Запорожец

       Звонок телефона больно ударил по ушам. Лукин вздрогнул и едва не выронил тонкую мензурку, наполненную на четыре деления неразбавленным спиртом.
       – Ч-чёрт! – в сердцах буркнул он, – опохмелиться не дадут...
       Телефон продолжал тренькать, и ничего другого не оставалось, как снять трубку. Лукин прокашлялся, прикрыв ладонью микрофон, и  сильно гаркнул:
       – Да!
       В трубке скороговоркой забасил голос председателя профкома Лавочкина:
       – В общем, так: всё в порядке, просьбу я твою выполнил. Берёшь бабки и дуешь на вертолётку. Вылет через час. В Комсомольском регистрируешь разнарядку, и – в Свердловск. Оттуда – поездом или самолётом в Оренбург на базу. Там получаешь колёса, и – катись куда хочешь. Понял?
       Лукин оторвал трубку от уха, снова прокашлялся:
       – Ну, привет...
       – Привет, привет, – ответила трубка. – Спрашиваю: всё понял?
       Лукин помолчал, пожевал губами:
       – Ты это про что?..
       Трубка взъярилась и выдала ряд непечатных выражений.
       – Саша, это ты?.. Я с кем говорю? Мне Лукина надо.
       – Чего ты орёшь? Я – Лукин, а дальше что?
       Голос в трубке озадаченно смолк.
       – Саша, это я, Лавочкин. У тебя с головой всё в порядке? – после паузы участливо спросила трубка.
       – Ну, не то чтобы очень...
       – По-ня-тно... Ты из вчерашнего что-нибудь помнишь?
       – Относительно...
       – Тогда напоминаю: ты вчера весь вечер меня уговаривал включить тебя в список на получение автомашины. Уговорил. Я только что согласовал тебя с Беляевым, получил «добро» и вот – звоню. Въезжаешь?
       Лукин сделал усилие вспомнить.
       – А какую машину я просил?
       – Ну, ты даёшь, приятель! – возмутилась трубка, – До такой степени... не помнить. «Запорожец» ты у меня просил, милый! «Запорожец»!
       – А почему... – начал было Лукин, но трубка фыркнула, повторила непечатную тираду и, закончив словами: «Чтоб через час был в вертолёте», крякнула и раздражённо залилась длинными гудками.
       Лукин некоторое время тупо смотрел на телефон, потом машинально опрокинул в рот содержимое мензурки и сморщился – забыл разбавить водой.

*  *  *

       Уже в вертолёте Лукин с трудом воссоздал в памяти вчерашние события.
       Начали, вроде бы, втроём: он, Лавочкин и Лёнька Гофман. Прилично начали, под хорошую закуску. Потом появились Фидюков и Валера Костырин. Ага! Вот откуда пошёл разговор о машинах; Валера начал. Он получил разнарядку на «Запорожец» и угощал Лавочкина коньяком... Разошёлся, хвалил эту консервную банку: прочность кузова, движок сороковку, проходимость и прочее... Потом заспорили... Дальше вспоминалось смутно. Вроде бы, он, Лукин, тоже на что-то поспорил, попросил у Гофмана пять тысяч взаймы на машину, а дальше... дальше – мрак и полное беспамятство.
       После утреннего звонка Лавочкина за деньгами бежать не пришлось – Лёнька сам принёс, спокойно выложил на стол и пожелал удачи:
       – Вернёшь, как получится.
       Лукин вспомнил, что не сказал жене ни о машине, ни о деньгах, ни о поездке. На душе стало скверно. Ладно, позвоню из Комсомольска, успокоил он себя и тут же представил реакцию жены; ох, как нехорошо-то!.. А где же Костырин? Ведь ему тоже в Оренбург. Машины одинаковые и получать на одной базе... Костырина в вертолёте не было...
       Постепенно беспокойство прошло, и Лукин задремал под ритмичный с присвистом рокот винтов.
