Кушкиниада, глава 2

               Глава 2

Дорога!...Пыль до горизонта!
Тропинка узкая в лесу,
Широкий тракт, после ремонта,
Иль каменистая, в лесу!
Герою-путнику – все сладость,
На волю! Вон из серых стен!
Чтоб кровь в грудЯх не унималась –
Восславься ветер перемен!
С времен древнейших и поныне,
Лекарство от дурной хандры:
Не возлежание на перине,
А мудрость долгого пути!
    *     *    *
Едва К.У.Кушкиндъ понял это,
То тут же снарядил в поход
Корабль, достигнуть края света
Решил, девиз: «Всегда вперед!»
Романтик, в возбуждении крайнем,
Он мыслит путь, ради пути,
Но все ж томим желанием тайным,
Найти достойную любви.
Последний ром отправлен в глотки,
Прощай, приморский кабачок!
Рыдают,судоржно, красотки,
Опять уходит морячок…
Команда собрана на баке,
Суровый боцман дал свисток.
Покажет, где зимуют раки,
Матросам боцман, ежели что.
Втянулись якорные цепи,
Прощай земля! Отдать концы!
И капитан в волнении треплет
Большую трубку из пеньки….
    *       *      *
Играет море каравеллой,
Желает, чтоб корабль погиб.
Поэт стоит, белее мела
У борта, глупых кормит рыб.
Он есть не может, к сожалению,
Уже четыре полных дня,
Поэту не до вдохновенья,
По барабану красота!
Красиво только на картинках,
По морю пенному бродить,
Но Посейдон, морскую свинку
Подложит, чтобы погубить!
Спросите вы у капитана
И у любого моряка,
Что новичку желудок тянет,
Коль поднимается волна.
Итак, К.У.Кушкиндъ две недели
Себе покой не находил.
От ветра снасти тонко пели
И шторм тревогу приносил.
Но приедаются мученья,
И качка, в общем – ерунда,
Природы, жуткие явления,
Лишь закаляют моряка!
Поэт в поношенной матроске,
Уже по палубе легко
Бежит, и курит папироску,
От ветра красное лицо.
Ему в новинку моремания,
Узнал он новые слова:
КомпАс, штурвал, кают-компания,
На рею! Шкота! Бром-стеньгА!
Уже плюет он через зубы
И курит раздери-табак.
Солёно шутит он и грубо,
Смолой сосновою пропах.
Морская гладь не бесконечна,
Прошло лишь несколько недель,
Корабль входит плавно в речку,
Страшась нечаянно сесть на мель.
К.У.Кушкиндъ, в пробковой фуражке,
Готов сойти в дремучий лес.
По телу бегают мурашки,
Томим предчувствием он весь…
                *
Сквозь буераки и овраги
Поэт с товарищами шёл.
И к вечеру разбит был лагерь,
Морфей всех махом поборол…
………………………………..
Веревки больно режет тело,
О стремя бьется голова,
Слетает с конской шерсти пена
И видно только копытА!
«Как унизительно и грубо!
Какой конфуз! Какой облом!
Висеть беспомощно и тупо,
Как будто ты мешок с дерьмом!»,-
Поэта мысль обуревает,
Уперлась в бок лука седла.
И вот, К.У.Кушкиндъ различает,
Что в возбуждении толпа,
Его пленителей встречает….
……………………………….
Четыре ночи в подземелье
Томились спутники его.
Страдали жутко, но не смели,
Роптать и гадить на него.
Поэт, терзаемый виною,
Стучал по двери кулаком.
И вот, на зорьке дня шестого,
Запоры лязгнули замком.
Под белы рученьки, беднягу
Схватила стража, повела.
Вздохнул один матрос-стиляга:
«Отпела буйная душа…»
Подслеповатыми глазами,
Отвыкшими от света дня,
Поэт, все больше удивляясь,
Глядел в пути вокруг себя.
Воинственны, по виду, стражи,
Шагают твердо, хмурят взгляд.
Изящно кУдрятся плюмажи,
И слепит свет блестящих лат.
Но, может это наваждение?
Бугрятся латы на груди!
МалЫ в плечах, на удивление,
А бедра – горкою круты!
Поэта стерегут девицы!
Вот это трюк, ядрена вошь…
Такое может только сниться,
Такое сразу не поймешь!
Да и не только стража эта,
Вообще, куда не кинешь взгляд
Женолюбивого эстета,
Везде такой же результат!
Девицы в латах и юбчонках,
Девица правит лошадьми,
Торгует сладостью – девчонка,
И пиво пьют не мужики!
И во дворце, куда таланта
Воительницы привели,
От конюха, до музыканта
Девиц, смазливые черты!
Высокий зал пред ним открылся,
Вдали убранством скромен трон.
«Царица! Пленник к Вам явился!»,-
Сказала дама-мажердом.
А самодержца, между прочим,
Была красива от и до!
И профиль скульптором отточен
И архитектором лицо.
«Ты почему, подлец, буянишь?»,-
Спросила гения она:
«В моей земле не терпят брани,
Наверное, жаждешь топора?»
Почтительный поклон отвесив,
Младой поэт ответ держал:
« Я объясню, чего не весел,
Чего браниться я зачАл.
К прискорбию, не вижу царства,
А вижу сборище бандюг!
Гнездо обмана и коварства,
И омерзительнейших мук!»
По залу охи заметались:
«Он будет нынче же казнен!»
Такие фразы раздавались,
Все обратили взор на трон.
От гнева, кулаки сжимая,
Царица чуть произнесла:
« Не трогайте! Пусть продолжает,
Хоть речь его мне не мила».
«Величие вовсе не в разбое!»,-
К.У.Кушкиндъ смело произнес:
«Зачем пересекал я море?
Хочу задать такой вопрос.
Мы Вам плохого не желаем,
У нас камнЕй в карманах нет.
Мы Вам войдем и почитаем
Стишки, ведь я большой поэт!»
«Поэт?!», - огромные глазища,
Повылезали из орбит
Спустя секунду: «Не сердитесь…»,-
Таланту дева говорит.
«У нас на острове, поймите,
Что не мужчинка, то бандит.
Поймает девушку, обидит,
Без поцелуя убежит!
Уж не одно десятилетие
Разделены мы пополам.
Одно лишь чувство – чувство мести,
Давно уже осталось нам.
К нам каравеллы не заходят
И путник, дальней стороной
Несчастный остров наш обходят,
Страна раздавлена враждой!
Поэт! Простите нашу грубость,
Войдите гостем в мой дворец.
Мы примем вас и вашу группу,
С расположением сердец!»
«Какое чудо! Браво, браво!»,-
Всплеснули дамы при дворе.
Запела музыка, гнусаво,
Поэта окружили все…
        *



