Повесть о первой любви

Часть  первая.  Новогодние каникулы.

Зима в этом году выдалась теплая и снежная. Особенно хорошая погода установилась во время новогодних каникул. Детвора целыми днями пропадала на улице, и загнать ее домой было делом очень сложным.

    Наташка стояла у окна и смотрела на высокую деревянную горку, которую родители подростков, живущих на Наташкиной улице, построили сообща. На ней катались, конечно, не только подростки. Днем на горке резвилась малышня,  в Новогоднюю ночь и взрослые не отказали себе в удовольствии подурачиться и покататься с горы. Подростки же собирались на улице часов в пять- начале шестого, когда уже темнело. Катались они с горки на коровьей шкуре.

Традиция сложилась сразу: девчонки садились на шкуру, а мальчишки, придерживаясь за девичьи плечи, скатывались, стоя. Трудно было объяснить, как это происходило, но каждый раз, когда эта куча - мала с криком и хохотом летела с горы, одни и те же мальчишки придерживались за плечи одних и тех же девчонок. Девчонки, собираясь на свои девичники, бойко обсуждали этот факт, делая выводы, кто за кем бегает.

За Наташкины плечи всегда придерживался Сережка. Садясь на шкуру, она с замиранием сердца ждала прикосновения его рук, и Сережка ни разу не обманул ее ожиданий. А вчера...А вчера было как-то по-особому весело, вечер прошел быстро и незаметно. Показалось, что раньше обычного с разных дворов начали раздаваться голоса родителей, зовущих детей домой. И  во время последнего спуска...Наташка даже не могла точно сказать, произошло это в действительности или ей только показалось...

Когда вся ватага весело съезжала с горы, Сережка  наклонился вперед и коснулся  губами Наташкиной щеки. Это прикосновение было таким неожиданным и быстрым, что она не успела сообразить, а было ли оно? Но щека загорелась, а сердце радостно забилось...Все разошлись по домам. И Наташка, счастливая, вбежала в дом, даже ворчание матери  не могло испортить ее чудесного настроения.
    
Проснувшись утром, Наташка не сразу поняла, отчего ей так радостно сегодня. Потом вспомнила и задумалась. Был ли этот поцелуй или ей показалось? Подумала и решила, что все решится сегодня вечером, когда ребята соберутся на горке. Она посмотрит в глаза Сережке и все поймет. Оставалось только дождаться вечера.
 
День тянулся медленно. Сегодня Наташка появилась на горке самая первая. Быстро один за другим появились и остальные, не было только Сережки. Ребята уже несколько раз прокатились с горы, а его все не было. Все дурачились, хохотали, и только Наташке было не до смеха. С замиранием сердца она ждала, что Сережка появится. Но он в этот день так и не пришел.
   
Родители уже начали выкрикивать имена своих детей, и это обозначало, что пора расходиться по домам. Позвали и Наташку. С упавшими плечами, она медленно шагала к своей калитке. Перед тем, как войти в нее, еще раз с надеждой обернулась и посмотрела на горку. Никого...

     Ужинать она не стала, а сразу легла в постель. Глядя широко открытым глазами в потолок, она думала, почему он не пришел? Наверное, струсил, побоялся посмотреть ей в глаза. Слезы сами покатились по щекам.
   
     Спала в эту ночь она плохо: болела голова, пересыхало во рту, было трудно дышать.  Когда утром в ее комнату вошла мать, уже затопившая печь, и сказала: «Вставай, лежебока!», Наташка с трудом приоткрыла глаза. Было больно смотреть на свет, и она опять закрыла их. Мама подошла к постели, внимательно посмотрела на дочь, потом потрогала лоб и сказала: «Догулялась, у тебя же температура, врача надо вызывать».

     Лежа в постели, больная Наташка чувствовала себя самой несчастной и одинокой на Земле, ведь она еще не знала, что Сережка заболел гриппом на  день раньше нее.


Часть 2. После новогодних каникул.


Каникулы закончились, а Наташка все еще болела. Но вот и наступил день, когда она могла пойти в школу. Шла  не торопясь, стараясь оттянуть время входа в класс, потому что там она обязательно встретиться с Сережкой. Этой встречи она и хотела и боялась. Когда девушка вошла в школу, занятия уже начались, коридоры опустели, школа затихла. Подойдя к кабинету и постучав, она тихонько открыла дверь, спросила разрешения войти. Анна Александровна, взглянув на девочку, сказала:
- Проходи, Наташа, садись на свободное место. Вчера Ольга Аркадьевна всех пересадила.