       В Комсомольском пришлось торчать сутки, пока уточняли списки, сверяли документы, куда-то названивали. К концу того же дня прилетел и Валера Костырин.
       – А я думал, ты пошутил, – удивился Валера.
       – Я тоже так думал, – буркнул Лукин, – а вот профком почему-то всерьёз принял.
       – Ну, значит, вместе едем, – не отреагировал на тон Лукина Валера. – Ты на какой цвет нацелился?
       – Чего? – не понял Лукин.
       – Я говорю – какого цвета машину хочешь?
       – А хрен его знает... Я, может быть, совсем её не хочу...
       – Чего же ты со мной спорил?
       – А я что, с тобой спорил?
       – Вот те раз! Из кожи лез, доказывал: сороковка-движок лучше, а вот коробка передач  слабенькая.
       Лукин мрачно посмотрел на Валеру, но увидев его радостное лицо, махнул рукой:
       – Разберёмся... Айда, лучше здоровье поправим...
       Свердловск встретил лёгким морозцем и солёной грязью на проезжей части дорог. Сезон отпусков закончился, и с билетами на поезд проблем не возникло. Взяли двухместное СВ – не босяки какие, с Севера. Поезд дважды лязгнул буферами,и мимо окон поплыли, серые красные, но все, как один, закопчённые здания промышленной зоны города.
       – Ну, что, по русскому обычаю, а? – Валера открыл объёмистый чемодан и достал бутылку «Столичной», – Ты магарыч-то с собой взял?
       Лукин дёрнул плечом:
       – Зачем?
       – Во, бестолковый! Тебе что там, на базе, нужную модель с нужным цветом за красивые глаза искать будут?
       Он открыл пошире крышку:
       – Смотри: вот муксунчик копчёный, вот икорка чёрная, балычок – коньячок... Соображать надо.
       Хандра у Лукина не проходила. Он равнодушно глянул на богатый Валерин припас, передёрнулся от воспоминаний о водке и вздохнул:
       – Пивка бы...
       – Тоже резон! Сейчас остановка будет, и пивком разживёмся. Я тоже соскучился.
       Поезд замедлил ход, и репродуктор скрипуче возвестил: «Стоянка две минуты. Просьба пассажиров – не опаздывать».
       – Ну и скажут же! – встрепенулся Валера, – Я – мигом, до буфета и обратно. Готовь закусон.
       Пока Лукин управлялся с рыбиной, поезд неслышно начал движение. И только когда за окном промелькнул край платформы, и колёса дробно стукнули на стрелке, он почувствовал беспокойство. Подождав ещё пару минут, он выскочил в коридор вагона. Коридор был пуст. Лукин вернулся в купе, выдержал пятиминутную паузу и, пустея нутром, свинтил колпачок бутылки.

*  *  *

       Ночь и следующие полдня Лукин провёл в одиночестве и мрачном молчании. В окно почти не смотрел – унылый осенний пейзаж только больше вгонял в тоску. Проводница, несколько раз заглянувшая с вопросом о соседе, натыкалась на тяжёлый, не совсем трезвый взгляд и, получив краткое «занято» или «оплачено», больше не появлялась до конца пути.
       В Оренбург прибыли в конце дня. Лукин прошёлся по ближайшим к вокзалу гостиницам, отметил про себя злорадно-удовлетворённо, что «мест нет», и поехал на другой конец города, поближе к базе.
       Маленькое двухэтажное здание третьесортной гостиницы располагалось, как бы, в центре огромной лужи; все подходы к нему вели через импровизированные мостки – доски на кирпичах. У стойки администратора Лукина встретила привычная табличка «мест нет», но он молча протянул паспорт с вложенным в него четвертаком и так же молча заполнил бланк поселенца. Номер достался вполне приличный, даже с телевизором.
       Лукин разложил вещи и, посмотрев в записной книжке время прибытия следующего поезда из Свердловска – восемь тридцать утра,  завалился спать.
