Номер 10 журнала Октябрь1937год

"Победитель" Симонова сопровождается пометой: "Из цикла"Мужество". Произведение посвящено героической жизни и смерти Николая Островского, одного из "павших на службе народу борцов", из тех, кто вызывал у него восхищение. Потому-то и стали его любимыми героями Александр Невский, Суворов, Амудсен...  Атмосфера самого времени была пропитана героическим: челюскинцы, папанинцы, Островский, Чкалов, Испания... Именно в те годы Симонов и нашел своего героя. Страстностью и убежденностью пронизана баллада "Генерал" - о венгерском писателе Мате Залке, под именем генерала Лукача воевавшем и погибшем в Испании. Поэтическая мысль баллады "Генерал" заставляет вспомнить взволнованные строки, завершающие одно из самых значительных произведений советской поэзии - "Думу про Опанаса" Эдуарда Багрицкого: 
                Так пускай и я погибну
                У Попова лога,
                Той же славною кончиной,
                Как Иосиф Коган!..
Пути генерала - командира интернациональной бригады Мате Залки и большевитского комиссара Иосифа Когана измерены одной неприложной мерой - мерой векрности Родине, свободе. Для Симонова, как и для Багрицкого, как для многих советских поэтов, слияние творчества с борьбой за будущее - высшее счастье художника.
 Испанская тема лежит и в основе баллады "Изгнаник"(1939). Предвидение?
К бойцу-республиканцу, вынужденному покинуть родную землю и жить на чердаке лондонской развалюхи, неожиданно приходит таинственный старик, судя по всему - один из руководителей Компартии Испании. Незнакомец передает приказ:"Пора домой, чтоб все начать сначала". Но у бойца еще не зажили раны, он еще слаб - нужна отсрочка. Тогда пришелец вынул из кармана ветку лавра и протянул ее республиканцу.
               
                Три лавровых листка. Кто он такой,
                Чтоб забывать на родину дорогу?
                Он их СМОТРЕЛ на СВЕТ. Он гладил их РУКОЙ,
                Губами осторожно трогал.
 (Поистине Пути Господни неисповедимы!)              И боец откликнулся на зов отчизны, отправился в далекий путь навстречу мспытаниям, гибели и бессмертию.

  Словно смотришь в бинокль перевернутый -
Все, что сзади осталось, уменьшено.
На вокзале, метелью подернутом,
Где-то плачет далекая женщина.

Снежный ком, обращенный в горошину,-
Ее горе отсюда невидимо;
Как и всем нам, войною непрошено,
Мне жестокое зрение выдано

Что-то очень большое и страшное,
На штыках принесенное временем,
Не дает нам увидеть вчерашнего
Нашим гневным сегодняшним зрением.

Мы, пройдя через кровь и страдания,
Снова к прошлому взглядом приблизимся.
Но на этлм далеком свидании
До былой слепоты не унизимся.

Слишком много друзей не докличется
Повидавшее смерть поколение.
И обратно не все увеличится
В нашем горем испытанном зрении.
              1941г.

 А ведь это про нас. Это он нам написал в том далеком 41-м.