К.У.Кушкиндъ, в сердце пораженный,
Как заводной стишки строчил.
Царице, с именем Ивона,
Дрожа, бессмертия он дарил.
Ивона принимала смело
Рифмованную благодать.
Читать царица не умела
И не смогла стишки читать…
Ей сами буковки приятны,
Самодержавный тешит взгляд
Бумага белая, без пятен
И предложений стройный ряд.
Ну а поэт…А что трудяга?
Поэт не мог секрета знать.
Любви глотнул хмельную брагу
И перестал ночами спать.
Конечно, лирик соблазнился
Проник в монарший он альков,
И каждый вечер чисто брился.
Что с нами делает любовь?!
……………………………..
Вот как-то, в утренней истоме,
Поэт Ивоне говорит:
«Я написал намедни, помнишь?
Двустишье, где оно лежит?»
«А что оно?»,- она спросила,
Целуя Кушкинда уста.
«Ты что, бессмертие забыла,
Что подарил тебе вчера?»
«Ах, не кори меня, любимый,
Забыла, может, что ж теперь?
Вполне ведь это объяснимо,
Ведь я люблю тебя, поверь!
Конечно, мне безумно лестно,
Твоею музой прибывать.
Но лучше, все же, всем известно,
Тебя, без пауз, целовать!»
Поэт хотел ответить что-то,
И возмутиться, может быть,
Но скрылась нежное Эрото
И хамский Эрос стал рулить…
……………………………….
Так проходили дни и ночи,
Но вот проблема, вот беда:
Поэт уже совсем не строчит,
Не тем забита голова!
Ох, не дают покоя мысли,
Он избегает ласк её.
Не спорю, в неге много смыслов,
Но он не молодой ужо!


Меда любые вызывают
Оскомину и диабет.
Ну, кто желудок набивает,
Когда нормальной ложки нет?
Он у нее молил минуты,
Стишок хороший написать.
Она ж сердилась, почему-то,
И ну ему бумагу рвать!

Поэт, своим умом недюжим,
Чрез это начал понимать,
С чего островитяне-мужи
С царицей стали воевать!
Тянулись сладкие недели,
Бедняга-лирик похудел.
Таскал он ноги еле-еле,
Мысль о побеге ночью грел…
Решимость – вежливость мужчины,
Поэт набрался все же сил,
Ивоне утром нежно двинул
И резко ноги уносил!
Корабль еле оторвался,
От столь медовых берегов.
Конечно, кое-кто остался,
Ну, кто ж осудит мужиков?