Анне Нелидовой

На улице воистину Народной
Встречались мы у Вас по четвергам.
Бомжи, поэты, прочий люд голодный.
Свободный люд всё превращал в бедлам.

И Сашка Левин, и Андрей Папушин,
Илья Смирнов и многие друзья
(От песен и стихов не вяли уши)…
И иногда бывал, конечно, я.

Вы были у меня в гостях однажды.
Я скромен был, хотя все знали – Хам.
Я дружбой дорожил. И я - не каждый,
Не мог забраться ночью в спальню к Вам.

Вы мне писали стих – его храню я.
Там – про бильярд, про мой дубовый кий.
Виденье: по ночам ТЕБЕ звоню я,
А ТЫ так отвечаешь на звонки:

«Чем час со мной трещать, целуя трубку
(Я – в ванной, грею тело перед сном),
Возьми такси, езжай, утешь голубку,
Мне одиноко в мире, зябок дом»…

Я шел на зов. Так зазывает лира.
Как на La rue des lanternes rouges…
В теории имел всех женщин мира.
Excepte toi, кого хранил в душе.

У сына – День Рожденья, много водки…
Я подарил машинку, с нею пульт.
Диковинка – мы сутки жали кнопки…
Геолог собирался снова в путь.

Мы покупали яйца, месяцами
В утробе холодильник их носил.
И тухли наши яйца, и с концами…
Яичницу лишь редкий гость просил…

Всё помню, и глаза закрою – вижу:
Метро, французик, ВЫ в своем манто…
Куда мне? Ведь «она была в Париже».
А сколько лет прошло? Наверно, сто…

Век минул, ВЫ совсем не изменились.
Слова и память – в бремени потерь.
Увы, мы с ВАМИ толком не простились.
Так, может, мы за ЗДРАВИЕ – теперь?