Песня о трех братьях

Всем знакомы в деревне Мальцеве бывшие фрон¬товики, участники ВОВ, братья Булановы: Павел Ни¬колаевич — 1909 г. р., бывший гвардеец, ком. развед¬ки, награжден двумя орденами Отечественной вой¬ны, многими медалями; Леонид Николаевич — 1918 г. р., танкист-стрелок, кавалер двух орденов Красной Звезды, ордена ВОВ, боевых и юбилейных медалей; Егор Николаевич—1920г. р., бывший танкист-пулеметчик, попал в плен под Сталинградом, наград не имеет. Самые хозяйственные люди на селе. Старший брат Иван погиб в 1941 году.

Суровая доля солдата:
Ранение, плен или смерть...
Сражались на фронте три брата,
О них рассказать бы суметь.

ПАВЕЛ

Изба у обрыва крутого,
Шумят тополя за рекой,
Суетности дня трудового
Сменились ночной тишиной.

За полночь, а Павлу не спится,
И месяц заснуть не дает,
Повис за окном белой птицей
И свет на лицо его льет.

Как будто зовет за собою:
«Ты только на ночь погляди —
Какой звездопад над землею
По синей небесной тверди.

Послушай, как Тойма лопочет,
Вот гукнула рядом сова,
Как тени изменчивы ночью
И как серебрится трава».

И Павел с постели поднялся,
И долго стоял у окна,
Не знал, что с покоем прощался,
А утром услышал: «Война!»

И смертью повеяло в очи:
Опасен защитника долг.
Прошла лишь неделя с той ночи,
А он уж под Брянском. Артполк.

Дороженьки вы фронтовые!
Изъездил солдат, исходил
И горные, и полевые,
Болотные тропы месил.

Потери друзей, страшный холод
(Фланель примерзала к ногам),
Раненье, контузию, голод
Познал и за все мстил врагам.

Был ранен в бою под Москвою,
Брал Витебск и Оршу, Смоленск,
Бывал и в селеньях наш воин,
Названья забылись тех мест.

Расчеты, расчеты, расчеты...
Земля, под ногами горит.
За танками — клином пехота
Сметает столбы у границ.

Забыть ли те четверо суток,
Когда впереди — Кенигсберг?
Стволы накалялись у пушек,
Лишь чудом солдат не сгорел.

До майского дня незадолго
Попал в укрепленье снаряд,
И ранен был в ногу осколком
Буланов — дежурный солдат.

Ни двинуться, ни шевельнуться,
И кровью полны сапоги,
Боится заснуть, не проснуться...
«О, Господи! Мне помоги!»

Бой двинулся дальше на запад,
За ним отползал и туман.
С отчаянья Павел заплакал,
От горя, обиды, от ран...

А пахло весной. Снег  в низине.
И лишь заалела заря —
В пушистых сережках лозины
Огни золотые горят.

Сверкают, мигают, искрятся
Пылинки тумана в цвету.
- Жить! — губы едва шевелятся;
Сквозь боль, в полусонном бреду:

- Увидеть кровинку сынишку,
Жену молодую обнять.
Снаряды вдали, пули свищут.
А он видит старую мать...

Молился всем сердцем солдата:
- Жить! Мама, мне силы пошли!
Уж солнце клонилось к закату,
Когда санитары пришли.

...Вернулся домой в сорок пятом,
Живет в нашем тихом селе,
В душе он остался солдатом,
Таким, каким был на войне.

ЛЕОНИД

Туман темно-синий, нездешний
С Амура к казармам ползет,
И Леня Буланов с надеждой
Домой увольнения ждет.

Таежные сопки... Приволье!
Но манит родимый простор:
Там Тойма — речушка Приволжья
Синеет, за ней — Малый Бор.

И Бора Большого поляны
Он вспомнил от дома вдали,
Дух ягод алеющих пряный
И грузди под слоем хвои.

Любил и пору сенокоса:
Звон легких отточенных кос
И травы, поникшие в росах,
И волны душистых полос.

Не знал Леонид: к милой хате
Дорога опасна, длинна —
Сквозь кровь и огонь, вражьи рати,
Войной называлась она.

