Реальная история, достойная упоминания

Заметки.
Линда.

Итак. Началось всё с появления в одном из садоводческих товариществ, неизвестной машины с московскими номерами. Зелёный фургон, обклеенный со всех сторон иностранными надписями рекламного содержания, которые, впрочем, скорее закрывали дефекты покраски, нежели о чём-то говорили, с самого утра занял место у ворот сада. Интрига была на лицо, а известно, что ничто как она не скрашивает монотонность буден.
До полудня каждого из садоводов обошла группа студентов, облачённых в пёстрые, не по сезону тёплые одежды, украшенные надписями, в точности дублирующими те, что закрывали дырки на фургоне. Каждому было вручено специальное приглашение посетить бесплатный семинар у ворот сада, после посещения которого, каждому было обещано прозрение, осознание и просветление, а в числе прочих благ – бесплатное угощение, конкурсы и подарки.
Процедура бесхитростная и, думаю, многим знакомая.
Таким образом, к двум часам дня наиболее сознательная часть садоводства начала подтягиваться к воротам. Немного погодя, к ней примкнула и другая – менее сознательная, либо более ленивая часть, которой для осуществления столь решительного шага предстояло сделать нелёгкий выбор между рыхлить и копать или сходить и прозреть. Благо путь к прозрению оказался короче и таким образом к половине третьего кворум был собран.
Ожидание, к тому времени, изрядно утомило собравшихся и, понимая это, организаторы сочли необходимым начать.
- Здравствуйте, - начала являть миру своё учение полноватая женщина лет сорока, выделяющаяся на фоне других   отвратительным макияжем и полностью отсутствующим взглядом. – Все мы люди, - провозгласила она первый из своих тезисов.
Нельзя сказать, что тезис был принят безоговорочно. Некоторые из присутствующих тут же переглянулись (видимо, на соседей по участкам), и чуть было его не оспорили, благо желание прозреть возобладало и, готовые внемлить, соседи повернули головы обратно.
- И всем нам необходима пища, - прозвучал второй тезис – чуть тише, но зато гораздо безоговорочней и даже заставил некоторых подкивнуть. – Но умеем ли мы её готовить? – таинственно проговорила она, вопросительным взглядом овела аудиторию и, выдержав МХАТовскую паузу, голосом Левитана, образца лета сорок первого, обречённо доконстатировала, - оказывается, нет! – чем ввергла присутствующих в неописуемый ужас.
На лицах большинства отразилось жестокое разочарование и сожаление от осознания того, что они всю жизнь неправильно грызли морковку и как бы в дополнение тому нелепого вида мужчина в смешных очках, почему-то пришедший на собрание с мотыгой съехидничал.  - Неправильно вы, дядя Фёдор бутерброд едите… -. Важно упёршись на древко, он собирался было доцитировать известный мультфильм до конца, но встретил осуждающие взгляды собравшихся, и пристыжено замолчал.
Были, правда  и те, кто никак на такую информацию не отреагировали, но видимо, только от того, что осознание и просветление ещё не коснулось потёмок их душ. А были и такие, кто напротив – сразу же прозрел и, высказав вещательнице некоторую информацию       (по этическим соображениям приводить её не буду, но суть её заключалась в том, что её мама некогда согрешила со всеми ими по очереди), покинули место сборища.
Развратные действия родительницы, как ни странно, нисколько не смутили женщину       (видимо, подобная информация доводилась до неё и раньше). Не обращая никакого внимания на критику,  и чуть дождавшись, пока недовольная сторона отойдёт на приличное расстояние, она продолжила: - Но что же делать?
Сжав губы и вперив в оставшихся траурный взгляд, по которому никак невозможно было определить – не то она приехала из Москвы именно за ответом, не то фамилия её (или как минимум девичья), была Герцен, обречённо выдохнула.
