Forgive

И растекалась под ногами глина.
И ночи были горькими без сна.
И веткой зацепившейся рябина
Стучалась в створки темного окна.
И кто-то, уж отчаявшийся, только
Давил ладонью глянцевый звонок.
И было холодно. И длилось это столько,
Что человек, усевшись на порог,
Сжал голову коленями и взялся
За прядки кос, торчавших у виска.
И как бы он ни звал и ни старался,
Молчание сквозило; у звонка
Сидела, чуть нахохлившись, пичуга
И пела звонко, клювик приоткрыв,
Свистела, и метель мела упруго,
Растрачивая пламенный порыв.
Хотелось взять и виснуть до упора
На ручке двери, вымерзшей; и снег
Кружился, падал, накрывая город
И место, где все мерзнул человек.
Он руки грел дыханием горячим,
Он губы сжал в изогнутую нить.
Он клялся прошлым, клялся настоящим
И умолял отчаянно простить.
Прошел другой, он отряхнул от снега
Ручку, руки, снял перчатку, сжал.
И скрипнуло; проехалась комета
По тысяче разрозненных зеркал.
Он обернулся вдруг, присел, шатнувшись, подле.
И тронул замерзающего нос.
Тот фыркнул. Голову, не веря, поднял.
На небе в этот вечер было звезд,
Как жемчуга у старого Эйтаро.
И принял руку теплую, и пальцы сжал в замок;
Улыбка светом ясно заиграла
Над лицами склонившихся голов.
И за окном кружилась вьюга снежно,
Летели хлопья на резной настил
Бревенчатый. И было безмятежно,
Солнечно. И тот, кто вдруг простил,
Сидел и улыбался у камина,
И руки грел другого до зари.
Была горька прозрачная рябина,
И к утру угасали фонари.