Одно свободное место было рядом с Сережкой, а другое - с Катей Зотовой. Наташка стояла и никак не могла решить, с кем ей сесть. Сначала надо было посмотреть в Сережкины глаза, но сделать это было очень трудно. Чувствуя, как гулко в груди стучит ее сердце, Наташка все же посмотрела на него и сразу поняла, что тот поцелуй на горке был. И это не было шуткой.  Сердечко ее взликовало, но тут же поднялась и обида, обида за то, что не пришел на горку на следующий день. По Сережкиным глазам Наташа поняла: он уверен, что она сядет рядом с ним. А она, решив, что Сергея надо наказать, гордо подняв голову, прошла мимо и села с Катькой. Узкой своей спиной почувствовала, как Сережка обернулся и растерянно посмотрел ей вслед.
- Вот тебе!- подумала Наташка и даже улыбнулась.
Не успела сесть, как Зотова затараторила ей в ухо:
-Наконец-то и ты пришла, а то весь класс переболел. Так скучно в школе было. Вчера Сарычев первый день после болезни в школу пришел, сегодня ты. Вся компания в сборе. Теперь опять весело на горке будет.
- А что Сережка тоже болел?
- Конечно, он же еще раньше тебя заболел.
- Так вот почему он не пришел на горку!- вспыхнуло в голове у девушки. - А я обиделась и его обидела. Что же делать? Надо было сесть с ним. Как теперь это исправить?

Спасительная идея быстро родилась в Наташкиной голове, и она подняла руку, чтобы спросить у Анны Александровны разрешение пересесть. Но в это время в класс вошла Ольга Аркадьевна, классный руководитель. С ней вошла очень миниатюрная и миловидная девушка.
- Это ваша новая одноклассница. Зовут ее Вера Литвиненко. На перемене познакомитесь поближе, а сейчас проходи и садись на свободное место к Сереже Сарычеву.
Пока Ольга Аркадьевна говорила, класс рассматривал новенькую: мальчишки с интересом, а девчонки с плохо скрываемой досадой, потому что она была очень даже хорошенькая.

Наташа обреченно опустила руку, теперь ее просьба пересесть выглядела бы непростительно глупой. Настроение было испорченно окончательно. Ко всему, что происходило на уроках, Наташка потеряла интерес, исподволь она наблюдала, как общаются сидящие за одной партой Сережка и новенькая. К великому Наташкиному огорчению было видно невооруженным взглядом, что они друг другу понравились. На Наташку Сергей не обращал никакого внимания.
- Ничего,- успокаивала себе девушка,- вечером будет горка… А там...

Она еле дождалась вечера. Принарядилась, надев новую шапочку, хотя знала, что мама будет ругать ее за это: ух больно легкая шапочка для зимы, ее надо носить весной.
Когда Наташка подошла к горке, веселое катание было в полном разгаре. Но Сережки еще не было. Девочки уже сели на шкуру, когда Зотова, толкнув локтем Наташку в бок, зашептала ей на ухо:
- Смотри, смотри!
Наташка посмотрела туда, куда показывала подруга и увидела, что пришел Сережка, но пришел он не один, вместе с ним пришла новенькая. Переживая за подругу, Катя Зотова вызывающе крикнула:
- Эй, новенькая, ты чего сюда приперлась, кто тебя звал?
Ничуть не смутившись, Вера парировала с достоинством:
- Я пришла, потому что меня пригласил Сережа.

Вновь пришедшие поднялись на горку. Девчонки потеснились, давая место новенькой. Затаив дыхание, Наташка ждала момента, когда вся компания покатится вниз, все еще надеясь, что руки Сережки прикоснуться к ее плечам. Спуск начался, и она, не почувствовав его рук и еще не поверив произошедшему,обернулась и увидела, что Сережка придерживается за плечи новенькой!!!

Чтобы не разреветься при всех, девочка убежала домой. Забежав в свой двор, дала волю слезам. Плакала долго, громко, навзрыд, содрогаясь всем телом. В голову пришла шальная мысль, вообще не заходить домой, замерзнуть на улице, чтобы он, Сережка, знал, что он предатель. В школу-то она теперь точно ни за что не пойдет!

