Памяти Отца Василия

 
Далёкое мамино детство.
…Когда они были детьми,
Там жил во дворе по соседству
Священник с тремя дочерьми.

Всегда к нему люди ходили
На старый дощатый порог,
О том, и об этом просили -
И он помогал, всем, чем мог.

Три девочки-голубоглазки
Встречали и ставили чай,
Возили с дровами салазки
И сами пекли каравай.

Лихие года наступали,
Ствола вороного черней.
…Его поздно ночью забрали.
Потом увезли дочерей.

Крыльцо зарастало травою.
Не двигалась дверь над крыльцом.
Оно покрывалось листвою, 
Да дети играли на нём.

В одну роковую годину
Священник вернулся домой.
Но только без дочек - один он,
И вроде бы как... сам не свой. 

И поняли люди не сразу:
Бессмысленно с ним говорить,
Он может одну только фразу
Без устали тихо твердить.

Сидел на крыльце, не мигая,
Чредой нескончаемых дней,
И всё, как в бреду, повторяя:
«Я предал своих дочерей».

Его вразумляли,  лечили
В кружке поредевшем друзей,
Но слов его не заглушили:   
«Я предал своих дочерей».

Возможно, он был невиновный,
Пред дочками не согрешил,
Но следователь изощрённый
Ему это крепко внушил,

А может, не выдержал пыток
Измученный старый  отец,
Хоть нёс, им подписанный, свиток
Трём девичьим жизням – конец...

Не каждый на подвиг способен -
Стать  мучеником и святым!
Он был и в страданьи беззлобен,
Хоть кто-то смеялся над ним.

И - друг друга тоньше, красивей,
Три тени -  у сна на краю...
...Тот Батюшка звался Василий.
Крестил ещё маму мою.

Эпохи прошли чередою,
Сметая могучих вождей,
Но шёпот не смолк над Землёю:
«Я предал своих дочерей».

Тот шёпот ответа не встретит,
Но слышен он чуткой душе.
И кто-то ж за это ответит...

А может, ответил уже.