Выдох оказался заразным и тут же передался аудитории. Ответа не знал никто. Жестокая правда, выплывшая через столько лет наружу, острым серпом резанула по опустошённым умам и резкой болью отдалась в неправильно вскормленных желудках. Напряжение подскочило и резко достигло максимума. Казалось ещё чуть-чуть и натянутые струнами нервы не выдержат и взвоют реквием по неправильно прожитой жизни. Многие отчаянно зашарили по карманам в поисках валидола, а кое-кто даже малодушно подумал о суициде.
Но подобное поведение аудитории видимо просчитывалось организаторами заранее и, чуть не доводя собравшихся до точки кипения, женщина облегчённо выдохнула, 
- Оказывается, выход есть! – её лицо в этот момент просияло и выразило такое блаженство и умиротворение, что мысли о суициде сами собой отпали и на смену им, пришла твёрдая уверенность в завтрашнем дне. – Конечно!  Конечно, - продолжила она, - я могла бы вам подсказать этот выход, - как бы намекнув, что могла бы рассказать, но могла бы и не рассказывать, чем ввергла присутствующих в подозрение и на всякий случай исправилась. - Но лучше меня, это сделает человек, чьи выдающиеся заслуги по достоинству оценены не только отечественной наукой, но и зарубежной. Итак!  Член-корреспондент российской академии наук, почётный член английской королевской академии, - торжественным голосом пробасила женщина, с каждым словом прибавляя пафоса, – профессор,- она сделала многозначительную паузу и сорвалась с баса на дискант, - Левенталь, - и своими аплодисментами призвала остальных встретить мировую знаменитость.
Знаменитость естественно была тут же встречена, правда, отсутствие опыта  встречания знаменитостей эту самую встречу таки смазали. Аплодисменты получились какими-то жалкими, редкими и прозрачными. Космополит, даже, не сразу решился вылезти из своего временного пристанища, раздосадованный подобным к себе отношением, но когда аплодисменты и того превратились в редкое чмоканье – дверца фургона со страшным скрипом отворилась и из недр её буквально вывалился пожилой мужчина лет шестидесяти – в старомодном, но ухоженном костюме.
Глаза его блестели каким-то искренним детским огоньком, а добродушная улыбка подкупала своей естественностью и открытостью. В лицо сразу бросился тот невероятный контраст, который он составлял со своею предшественницей и контраст этот подкупал.
- Здравствуйте, - вежливо, в полголоса проговорил профессор и как-то безамплитудно подкивнул зрителям. Голос его тоже оказался на редкость приятным и в сочетании с внешностью, вызывал исключительно положительные эмоции. – Меня уже представили, - виновато констатировал он, и ещё раз подкивнул. – Марк Николаевич.
В тот момент почему-то сразу поверилось, что он действительно профессор, действительно член-корреспондент и действительно Марк Николаевич. Одним появлением своим он как-то сразу внёс дух спокойствия и умиротворённости. Казалось, он не снизошёл до толпы, но вышел из неё, и толпа ждала его появления и расступилась. Он заговорил.
Речь профессора была проста, понятна и на первый взгляд содержала лишь какие-то банальные истины, спорить с которыми было бессмысленно, и потому все присутствующие в полголоса вздыхали и поддакивали. Время от времени взгляд его обращался на предшественницу, которая, видимо, знала эту речь наизусть, и потому не обращая на неё внимания, что-то двигала и переставляла на столе. Это что-то было скрыто от глаз зелёной шёлковой материей и таило в себе тайну, сакральный смысл которой, видимо, и должен был раскрыться с минуты на минуту. Наконец все перестановки были сделаны, женщина утвердительно кивнула  и ….. и началось второе действие картины.