На крыльцо вышел отец покурить. Увидев дочь, пробурчал:
-Ты что торчишь тут, в дом не заходишь? Вон как замерзла, дрожишь вся.
Наташка вбежала в дом и, не раздеваясь, прошмыгнула в свою комнату. Она уже почти успокоилась, когда в комнату вошла мама и сказала:
- Бабушка телеграмму прислала, заболела, помощь ей нужна. Придется мне отпуск брать и ехать туда. А ты останешься здесь за хозяйку.
Дочь быстро повернулась к матери и сказала:
- Мам, а давай я поеду к бабушке. Я ей хорошо буду помогать.
- С ума сошла? А учеба?
- Так у них в деревне же есть школа, там буду учиться.
- Не знаю,- ответила мама, - с отцом надо посоветоваться. Отец одобрил Наташкино предложение, и она уехала в деревню.

Ох, и трудно же было ей первое время: хлопоты по хозяйству, забота о бабушке, новая школа, новые друзья и подруги. Но эти трудности также сыграли и благую роль: времени на горестные раздумья не оставалось. Девушка заметно успокоилась, хотя воспоминания о случившемся доставляли ей боль.
Однажды, выбирая книги в сельской библиотеке, она случайно взяла в руки очень затертую и потрепанную книгу. Это оказался томик стихов Пушкина. Вообще-то Наташка не любила стихов и хотела поставить книгу на место, но на миг задумалась: раз книга такая затертая, значит, ее часто берут читатели. Ей это показалось странным. Неужели есть люди, которые не по заданию учителя, а сами, по доброй воле, читают стихи? Она открыла первую попавшуюся страницу и прочла:

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем...

Наташка была потрясена тем, настолько эти стихи, написанные полтора века назад, совпали с ее нынешним душевным состоянием! Она взяла эту книгу домой. И потом, каждый раз приходя в библиотеку, она выбирала томик чьих-нибудь стихов. И непросто читала их, а наиболее понравившиеся ей стихи стала записывать в тетрадку.


Вернулась Наташка домой в июне. Вечером, волнуясь неимоверно, вышла к друзьям. Встретили они ее радостным гулом. Наташка сразу заметила, что Сережки среди них нет. Как часто она рисовала в своем воображении первую встречу с Сережкой! Спросить хоть что-то о нем не решилась. Выручила  Катя Зотова:
- А Сарычев  уехал. Его отца перевели на Дальний Восток.
Радость от встречи с друзьями была омрачена этим известием: Наташа вдруг поняла, что теперь они с Сережкой уже никогда не увидятся. Стало невыносимо грустно, и опять предательские слезы навернулись на глаза, но на ей удалось их сдержать. Но как только за ней захлопнулась калитка и она села на крыльцо, слезы сами покатились из ее глаз. Плакала на этот раз тихо, беззвучно, не вытирая слез.

Вдруг Наташа услышала, как открылась входная дверь и из дома вышла мама.
-Что, уже нагулялась?- спросила она дочку. Заметив слезы на Наташкином лице, села рядом с дочерью на крыльцо, обняла ее за плечи и спросила:
-Ну, что случилось с моей девочкой?
Наташка, неожиданно для самой себя, она не привыкла откровенничать с матерью, ответила:
- Сережка Сарычев насовсем уехал из города, а мы даже не попрощались.
Мама погладила дочку по голове и, поцеловав в пушистую макушку, сказала:
- Вот и стала взрослой моя доченька! Не горюй! Уехал и уехал. Все, что ни делается, все к лучшему! В пятнадцать лет жизнь еще, можно сказать, и не начиналась. Будет еще у тебя любовь большая и настоящая. Ведь ты у меня красавица! Вон как заневестилась в деревне-то, похорошела.

И вдруг мама, очень поразив дочь, начала читать наизусть:

Зачем грустить и портить себе кровь,
Ночь напролет сидеть в дыму табачном?!
На то она и первая любовь,
Чтоб быть ей не особенно удачной.

Та девушка давно уже с другим.
Забыть ее сумеешь ты едва ли.
На то она и первая любовь,
Чтоб никогда ее не забывали.

Оставь тоску, влюбляйся вновь и вновь,
Влюбляйся так, чтоб ни конца, ни края!
На то она и первая любовь,
Чтоб была счастливою вторая.
   
- Мам, ты знаешь наизусть стихи?- удивленно спросила Наташка.
- Знаю, дочка, знаю. И не только это. Тоже была молодой и влюблялась… Завтра я тебе кое-что покажу. А сейчас пойдем в дом, пора спать.
Теперь можно было не скрывать слез, но плакать почему-то уже не хотелось.