       Следующим поездом Валера Костырин не приехал. Лукин потоптался ещё с час на опустевшем перроне, плюнул с досады и вернулся в гостиницу.
       На базу он пришёл после обеда. Долго ходил между бесконечных рядов новеньких автомобилей, качая головой и прицокивая от удивления языком. Такого большого количества легковых машин, да ещё разных марок, ему видеть раньше не приходилось.
       – А говорят: плохо живём, – бормотал он. – Неужели всё это купят? – Интересно кто?
       Солидные, осанистые «Волги» блестели хромированными решётками радиаторов, короткозадые «Нивы» горбились, словно от холода, в огромном количестве разномастные «Жигули» притягивали непривычными для отечественного глаза формами  и уже на задворках ютились туповатые «Москвичи» и похожие на карманные фонарики «Запорожцы».
       Лукин дважды обошёл группу ЗАЗов, и настроение у него снова испортилось. Машины, все как одна, были неприятно-морковного цвета и укомплектованы двигателями в тридцать лошадиных сил. Последней модификации – ЗАЗ-968 М – на стоянке не оказалось.
       – Ну, вот, приехали, – пробормотал он про себя, – что прикажете выбирать?
       Невдалеке, у «Жигулей», колдовали над выгнанной из «калашного ряда» машиной трое мужчин. Задрав капот, они, словно в колодец головами, сунулись в моторный отсек и, негромко переговариваясь, что-то там творили.
       Похоже выбрали или уже купили, подумал Лукин и подошёл к счастливцам.
       – Привет, ребята. С удачной покупкой вас или как? – осторожно поздоровался Лукин. Из-под капота выглянуло весёлое веснушчатое лицо и, не скрывая радости, ответило:
       – Ага, купили... кота в мешке! Вон, смотри – все гайки и хомуты на живую, от руки завёрнуты. Ладно не завели – все прокладки бы просадили... А ты чего взял?
       – Я ещё только присматриваю... Чего хотел спросить-то: «Запорожцы» только в этом углу или ещё где есть?
       – Вот спроси шефа, – весёлый кивнул на соседа в синей форменной куртке, – он здешний.
       Лукин фамильярно хлопнул  ладонью по куртке:
      – Слышь, друг... – и осёкся. Из-под чёрных, сросшихся на переносице бровей на него глянули такие же чёрные, строгого выражения глаза. Под огромным с жёсткой горбинкой носом «шефа» красовались воинственного вида усы, а чисто, почти до блеска выбритый подбородок  отливал синевой.
       – Какой машина хочешь? – спросил «шеф», крутнув ослепительными белками глаз. Лукин от неожиданности слегка оробел и, стесняясь своего голоса, заученно ответил:
       – ЗАЗ-968М, двигатель – сорок лошадиных сил...
       – Какой цвет хочешь? – продолжил допрос «шеф». Лукин посмотрел на «Жигули» и нахально ткнул пальцем в крыло:
       – Такой же хочу.
       – Много хочешь, – засмеялся «шеф», – такой цвет ЗАЗам не красят. Какой – другой?
       Лукин вздохнул:
       – А какие цвета ещё есть, кроме этих, – он кивнул в сторону «морковок».
       – Другие кончились, дарагой, больше нэту.
       И тут прямо перед собой, в ряду «Жигулей», Лукин увидел маленькую, симпатичного бежевого цвета машину.
       «Запорожец» стоял в конце ВАЗовского ряда, вровень с другими машинами, и поэтому в глаза не бросался. Лукин сразу понял: – то, что нужно. Он подошёл к автомобилю, взглянул на приклеенную к лобовому стеклу бумажку.
       «ЗАЗ 968 М. Двигатель – 40 л. с.,–  и   крупными буквами – ПРОДАНО».
       – Продано, продано, дарагой. Сегодня утром северный человек купил; за деньгами поехал.
