет.

Ветерок напелся и умчался и по небу тучище ползёт....
Ну, и сорванец, ведь он же клялся, что сегодня дождик не пойдёт.
Ну, и сорванец!
                По капле капля, и понесся бегать проливной!
И до ночи бегал в догонялки с разноцветной радугой-дугой.



. . . . .
Пустынно, и серо и тихо.
Чуть дождик прошёлся по полю и летняя неразбериха исчезла.
Лишь эхо: – «На волю! На волю все чувства!» – кричало.
Слова эти – ветру утеха – кому эхо предназначало?
Наверно кричало для смеха?

А может пернатым богам, что крыльями дождь собирали?
А может быть летним мечтам, что Небо с Землёю венчали?
А может быть мне и ему?
Металось, кричало под тучей…
А может быть так, никому – лишь речке, да иве плакучей. 



. . . . .
Не скитаюсь по жёлтым пустыням, не топчу безнадежно дорог.
Не томимый я демоном ныне. Слава Небу – мне случай помог.

Этот случай пропитан молитвой, ожиданьем любви и Мечтой.
Я теперь не один, не забытый. Мир мой светел! И он не пустой!

В сердце тихая музыка вьётся, ладан пахнет и рядом она –
то молчит, то поёт, то смеётся, будто ангелом в мир рождена!



. . . . .
Ты спала в мягком стареньком кресле, я смотрел на тебя и читал...
И небрежный твой стих каждым словом, каждой рифмой мне душу смущал.
Для кого ты писала, не знаю, но казалось тогда – для меня.
И, казалось, я книгу листаю – книгу жизни, надежды тая.
                Нашей жизни!
И было спокойно на душе у меня и легко
и тревоги мои отступали далеко, далеко, далеко…



. . . . .
Я для тебя священник был, не боле, ты доверяла мне мечты и душу.
И как-то ты сказала: «Видишь, двое – я мысли их могу и чувства слушать».
А я смеялся: «Боже мой, ведунья в моё пробралась сердце. Вот не знал!»
А ты в ответ: «Не верь, я так, болтунья. Мне просто голос ночи подсказал,
что влюблены они. Да, это видно – они стоят, не отрывая взгляд.
А мы с тобой друзья. Тебе обидно, что лишь друзья?
Но ты и дружбе рад».
Да, я и дружбе рад был – это верно, и за тебя молился Небесам.
Иль нет, я предал Небеса – что скверно –
за то, чтоб ближе быть к твоим глазам.



. . . . .
А как-то ты стояла под дождём, подставив небу мягкие ладони
и прошептала тихо: «Подождём, пока часы круговорот догонят».
И я спросил: «Какой круговорот?»
В твоих словах порой жила загадка.
Зачем я посмотрел тебе в глаза?!
Мне так неловко стало, что украдкой
я затаил в душе невольный страх.
Твои зрачки сияли чёрной Бездной,
холодной, хоть и сотканной в мечтах,
немой и неприступной, хоть и звёздной.



. . . . .
Какой-то бравый парень, как будто чародей,
однажды появился у двери у моей.
Зелёными огнями горел упорный взгляд калёными углями бросая наугад.

«Что, сладко с нею пелось?!» – парнишка тот спросил.
«Что, видно не терпелось?
Что, не хватило сил от Бога ждать спасенья?!
Я, Отче, к небесам тебя молить прощенье сейчас отправлю сам!»

Я ничего не понял, но, думаю, о ней
мне процедил сквозь зубы заезжий лиходей.



. . . . .
Не уходи, Мечта – не уходи!
Не исчезай из мира моего.
Ещё чуть-чуть, мгновенье подожди –
я должен выпить яду твоего.

Я должен выпить яду и прилечь.
Постой, пока застынет в жилах кровь,
пока собьётся комом в горле речь,
пока во мне умрёт моя любовь.

Не уходи, смотри же на меня – смотри, я пленник твой и бедный раб!
Не уходи, добавь в костёр огня – смотри, уже я холоден и слаб.
Мои глаза покрыла пелена... Я слышу песни ангелов вдали...
И только вижу – полная луна и жизни плот, разбитый на мели.



( . . . )

Когда она идёт по тротуару плаксивый дождь, читавший мемуары,
забыв про скучный жизненный уклад, бросает на неё невольный взгляд.

Ну чем, немыслимым, она его волнует? Ведь не глядит, не любит, не целует.
Лик не дурён, хотя и не прекрасен – загадочен и, может быть, опасен!

Уже ль она волнует только тем..?
Вам не приходит в голову, зачем ей ваши души, мысли и сердца?!
Для вас в ней нет ни тела, ни лица.
Она проходит с лёгкою улыбкой и кажется лишь тенью и ошибкой.



Я ЗВАЛ ТЕБЯ

Когда я уставал один бродить по комнатам пустым, я звал тебя.
И ты – поверьте, это может быть – являлась ночью, как средь бела дня.
Являлась в светлой дымке голубой... Плела из слов цветные кружева...
А после уводила за собой.
Я шёл, и лишь не смятая трава мне говорила: «Это только тень.
Очнись! Тень невесомее пера. Очнись...»
Но я не мог и не хотел, и начиналась заново игра.

-----------



ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.