На следующее утро, когда девушка проснулась, родителей уже не было дома. Наташка встала с постели и увидела на столе старую затертую тетрадку. Открыла ее. В тетрадке были стихи, переписанные рукой мамы.


Часть 3.   Звучит в душе мелодия о-сен-ня-я.

Возвращаясь домой после работы, Наталья Борисовна вышла из автобуса на несколько остановок раньше, чтобы прогуляться, подышать прозрачным осенним воздухом. Осень…Ее любимое время года. А в осени - самые прекрасные дни «бабьего лета». Сухо, солнечно, все залито золотом. Эта прогулка была необходима ей по нескольким причинам.

Во-первых, сегодня пятница, впереди два выходных дня. Эти выходные дни обещали быть спокойными, потому что бывший муж, они были в разводе уже девять лет, в пятницу улетал на вахту. Несмотря на развод, они вынужденно продолжали жить в одной квартире. Такой нонсенс возможен, наверное, только в России из-за пресловутого квартирного вопроса, который, как известно, испортил не только москвичей. Наталья Борисовна несколько раз находила варианты обмена, но муж под разными предлогами отказывался.

Во-вторых, на работе с трудом удалось отказаться от очередной командировки. Конечно, она одинокая, вырастившая детей женщина, а у других сотрудниц мужья и малые дети, но нельзя же администрации постоянно злоупотреблять этим, ведь еще и недели не прошло, как она вернулась из командировки. Если честно признаться, то была своя прелесть в предстоящей командировке: ехать надо было в город ее детства, в котором она не была уже несколько лет. Но накопившаяся усталость требовала отдыха и сна, просто тупого валяния на любимом диване, валяния без суеты и спешки.

Наталья Борисовна шла не спеша, специально оттягивая время в надежде, что муж уже уйдет из дома.
Подойдя к двери своей квартиры, услышала, что за дверью надрывается звонком телефон, значит, мужа уже дома нет. Поспешно войдя в квартиру, подняла трубку. Приятный, но чуть охрипший, видимо, от волнения, мужской баритон, поздоровавшись, спросил:
- Я могу поговорить с Натальей Борисовной?
Голос был незнакомым, но почему-то сердце тревожно и гулко стукнуло:
- Я Вас слушаю,- ответила она.
Некоторое время в трубке помолчали, и это взволновало еще сильнее:
- Здравствуй, Наташа! Сергей Сарычев тебя беспокоит. Помнишь такого одноклассника?
Наталья быстро взглянула на компьютерный стол, где в обычной рамке стояла общая фотография ее восьмого класса. Помнит ли Сергея Сарычева? Еще бы!

Повисла пауза, она не могла ответить: в горле пересохло от волнения.
Немного подождав, баритон опять спросил:
- Вспомнила?
- Здравствуй, Сережа! Где ты сейчас? Как ты меня нашел?- спросила Наташа, расстегивая ворот блузки, потому что воздуха для вдоха катастрофически не хватало.
- Год назад я вышел в отставку и вернулся в наш город, купил квартиру. Недавно случайно встретились на улице с Катей Зотовой, она дала мне твой телефон. И вот я решился позвонить, напомнить о себе. Я очень рад услышать твой голос… спустя тридцать пять лет. Интересно узнать, как сложилась твоя жизнь, чем занимаешься?
- Все, как у всех… Институт, в город этот попала по распределению, замужество, двое детей, развод и работа, работа, работа… Вот и вся жизнь. Что еще по телефону расскажешь?
- Да, по телефону многого не расскажешь… Хорошо бы встретиться… Как ты думаешь, это возможно?
- Встретиться было бы здорово, надо подумать…

Но думалось сейчас очень плохо, точнее, совсем не думалось, уж слишком неожиданным для нее был это звонок. Это если мягко сказать. Этот звонок – гром среди ясного неба. Но вдруг из густой каши скомканных мыслей пробился светлый лучик: командировка… Командировка, от которой она сегодня в жарком бою с администрацией так рьяно отказалась.
И после небольшой паузы:
- Сергей, кажется, есть один вариант. У меня командировка в наш город. Правда, там работы много, а приеду только на один день, но…
Сергей не дал ей договорить:
- Самолетом или поездом? Время прибытия? Я встречу тебя!
По тому, как он быстро среагировал на ее слова, Наташа поняла: он сильно взволнован.
- Поездом, но билет еще не купила, поэтому ничего не могу сказать.
- Когда будет билет?
- Завтра.
- Я тебе позвоню завтра вечером, можно?
- Конечно.