Воочию в сорок четвертом
Увидел безумье войны:
Селенья совсем с земли стерты,
Разрушены иль сожжены.

И мстил он фашистам проклятым
За горе живых, смерть солдат,
А в мартовский день в 45-м
Настигла танкиста беда.

Под Данцигом это случилось.
Удар страшной силы в плечо,
Солдата покинули силы,
Кровь хлещет горячим ключом.

Не помнил, как юзом скатился,
Как полз, без сознанья упал...
... Таблетки, укол — и носилки!
Был в памяти долгий провал.

Очнулся. Ушла боль куда-то.
От локтя рукав был пустой...
И дрогнуло сердце солдата:
Калекой вернется домой.
Не веря глазам, он легонько
Коснулся подушки плечом:
Культя! И больничная койка
Держала полгода еще.

...На выписку завтра, тревожит
Солдата дальнейшая жизнь,
Ведь трудно придется:
Не сможет пахать и косить, стог сложить.

На зиму дрова заготовить.
Да что там! Поплавать в реке...
Вслух молвил: « - Живут и с одной ведь.
Не буду сидеть в холодке.»

В окошко оранжевой птицей
Влетает березовый лист,
Луч солнечный, шаря по лицам,
Шепнул: «Леонид, улыбнись!»

И — оттепель в сердце солдата,
Ведь самое главное — жить,
Рассветы встречать и закаты,
Надеяться, верить, любить!

ЕГОР

Служил младший брат на Кавказе
(Взят в армию в сороковом),
И в танковом он экипаже
Считался отличным стрелком.

День отдыха. Что-то взгрустнулось,
Так хочется парню домой!
Но вот уж в руках развернулась
Трехрядка. Подружка-гармонь.

Тревога! Тревога! Тревога!
С «максимом» в обнимку Егор
По зову отчизны — в дорогу,
В войну, в беспощадный огонь.

В начале войны враг сильнее,
Смелее, нахрапистей был.
И горечь боёв-отступлений
Со всеми Егор пережил.

Однажды во время сраженья
Приказ был: фашистов отвлечь.
Попали бойцы в окруженье...
О жизни в плену пойдет речь.

На станции южной Облицкой
Под небом осенним загон,
И пленным гнилую пшеницу
Раз в сутки бросали в ладонь.

Эсесовцев лютых дубины
Втолкнули в товарный вагон,
Путь в Чехию был, на чужбину,
Пардубицкий аэродром.

Закапывали от бомбежки
Воронки и ночью, и днем,
Ровняли на поле дорожки
 Порой под смертельным огнем.

Как часто раздетых, голодных
Поднимут чуть свет поутру,
Заставят плясать в дождь холодный,
Гоняют, как скот, по двору.

Мечты о побеге напрасны:
Охрана люта и сильна,
Конец неудачника ясный —
В расход сразу пустит она.

Свирепым, затравленным зверем
Ждет смертник свой час, свой черед,
Но каждый из пленных уверен:
Без страха в глазах он умрет.

Однажды, совсем уж нежданно,
Охрану убрали, вошли
Полночной порой партизаны
 И пленных с собой увели.

Прошел солдат всю заграницу,
Здоровым вернулся домой,
Должно быть, в рубашке родился:
Из плена, с войны — и живой!

 В честь павших мы парки разбили,
Березы и клены шумят
О том, чтоб мы счастливо жили,
За это сражался солдат.

Березы, как символ свиданий,
Горячей любви и разлук,
С войны не пришедшие парни
Под ними ласкали подруг.

Шумите, березы, шумите
Зимой, жарким летом, весной!
До каждого сердца несите
Молитвы природы родной.

ЭПИЛОГ

Война — смертоносные брани,
Война — это горе и мрак,
Война — это страшные раны...
Опомнись, поверженный враг!

Планету вы сделали адом,
Все сущее злобно губя.
Не надо! Не надо! Не, надо!
Стрелять ни в меня, ни в тебя!

Заклятьем звучит мое слово
От имени всех матерей,
Библейским заклятьем христовым,
Из заповедей: «Не убей».