Детство наше деревенское

Детство. Моё босоногое детство. У каждого оно своё особенное, и никогда оно не вернётся, кричи, не кричи, аукай не аукай, не дозовёшься. Там остались первые шаги, первый дождик и первая гроза, первая учительница, первый бал после окончания школы, там всё-всё-всё первое. Оно безоблачное и не очень, оно счастливое и не всегда, оно беззаботное, да разве? Деревенское детство - это труд с детства, труд посильный, но обязательный. Лето: воды наносить, грядки прополоть и полить, травы корове принести, да и пасти эту корову в общедеревенском стаде раз в две недели на Круглыше, -неприятное надо сказать занятие. Всегда найдётся какая-нибудь корова- заброда, которая всё время норовит сбежать и всё стадо уводит за собой. Тут глаз да глаз нужен. Но, обиднее всего, что с купальни несётся визг и смех купающихся, а ты паришься подле коров, да ещё овода донимают. Коровы от них в озере спасаются, а у тебя одна забота – как бы они не перешли на ту сторону, попробуй  потом собери. Подойдёт сенокосная пора, дети вместе с родителями на лугу. А речка летом? Несёмся с угора от церквй, на ходу одежёнку скидываем и залетаем в воду. Купаемся до посинения и на песочек греться. А он жёлтенький-жёлтенький, промытый весенним паводком, а рядом - рядами костры дров, сохнут на солнышке. Мужики по-вешневодью сплавляли "плитки" леса, заготовленные зимой. На берегу пилили, когда вода спадёт, и тут же складывали дрова в костры для просушки. Мы лежим, греемся на песочке, балдеем от смолистого запаха дров, ловим, отдохнув, с костров «говнотяпов». .Они пригрелись на солнышке и совсем ручные. А так мы их называли из-за не очень приятного запаха. На самом деле это ручейник...
                Дела домашние.
      Каждый день с утра приносили  с «вересинича» колодца ведро светлой воды на чай, так как в нашем колодце вода была красная, даже тёмно-коричневая, оттого,что невдалеке, метрах в двадцати стояла конюшня - так говорил о причине цвета воды отец. Запомнились клички лошадей: Конь Арсенал, стареющий тяжеловес, Красотка норовистая кобыла, которая всегда старалась лягнуть или укусить подошедшего к ней. Помню как-то отец пришел и говорит: «Сегодня Красотку буду резать, пойдёт на колбасу». У нас не говорили -  забивать, а говорили - резать. Отец был классным резальщиком скота. Со всей деревни его звали на забой. Мне было жаль Красотку, да видно её век вышел. Мы зрелище свежевания скотины воспринимали, как что-то обычное, кроме самого начала. На это я никогда не могла смотреть.  В это время я сидела дома, зажав ладонями уши, чтоб не слышать, как взревёт от боли несчастное животное. Карько или ласково Карюшко (добродушный коняка ). Это про него в деревне была сложена частушка:
По деревенке катался, Карюшко не бегает.
Четыре раза прокатился,- милка всё обедает.
Пришло время, на угоре,  напротив местечка "у Лилейкинных", (так называлось это место потому, что там стоял дом Лилейкиных.) Хозяева давно уехали, а в доме устроили  склад Заостровского Сельпо, построили новую конюшню, и лошадей перевели туда. Через несколько лет отец с дядей Славой (Попов Вячеслав Васильевич), нашим соседом, на месте конюшни вырыли колодец на две семьи. Но видно земля и водяные жилы пропитались конской мочой (или какая другая причина), но вода так и осталась красной и была годна только в питьё для скота и на полив гряд.
У нас в деревне не цёкали, а чёкали и вместо буквы ц, говорили ч: не хотче, птича, молодича и другие слова. Помню, слышала в детстве, что про маму, когда она только вышла замуж, говорили: «У Птичи молодича жать не умеет». Хотя мама прекрасно жала и косила. Но, попрошествии времени, стали и цёкать, получалось вперемешку, кому как удобнее сказать. Мы говорили, например, не хотче, но следом могли сказать не нравитце.
     Птичка-это наше родовое прозвище. В то время у всех были прозвища, идущие, наверное, из глубины веков. Наш дом естественно был Птичин дом, а мы все живущие в нём - Птичи. Помню, дразнит меня одноклассник где-то в классе четвёртом, пятом: «Птича, Птича, тарата, обосраны ворота» тарата - это птичка. Обидно конечно было, но и я в долгу не оставалась. Между Птичиным (нашим) домом и Вересиничевым (Алутиных) стоял дом Окуличев (фамилия у них была тоже Синцовы). Окуличи давно разъехались, а за домом присматривала моя бабушка Анастасия Андреевна. У неё были ключи от Окуличева дома, и она там летами, на просторной повети растягивала рыболовные сети и латала их, а также занималась починкой бредников, фитилей - всё это называлось одним словом - ловушки. Осенью на повети веялась, то есть очищалась от мусора жаравица (клюква). Бабушка стелила по повети большой полог, брала решетом из рассыпанной (чтоб подсох мусор) кучи клюкву и сыпала на полог с высоты своего роста. А на повети всегда был сквознячок, и сухой мусор относило в сторону, а чистые ягоды падали на полог. Здесь же и обмолачивалось жито цепами.
          
             продолжение следует.