Пени и ступени

Взором тяжёлым обвёл Каиафа,весь двор
И атриум узкий, мощёный двора
Зал`итые утренним солнцем ступени
И эту ограду, в цветах асфодели
Где сонмы священников, стражников, слуг
враз замолчали, увидев испуг
На лике его, и мутный, доселе неведомый взор
И тишина,подступала, сама
словно зловеще вещала - пора
пени сбирать, для души и ума
И разрешить навсегда этот спор
В сборище мытарей, собственный сбор ...

Действо творить, как знамение утра
Жаром обдало, волною удушья - "странно,
подумал он, странно и страшно,
в длани мерзавца монеты вложить 
И мне серебро в этом действе делить?
И  тем одобрять мне, арест тот, вчерашний

И в тишине,в этой мёртвой в молчании
Словно всё действо внимало отчаянию
Слышен был стук, от падения монет
нет,не найдутся нисколько клеврет
И нам не пристало в знамении лет
Действо сие повторить до конца
И серебром награждать подлеца

Монеты упали, орлом ли решкой?
Вот он, момент, где становится пешкой
Жалкая мысль, в том пристанище зла
И падают тридцать монет серебра

Нет, не изменим себя, мы тотчас
что нам Иуда,с его серебром
Нам бы в себе выжечь мерзость, нутром
сознавая, всю низость, и час
И каждый тот миг и  минуты падения,
и мерзость поступка, и ужас забвения

Время услышит глумливые крики
В ярости мысли,орущие лики
В мерзость сплетавших все мыслей лулавы
Все их недужные, страшные сплавы
 
О, ты слепое, тупое молчание,
Страх наш и немощь,боязнь иль отчаяние
В этом всеобщем неведении зла?
Вкупе с Иудой лобзали  Христа
Что нам  все мысли от Тайной Вечери
Или свои в нас,всё с подлостью, вчерне

Слышу я страхи Пилата:" О Боже,
Тридцать монет, как  проклятая дань
рук  не умоешь вовеки ,а всё же
Как  тяжела их кровавая  длань"

Поздно гонца посылать, да и Риму
Всё объясни, покажи , докажи
Как  тяжело волочить эту схиму
В страхе распятой на собственной лжи...
 
А может, мелькнула спасения мысль, нет...
Или спрятать?,  от этого гнева на время,
и тут же погасла, истлела, как свет
Этой души, что конечно не кремень

Мудрое Время, постой, укажи,
наши предтечи - судьбы априори
Чтоб не истлел наш огарок души
В этом недужном, как мысль наша споре