Сорок Дней

Гуд Бай!
Я не построил тот шалаш и этот грустный Рай…
А осень кинет листья, летят они, как письма,
Что не дошли, как до меня одна из главных истин
О любви…
Пора!
Тебя заждались дети, а мне кивает ветер
Неловкой красной веточкой рябин.
Она красна, она горит, а я иду по городу один…
Плыву в неровных зеркалах витрин.
Как парусник на парусах лиловых…
Но тонкой памяти струна
Еще звучала до темна…
И не Она по мне скучала,
                и даже слезы не Ее,
А голос скрипки нервных будних лет.
Там шторы крыльями пытаются взлететь.
И близорукий пресный вид заплывшего окна,
За ним еще одно такое же печальное  окно
И белая кирпичная стена…
Мне было все знакомо… На этой кухне не большой
Сюжет приправленный лапшой, немая страсть
И грязь, и сласть… Да мало ли чего,
Что  слишком много здесь для одного…
И для двоих излишки!
Твои смешные книжки и тетради…
В них наворованы стишки
Как мне казалось из кишки… Ты говорила,
Что душа тебе все  подарила…
А я похож на алкаша,
А в целом даже Ницше…
Во мне с дефектами душа…
И много гадости несу на мир в прицельном взгляде…
Он так красив, что хочется сказать
О том, что больше бросилось в глаза.

И в тот момент я думал  умереть…
И умер…
Но в дом вернулся к ночи…
Я выпустил в подъезд кота и грусть.
Они уже истосковались вместе…
Читал тебя, что помнил наизусть
Из этих книг, тетрадок и ночей…
Небрежно брякая, вязанкою ключей.
Пил водку и смеялся, чтоб не плакать…
И было все, но что-то не на месте…
Я так уснул в одежде на паркете.
Мне снились вислоухие щенки,
Потом смеялись на батуте дети…
И твое грусное ослепшее лицо
Застыло в белом гипсе-силуэте.
Лишь кот царапал дермонтин дверной
Пытаясь с грустью вновь добраться к корму.
Пригрется в  бликах фосфорных огней…
А смерть уже моя сменила форму
И оставалось только сорок дней…