Геннадий Шадрин. 3. Ростепель

                РОСТЕПЕЛЬ
 Я шел навстречу заре. И березовые опушки, что были впереди, казались рядами холодных синих холмов, а когда я проходил их и оборачивался, они возвышались над снеговыми еланями словно предгрозовые облака в подсветке тревожной розоватости рассвета.
   Вчерашним днем прошли дожди с мокрым снегом, перенасытив полесья влагой, а ночью ударил двадцатиградусный мороз и горностаевой опушью инея преобразил округу. На восходе мороз усилился. И гулкое потрескование сучьев в убеленных стужею переласках создавало впечатление, что окрест – позднее глухозимье. Хотя всего лишь завершался ноябрь.
      Но к полудню все переломилось. В очищенных от морозной дымки небесах засияла такая горячая синева, которой позавидовал бы апрель. И началось чудодействие тепла. Нежнейший, еле уловимый звон возник в лесной глубине. То теснимая напористым солнечным ливнем, посыпалась с ветвей игольчатая бахрома  инея. В колеях петлястых дорог по каплям, словно березовый сок, начала копиться талая вода. В неглубоком овраге очнулся ручей, а на соседнем поле приоткрылись комья зяби, и заструилось над ними голубоватое марево.
       Когда я вернулся на станцию, иллюзию весеннего дня дополнило еще несколькими штрихами. Почерневшая насыпь настолько «отошла», что земля легко вдавливалась под каблуками, а над рельсами витал терпкий запах мазута. На придорожных кустах, словно вербные сережки, сверкали последние пушинки инея, и обрадовано тинькала синица.
       Но, к счастью, оттепель оказалась кратковременной, и диктаторская стужа уже назавтра безжалостно и во благо подавила сей романтический порыв.
      Хуже, если резкое потепление врывается надолго, особенно в декабре-январе. И в «окружающей  среде» начинается тогда некий «загул», когда рушатся все запреты и установления, осмеиваются табу, бунтуют биоритмы и биочасы. Сильная ростепель, когда в природе коренная зима, провоцирует своеобразный «фальш-старт». И в подземных дворцах просыпается всяческое зверье, оживают бабочки, а в бобровых поселениях бьют тревогу на приток талой воды. При стойких плюсовых температурах даже в январе распускаются цветочные почки тальников, усиливается рост озимых и первоцветья. Да мало ли какой несуразицы может  натворить ложная побудка.
       А потом, как и полагается,- тяжкое «похмелье». Гремит, словно всевышнее наказанье, неумолимая стужа. Серый, переувлажненный снег застывает равнодушным бетоном, устраивая «братские могилы» для тетеревиных стай и некоторых других птиц. Явных и тайных бед – не перечесть. Даже небольшая оттепель может завершиться гибельным настом, когда особенно тяжко лосям и косулям. И  только зайцам – отрада.
         Редкая зима избегает оттепелей. Возможно, нынешняя, новосибирская, обойдется без них, ограничившись радостными потеплениями.
         А как было раньше, в иные года и столетия? Четыреста лет назад, в 1698 году на Руси сотворилась великая оттепель. И началась она в день Богоявления, т.е. девятнадцатого января. А лето оказалось жестоким: засушливым, неурожайным. В ноябре 1898 года, окрест Великого Устюга, из-за неожиданной ростепели внезапно вскрылась Сухона и, по свидетельствам, «погибло множество людей и обозов».
      1822 год. В Тамбовской губернии «около праздника рождества Христова снег сошел и было так тепло, что в полях показалась зелень и рвали крапиву на щи».
         Несомненно, что оттепели привлекали внимание не только летописцев и других любознательных людей. К особому колориту оттепелей многократно общались русские художники, мастера пейзажной живописи.
          Хорошо известна картина Федора Васильева «Оттепель». Гениальный  юноша написал ее двадцатилетним, а в  двадцать три ушел из жизни. Это был художник-поэт, человек элегического мировосприятия, певец чарующей грусти, которой так полна русская природа. В знаменитом полотне он проявил несравненное мастерство композиции, необычайное чувство колорита и трогательную любовьт к сельскому бытию Родины.
        В картине Николая Дубровского, под аналогичным названием «Оттепель», художник решает непростую профессиональную задачу: тонко выявить цветовые нюансы живописной ситуации, когда в розливе талой воды отражаются прибрежные снега, убогие избушки и оголенные деревья.
        Да, оттепель в природе – грустна и элегична. Но возможно ли иное восприятие этого, по сути, драматического явления? Свой динамичный и мажорный образ оттепели создал поэт Николай Заболоцкий:
Оттепель после метели.
Только утихла пурга,
Разом сугробы осели
И потемнели снега.
В клочьях разорванной тучи
Блещет осколок луны.
Сосен тяжелые сучья
Мокрого снега полны.
Падают, плавятся, льются
Льдинки, втыкаясь в сугроб.
Лужи, как тонкие блюдца,
Светятся около троп.
Пусть молчаливой заботой
Белые дышат поля,
Неизмеримой работой
Занята снова земля.
Скоро проснутся деревья,
Скоро, построившись в ряд,
Птиц перелетных кочевья
В трубы весной затрубят.
        После такой рапсодии вновь осознаешь, как достоверна, глубока и философична поэтическая образность. Несколько строк – и перед нами драматическое полнозвучие жизни.
       Увы , ростепель – суровое время не только для природы, но и для людей, хотя в ее приходе или память о былой весне, или правозвестье новой. Наши сердца, исхлестанные социальными бурями эпохи, когда робкие «оттепели» безжалостно сменялись жесточайшими «холодами», порой не выдерживают…
       Но все же закончим наш сюжет в другой тональности.
       Февраль – канун предвесенья. И пусть расплеснется, порой, крутая теплынь, потемнеют изгибы дорог, приосядут сугробы, заторопятся родники. А потом в пригасающих сумерках, всколыхнувшись, исчезнет туман, засквозит холодок, построжает, и на яром рассвете зазвенит наковальня стужи…
         Но поднимется солнце, горяча небесную синь, и заструятся наземь снежинки, словно  россыпи «звездной пороши». И в такие минуты к нам с особою силой приходит древнее чувство слитности с миром и любви ко всему сущему.

Геннадий Шадрин