Началось оно с того, что профессор, как-то не по-русски (видимо долгое общение с иностранными, в том числе монаршими особами внесло изменения в мимику его лица) сощурил глаза. Выдержав паузу, он сообразил, что аудитория уже готова к прозрению и с ходу рассказал душещипательную историю про то, как лет двадцать назад, в одной очень секретной лаборатории очень секретные учёные с очень секретными фамилиями разрабатывали очень секретное оружие на очень секретном оборудовании. И вот, значит эти самые очень секретные учёные совершенно случайно облучили очень секретным облучением,  случайно оказавшуюся под рукой, алюминиевую сковородку, которую чисто случайно пронёс в очень секретную лабораторию  один очень секретный инженер.
Естественно, сначала никто этому событию значения не придал и лишь спустя многое время, эти самые очень секретные учёные чисто случайно проголодались. По известным причинам в те времена все научные открытия совершались на сытый желудок и потому, дабы не краснеть перед родиной, очень секретные учёные решили перекусить. И вот, значит, залезли они в очень секретный холодильник, а там, извините, очень секретная мышь повесилась на очень секретной верёвочке. Лишь в дверке холодильника  удалось обнаружить два очень секретных куриных яйца. Делать нечего. Вздохнули очень секретные учёные  и решили пожарить яичницу, но не очень секретную, а обыкновенную – глазунью. И вот ведь не задача.  Очень секретное масло у них возьми и закончись ещё две недели назад. А голод не тётка. Желудок уже начинает к позвоночнику прилипать. До голодного обморока уже рукой подать и решили тогда очень секретные учёные – будь, что будет. Мол, поджарим без масла.
Достали они теперь уже очень секретную сковородку и яйца-то на неё и вывалили. И, о чудо! Яйца возьми и не прилипни!
Ну, конечно они не поверили своим глазам, и тут же всё засекретили и даже, к стыду своему не рассказали об этом родине.
Шли годы. Родина, оставшаяся без открытия, развалилась и канула в небытие. Учёные – кто иммигрировали за границу, кто, из патриотических чувств пошёл по миру с протянутой рукой, а один – самый талантливый вообще спился. Так бы всё и закончилось, но однажды, устали наши учёные ходить по миру и решили возродить своё детище. Они отстроили себе лабораторию, завезли оборудование, материалы (благо после падения железного занавеса на рынке можно купить любые изотопы). И вот уже лаборатория работает вовсю. Со временем учёные пристроили к ней мартеновский цех, ещё что-то, и что-то вроде как подумывают, не пристроить ли ещё и аэропорт, чтобы удобней было развозить продукцию за границу.
Но, конечно же вершиной всего этого благополучия является та маленькая установка, в которой на финальной стадии, при температуре аж 3500 градусов облучают алюминиевые сковородки всё тем же очень секретным облучением.
- И вот теперь! Возможность приобрести это чудо научной мысли появилось и у россиян! – гордо заявил профессор и вытянул руку в сторону напарницы. А та в это время сунула руку под покрывало и подобно иллюзионисту в цирке, это чудо оттуда извлекла.
Вопреки ожиданиям, аплодисментов не последовало и дабы избежать конфуза она тут же пошерудила другой рукой, и с идиотской улыбкой вытащила на свет божий ещё и примус, который как-то сам собой вспыхнул и словно мотылька притянул на огонь сковородку.
Дальнейшее катилось как по маслу. Профессор на все лады расхваливал чудо-сковороду, с каждым разом приписывая ей всё новые и новые свойства, а компаньёнша его наковыряла где-то пару яиц (видимо, аналогов тех – очень секретных) и  в воздухе запахло яичницей. Важно растопырив руки, она ловко трясла сковородой, отчего яичница выпрыгивала из неё и, описав в воздухе сальто, приземлялась точно обратно, чем вызывала не только восторг окружающих, но и давала ясное понимание необходимости её участия в данной комедии.
А профессора несло. Сковородка с его подачи обрела уже и целебные свойства, перечеркнув лишь одним своим существованием все достижения отечественной медицины. Правда, изредка он отклонялся от темы, но исключительно для того, чтобы сообщить, что всё растительное масло – без вкуса, без цвета и без запаха давно уже изготавливают из гинетически-модифицированной сои, кишащей вредными микробами и бактериями, и снова возвращался к предмету восхваления.