Разговор уже закончился, а Наташа продолжала сидеть на маленьком стульчике в прихожей, держа в руках надрывно гудящую трубку..
Наконец опомнившись, она положила ее и начала продумывать план действий. Первое: вернуть себе командировку. Эту проблему решить удалось быстро и без проблем. Второе: билеты. Быстренько села к компьютеру и в течение пятнадцати минут подобрала себе нужный вариант, такой вариант, при котором можно было побыть в городе детства дольше на пару часов. Облегченно вдохнув, подумала о том, как хорошо, что можно купить билеты через Интернет, а не тащиться для этого в кассу. Теперь можно было расслабиться.

Проходя через прихожую на кухню, мельком глянула на себя в зеркало. Ответ был бескомпромиссным,  и в памяти всплыли строки Валентины Масловой:

Увы и ах… Жизнь сделала свое,
На плечи тяжкой ношею легла,
И зеркала смеются надо мной.
Какие нынче злые зеркала!…

Теперь она знала, на что потратит субботу.

Поужинала на скорую руку, готовить не хотелось. Думать тоже не хотелось: ее мысли были заняты воспоминаниями. Восьмой класс… Теплая и снежная зима…Горка… Новогодние каникулы… Грипп… Новенькая… Как же ее звали? Ах, да Вера! Надо же, такое замечательное имя, а… Если б не эта девочка, вполне возможно, что Наташина жизнь сложилась бы совсем по-другому…

Наталья Борисовна взяла в руки фотографию с компьютерного стола. Ее родственники и знакомые часто удивлялись, почему она так дорожит именно этой общей фотографией. Даже себе она, женщина, прожившая замужем почти двадцать пять лет, боялась признаться в истинной привязанности к этому снимку: именно на этой общей школьной фотографии она стояла рядом с Сережкой Сарычевым, а других его фотографий у нее просто не было.
В этот вечер ей очень хорошо вспоминалось детство, отрочество, юность, благо никто не мешал. Много думала о Сережке, о том, как произойдет эта встреча. Да и вообще состоится ли она? Позвонит ли он второй раз? Может, он уже и думать о ней забыл, а она, дурочка, размечталась…

Когда-то она делала попытки писать стихи: ко дню рождения своих детей, на юбилеи родственников и друзей. Но стихи получались громоздкие, тяжелые, неуклюжие. Был только один период в ее жизни, так сказать ее «Болдинская осень», когда стихи писались легко и красиво. Это было, когда она вернулась из деревни и узнала, что Сережка уехал из города… Но где они сейчас, эти стихи? Она достала с антресолей запыленный пакет, в котором лежали старые журналы, тетради, записные книжки, и среди дорогого сердцу хлама увидела две заветные тетрадки. В одной тетради были ее любимые стихи, которые она, пережившая драму первой любви, записывала сама, во второй – стихи, переписанные мамой. В первой тетради были и ее собственные. С трепетом и волнением  открыла свою тетрадку и огорченно вздохнула: коварное время сделало свое дело: чернила поблекли настолько, что многие стихи прочесть было невозможно.
Суббота и воскресенье прошли в беготне по салонам красоты и магазинам…

И вот сейчас Наталья Борисовна, изрядно помолодевшая и похорошевшая, в новом элегантном пальто и изящных туфлях, стояла у вагонного окна, смотрела на перрон  и с ужасом думала о том, что они с Сережкой могут друг друга не узнать, ведь когда они расстались им было по пятнадцать лет, а сейчас по пятьдесят. Когда он позвонил вечером в субботу, чтоб узнать номер поезда, она опять растерялась и забыла договориться о какой-нибудь примете, по которой смогла бы узнать его. Но опасения ее были напрасными. В толпе встречающих она увидела его сразу, узнала сердцем, которым не видишь, а чувствуешь дорогого человека. Он тоже узнал ее.

Оба были взволнованны и растерянны, сыпали традиционными в этих случаях пустыми фразами, он не сразу сообразил передать ей цветы, шикарные хризантемы, с которыми пришел на встречу. Немного успокоились только в машине, когда он вез ее в гостиницу. Говорили об одноклассниках, об изменившемся и похорошевшем городе, о погоде. О всякой ерунде, только для того, чтоб скрыть волнение. Из гостиницы Сергей увез ее к месту командировки. Оба уже немного успокоились, поэтому смогли толково договориться насчет ужина.

