Город. Часть 8

. . . . . . .

А потом, после разгула,
то есть после свадьбы,
начнутся суровые,
как лезвие ножа, будни,
хотел об этом,
о Мендельсоновом, убрать бы
да прийдётся, как видно,
глубже копнуть быль.

Оделся в чёрный
элегантный костюм,
сунул горло перед зеркалом
в длинный галстук.
Ладно,- думал,- сегодня
попостюсь,
всегда, если честно,
избежать глупого официоза
пытался.

Все эти пьянки-гулянки
и священные сабантуи - не для меня,
они все такие бездумные
и страшные,
я бы с радостью их
на солнце и ветра променял,
чтобы стоять на холме
в развевающейся рубашке.

Но надо, Господи, значит - надо,
Пусть пьяные дураки,
тряся волосами, закричат нам - "Горько!",
пусть твоя, Сашка, губная помада,
опачкает красной строчкой
мои щёки только,

задержу тебя
в своих объятиях, прошепчу -
"Давай к чёрту в поля
сбежим отсюда!"
Ах, разыграются золотые
караты моих чувств
никакие льды их не остудят!

"Никто даже не заметит,
не такие они!
Будут есть жаркое с кровью,
пить стаканами спиртное,
и восклицательные знаки их спин,
будут громко вопить -
no, no, no!..

У них пусть - нет,
у нас стобою только - да,
побежим скорее в райские кущи,
родная!"
И тут происходит
очень странное, когда
выпить чашу счастья
готовлюсь до дна я.

Из тёмного угла, вижу,
в меня чьи-то глаза сверкают,
в них нет ни обожания, ни пьяного,-
только злоба,
и - чистая ненависть
в самых углах губ, скраю.
Ах, думаю, это ещё что,
это ещё чёрта какого?


. . . . . . . .