И вот уже близился финал, и оставалось сообщить лишь – что если эту сковородку потереть, то из неё обязательно вылезет джин и перемоет после обеда всю посуду, как сидящий на первом ряду старичок, чей возраст давно перевалил за восемьдесят, взял и испортил представление.
-Кхе – Кхе! – продискантировал он высоким старческим голосом, и опираясь на клюку, попробовал привстать. – Извините, коллега, - виновато изрёк он и тут же представился, - профессор Лисовский.
Ещё при слове «коллега» иностранный профессор осёкся и как-то позеленел, а услышав степень и фамилию, даже пресловутый джин отказался покидать сковородку.
- Очень приятно! – соврал иностранный профессор и проглотил ком в горле. Секунду поколебавшись, он не нашёл ничего лучшего, чем подойти  и дружеским рукопожатием поприветствовать коллегу.
- Мне вот знаете что не понятно? – поинтересовался отечественный профессор, - как это вы облучаете алюминий при трёх с половиной тысяч градусов, когда он при семьсот тридцати уже плавится?
- Да! – предательски поддержал его из толпы мужик с мотыгой.
Многие… Многие в этой ситуации наверное растерялись бы и выдали свою безграмотность, но империалист не зря пивал чаи с Английской королевой. Моментально сообразив в чём дело, он быстро прочитал краткий курс лекций на тему того, что отечественная наука давно отстала, а импортная, напротив – шагнула далеко вперёд. Надо ли говорить, что закончил он лекцию нано технологиями. Правда и по существу он тоже заметил, что если подвергать алюминий нагреву в течении долей секунды, то он вовсе и не плавится. Что-то вроде - раз-раз и готово.
Объяснения по всему видно Лисовского не убедили, к тому же в глазах его читалось не какое-то там любопытство, но жажда научного познания и как раз в этом случае осознания и просветления.
Импортный профессор уж было расстроился, но неожиданно ему на помощь пришёл ещё один коллега.
- А что вы хотите, Анатолий Дмитрич? – он тоже привстал и, кивнув головой, представился, - профессор Ордынский. Помните, в семьдесят третьем мы с вами над оперением работали? У нас такая же проблема была.
- Так вот мне и интересно, Аркадий Палыч - перевёл беседу в научное русло Анатолий Дмитриевич.
- А вот, и не такая, - возразил из толпы ещё один, по видимому ,коллега. У нас была проблема деформации после охлаждения.
- Какая же это проблема? - тут же вмешался в разговор мужик с мотыгой, на поверку оказавшийся не то доцентом, не то кандидатом. – Эту проблему решили быстро – охлаждали под давлением и всего-то, - выдал он государственную тайну.
- Так установка до сих пор у нас в цеху стоит, - подхватил кто-то из присутствующих и толпа очевидцев тут же это подтвердила.
И тут понеслось. Народ, истосковавшийся по научным беседам, с радостью подхватил почин и немедленно в него углубился. В ходе углубления, быстро вспомнились все былые ратные подвиги, при чём каждый не преминул заострить внимание на собственном, вследствие чего уже через пару минут стало очевидным, что вся элита отечественной науки прозябает ныне на ниве плодородия, от чего, собственно государство сильно страдает. Ещё через пару минут досталось и иностранной науке, которая по всеобщему мнению зиждется на их собственных сыновьях и внуках. А ещё минут через пять  случилось самое страшное ( по версии иностранного профессора) – они о нём вспомнили. Вернее сначала, элита государства вспомнила фамилии тех  - очень секретных сковородочников, а потом по цепочке…
Пожалуй стоило родиться на свет хотя бы лишь для того, что бы увидеть выражение лица империалиста, единственным объяснением которого могло послужить  лишь проглатывание того самого секретного облучателя, вследствие чего температура его тела поднялась до пресловутых трёх с половиной тысяч градусов.  Доказательством тому служила отвисшая набок челюсть с явными признаками тепловой деформации.