Вечером Сергей заехал за ней в гостиницу на такси. Наташа вышла к нему – и с трудом сдержала слезы: Сережка принес ей букетик ландышей, значит, помнил, что это ее любимые цветы!
- Где ты достал это чудо осенью?- спросила она, поднося букетик к лицу и с наслаждением вдыхая аромат лесной сырости. Он промолчал в ответ.

В этот будний день ресторан был полупустым, музыка играла негромко, теперь они могли поговорить спокойно и обстоятельно. Сергей рассказал, что ушел в отставку в звании подполковника, служить пришлось по-разному, женат, жена умница и красавица, достойная офицерская жена, с которой не надо опасаться за свою честь, когда по полгода пропадаешь в каких-нибудь «горячих точках», у них двое сыновей, оба офицеры. Потом он пригласил Наташу на танец. Вынужденные объятья танца кружили голову сильнее вина. Ощущая на спине его сильные руки, она очень хотела, чтоб он ее поцеловал. Здесь. Сейчас. Страстно. В губы. Но в конце танца Сергей нежно поцеловал только ее руку. А потом сказал:
- У меня есть для тебя сюрприз. Но для этого надо прокатиться на машине, причем тебе с закрытыми глазами.
Наташка согласилась.

Когда машина остановилась и Сергей сказал, что можно выйти и открыть глаза, Наталья в очередной раз растерялась: он привез ее на улицу детства, на то место, где тридцать пять лет назад они дружно и весело катались с горки на коровьей шкуре. Наташка заплакала:
- Ты тоже помнишь нашу горку? Ты не забыл?
- Помню. Всегда помнил. А еще я хочу, чтоб ты знала: ты была моей первой и настоящей любовью.
Обнял ее за плечи, привлек к себе, легко и нежно коснулся губами ее щеки. Теперь, через тридцать пять лет, Наташка наконец-то твердо знала: тот поцелуй был, и был он не случайным.
Сергей посмотрел ей в глаза. Как посмотрел! Эти любимые серые глаза что-то говорили ей, Наташке. Но что?

Уже лежа в поезде, она вспоминала этот говорящий взгляд и мучительно пыталась понять, почему состояние счастья, которое она сейчас испытывала, омрачается тоскливо-щемящей грустью? На столике в купе лежала брошюра, видимо, забытая кем-то из пассажиров. Это был сборник стихов с общим названием «Осень». Наташа открыла первую попавшуюся страницу и прочла:

Украденные сны и одиночество,
Ищу в дожде хоть каплю вдохновения…
Так хочется тепла и ласки хочется,
Звучит в душе мелодия
О-сен-ня-я…

А, кажется, что прошлое обязано
Вернуться в этот мир, но, к сожалению,
Мне в милости небес опять отказано,
Звучит в душе мелодия
О-сен-ня-я…

И будет дождь по крыше бить по-прежнему
Кому нужны мечты и откровения?..
Хочу к тебе, далёкому и нежному…
Звучит в душе мелодия
О-сен-ня-я…

Когда Наталья Борисовна вышла на работу, сотрудники в один голос спрашивали у нее, что ж такого случилось во время этой командировки, что она так помолодела и похорошела.

Прошло три месяца. Сергей ни разу не позвонил, Не звонила и она, хотя каждую ночь, как мантру,  твердила:  "Хочу к тебе, далекому и нежному, хочу к тебе, далекому и нежному". Твердила и ждала. Чего ждала? Сама не знала.
;
Звонок прогремел субботний утром. Это Катя Зотова, ее школьная подруга, с которой во время последней поездки в родной город Наталья так и не встретилась. Катя говорила о какой-то ерунде, но Наташа поняла: что-то случилось.
- Катя, что случилось, говори, не тяни, пожалуйста.
После небольшой паузы с другого конца провода прозвучало:
- Сережа Сарычев умер, вчера похоронили, рак желудка.


Прошел год. Сегодня Наталья Борисовна вернулась домой из города своего детства. Она ездила туда для того, чтобы положить ему цветы. С Катей Зотовой помянули Сергея. Теперь, вспоминая свою прошлогоднюю поездку, она прекрасно понимала, о чем говорили его глаза: он знал о своем неизлечимом недуге и прощался с ней, но прощался так, чтобы не потревожить ее. Но ей эта встреча подарила не только возможность проститься, но и надежду на встречу в том, ином, мире.
На ее столе стояла фотография, но не общая,классная, а ее фрагмент, на котором были только они с Сережкой. Вдвоем. Навсегда.