       Лукин с трудом сглотнул вставший от обиды поперёк горла ком:
       – А может, ещё не продано? Может, он ещё денег не найдёт...
       – Не знаю, дарагой не знаю. Иди к завбазой, к Надежде иди, она документ делает.
       Лукин отошёл в сторону и ещё раз взглянул на автомобиль. Нет, упустить такую возможность было бы глупо. Он вспомнил про чемодан Костырина. А, была – не была! Пока Валерка доберётся – эта машина уйдёт. И тогда – ни себе, ни ему...
       Он вышел за ворота базы и скорым шагом направился к гостинице.
       Завбазой, Надежда Сергеевна, оказалась полной, неопределённого возраста женщиной с маленькими бегающими глазками и масляными, словно только что после блинов, губами. На вкрадчивый, с подходцем вопрос Лукина: а нет ли, случайно, на базе нужной ему модели автомобиля, – она окинула его цепким взглядом и, видимо, не найдя особенного интереса, кратко ответила:
       – Нет, товарищ.
       Лукин осторожно намекнул: есть, мол, только вот обстоятельства сложились не в его пользу. Хорошо бы эти обстоятельства поправить, а уж он, Лукин, по мере возможности, то-есть, потребности... в общем – сколько надо?
       Надежда Сергеевна ещё раз, но уже с интересом оглядела просителя и снова он ей чем-то не показался.
       – Никак не возможно, товарищ, машина на оформлении. Человек же скоро приедет.
       Лукин понял, что события нужно форсировать. Он открыл чемодан и выложил на стол пару самых крупных муксунов. От копчёного духа ноздри завбазой затрепетали.
       – Уберите, сейчас же уберите, товарищ! – с трудом отводя взгляд от стола, быстро проговорила Надежда Сергеевна.
       Но Лукин успел заметить подозрительный огонёк, сверкнувший в глазах женщины, и присовокупил к муксунам полиэтиленовый пакет с розовыми балыками.
       – Ох, что же это такое?! – с увядающим возмущением воскликнула Надежда Сергеевна, – Вы понимаете, что не могу я, не имею права. Ну, так же нельзя, товарищ...
       Лукин сделал последний ход, выставив на стол бутылку коньяка и двухлитровую банку чёрной икры.
       – Я вас очень прошу... – с нажимом произнёс Лукин, – я долго ехал, издалека, Надежда Сергеевна...
       Завбазой с тоской смотрела на стол и, словно в гипнозе, качала мерно головой, повторяя одну и ту же фразу:
       – Не могу, товарищ, не могу, не имею права...
       Лукин в сердцах плюнул на пол: никогда ничего не выклянчивал, а здесь – на вот!, прогнулся, лебезит – противно на себя смотреть! Он молча сгрёб продукты в чемодан, зло хлопнул крышкой и, не прощаясь, шагнул к двери.
       – Стойте! – придушенно крикнула Надежда Сергеевна. – Какой вы, однако, настойчивый. Деньги при вас?
       Лукин похлопал себя по карману.
       – Позовите Абессалома... Ну, того, с усами.
       Лукин исполнил приказание.
       – Салик, – затараторила Надежда Сергеевна, – вот тут хороший товарищ, с Севера, нужно помочь быстро оформить покупочку. Ты уж, пожалуйста, расстарайся, миленький, свози его туда-сюда и там чтобы без очереди. Ну, сам понимаешь. Прямо на его машине и езжайте, чтобы её на глазах не было.
      Абессалом кивнул и взял за рукав несколько ошарашенного Лукина:
       – Пайдём, дарагой, – и уже на улице добавил, – хароший падход к женщине имеешь.
       Документы оформили в течение часа и, бросив на заднее сидение новенького «Запорожца» сильно полегчавший чемодан, Лукин уселся в кресло водителя.
       Снаружи казавшаяся игрушечной, машина имела довольно комфортабельный салон и невысокий Лукин почувствовал себя за рулём весьма уютно.