Кстати, напарница его оказалась бабой не глупой и едва поняв, что их будут бить, и даже конкретно чем будут бить, сгребла в охапку сковородки потяжелее и,  воспользовавшись неразберихой, дезертировала в фургон. Надо ли объяснять, что за очередной партией сковородок она так и не вернулась, оставив компаньона в гордом одиночестве среди распалённой интеллигенции.
А интеллигенция уже окончательно вспомнила о нём и угрожающе стала стихать. В лицах её стало просматриваться недоверие и недоумение
«Ну, всё» - эхом пронеслось по лжепрофессорским извилинам. «Сейчас кто-нибудь крикнет бей его и начнётся». Единственной, более худшей альтернативой привиделось ему оказаться голым, с накрашенными губами, в парке Горького, в день десантника.
Отмечу, что он вроде как тоже был мужик не глупый. Он тоже понимал, что будут бить, и тоже понимал чем. А за то, что напарница его унесла самые тяжёлые сковородки, он даже готов был простить  ей дезертирство. Но была и другая сторона. Сковородок осталось мало, а людей много, к тому же многие из них с палками да клюками. А уж про то, что при виде доцента с мотыгой кровь в жилах стыла и говорить нечего.
А доцент – тот ещё гусь. Он  нарочно поднял мотыгу и водрузил её на плечё, готовый в любой момент опровергнуть третий закон Ньютона.
Сам-то я против Ньютона ничего не имею, но право, же с третьим законом он перемудрил. Взять, скажем, мотыгу и чью-нибудь голову. Я вот лично не уверен, что мотыга пострадает наравне. Тут со стороны Ньютона явная недоработка.
В общем, так и стоял он с тупым выражением лица и идиотской улыбкой, прижимая к груди примус (видимо, надеясь, что хоть им бить не будут). Остекленевший взгляд блуждал где-то поверх вопросительных лиц, словно умоляя о пощаде. Самое противное было то, что деформированная челюсть окончательно остыла и заклинила, явно свидетельствуя о превосходстве законов термодинамики над своими Ньютоновскими коллегами и посему  невозможность оправдаться, либо попросить прощения сделали и его и примус совершенно беззащитными. Одни лишь мысли Броуновски курсировали по голове и не найдя выхода там же и терялись, крикнув на прощание: «Где? Где я просчитался?»
А действительно. Ведь с точки зрения маркетинга всё было продуманно правильно. Ну, кому ещё можно впарить за восемь тысяч – китайскую тефлоновую сковородку, цена которой в красный день полтинник. Нормальные люди не купят, а то ещё и побьют известно чем. У молодёжи ни мозгов – запудрить, ни денег. Вот и остаются самые беззащитные – пенсионеры. А где как не в садоводствах можно окучить их всех сразу? Всё правильно. Всё логично. За исключением детали. Маленькой такой детали. Ой, не то садоводство выбрали. Садовое товарищество опытного конструкторского бюро машиностроения.
Собственно, и тефлон-то, правда, под другим названием придумали в середине семидесятых они. И как вы понимаете вовсе не для сковородок, а чтобы мухи не налипали на крылатые ракеты, или чаячье дерьмо – если над водой не корректировало координаты. Ну да речь не о том. Все вы, наверное, ждёте от меня рассказа о справедливом возмездии, дальнейшем похождении сковородок и в особенности мотыги. Но, увы,… Проза жизни – всегда печальна.
Едва заклинившая челюсть обрела амплитуду, лжепрофессор тут же подарил остатки сковородок своим оппонентам и, выразив уверенность, что испытав их в деле все ринутся штурмовать магазины в поисках таких же, незаметно испарился, прихватив  с собой лишь примус.
Ночью из садоводства исчезла палатка и зелёный фургон, увезя с собой и надежду на осознание и просветление….
26.01.11г