       – Абессалом! – крикнул он. – Может, обмоем покупку? Приглашаю.
       Усач не возражал:
       – Только за руль я сяду: город не знаешь, ГАИ не знаешь. Куда ехать?
       – Давай, в ресторан, на твой выбор.
       В фойе ресторана Лукин снял полушубок и сдал его в гардероб. А вот с приятелем случилось заминка. Гардеробщик никак не хотел принимать форменную куртку Абессалома:
       – В спецодежде не обслуживаем, – упёрся гардеробщик, отводя рукой протянутую одежду. Усы Абессалома встали торчком, длинный нос покраснел, в глазах заметались тёмные молнии. Он ухватил ретивого служаку за лацкан и притянул к себе:
       – Слушай, старик, ты не меня абидел, ты моего товарища абидел! – прошипел он свирепо. – Если хочешь знать, я твой па-аршивый рестаран вместе с табой тры раза купить магу! Понял?!
       И, уже обращаясь к Лукину, сказал:
       – Вон паехали! Другое место найду, доброе.
       В маленьком уютном полуподвальном кафе Абессалом, не заглядывая в меню, сделал заказ. Когда на столе появилось питьё и закуски, Лукин непроизвольно ощупал бумажник. Приятель, заметив неумело скрытый жест, улыбнулся:
       – Нэ надо беспакоиться, я угащаю.
       Абессалом пил мало, ел много и поощрял Лукина:
       – Кушай, дарагой, кушай. Пей, кушай, Абессалом не нищий, – и прибавлял что-то по-грузински.
       – Ты меня отвезёшь? – спрашивал уже вконец осоловевший Лукин и называл адрес гостиницы.
       – Не биспакойся, друг, пей, кушай, всё будет харашо...
       Проснулся Лукин на постели в своём номере. У кровати на тумбочке стояла початая бутылка коньяка и тарелочка порезанного лимона. Пить Лукин не стал, а сразу оделся и спустился к администратору.
       – Извините, я из шестнадцатого... – договорить он не успел. Администратор с любопытством взглянула на него из-за стойки, протянула ключи от машины и с улыбкой произнесла:
       – Доброе утро. Вот ваши ключики. С вашей машиной всё в порядке – всю ночь лично поглядывала.
       Лукин озадаченно принял ключи, отошёл от стойки, но, спохватился, достал из бумажника синенькую купюру и протянул женщине.
       – Нет, нет, всё оплачено. Ваш друг, симпатичный такой, просил передать вам привет и наилучшие пожелания.
       Она масляно повела взглядом, словно вспомнив о чём-то приятном, слегка потянулась плечами и зачем-то поправила причёску.

*  *  *

       Через десять дней, отогнав машину в родной поволжский город и пристроив её в пустующий гараж старого приятеля, Лукин вернулся в северный посёлок.
       Жена встретила его без особенных восторгов, но и скандала тоже не случилось – перегорела. Выйдя на работу, он первым делом позвонил Валере Костырину.
       – Слушай, как же тебя угораздило отстать от поезда? Я два дня тебя в Оренбурге ждал: куда ты делся?
       – Да ладно... Отстал и отстал, подумаешь... У меня похуже неудача случилась. Я, понимаешь, как от поезда отстал, тут же на такси – и в аэропорт. Прилетел в Оренбург,  и сразу – на базу. Отобрал машину и стал дожидаться тебя, чтобы вместе... Пока дожидался, какая-то скотина моего «Запорожца» увела. Прихожу, понимаешь, к этой Надежде, а они с каким-то длинноносым усачём коньяк, сволочи, пьют и руками разводят: нэту, нэту... Мерзавцы! Обломилось мне, Саша...
       Лукин осторожно положил трубку и энергично потёр ладонями покрасневшие уши. Больше он с Костыриньм о машинах не говорил. Ни в трезвом виде, ни в пьяном.