Не написанная книга продолжение

Стрекот кузнечиков, за распахнутой дверью, пробудил меня ото сна. Сбросив с себя холщовое покрывало, я присел на край кровати, подперев голову руками.
И пока я сидел в полудреме, до меня долетал чей-то разгоряченный разговор, оттуда, снаружи. Я различил два голоса, взрослый мужской и детский.
- Адам, ты в «болтушку» соль добавь. Вот, помяни мое слово. Сам увидишь. – Сказал детский голос.
- А, а, а. Много ты понимаешь в рыбалке. – Проворчал мужской. – Вот поживи, с моё, а после советы давай.
- Ну, чего ты сразу – поживи, поживи. Я тебе дело говорю, а ты – ругаться. Я, конечно, уважаю твою мудрость, но рыба-то, тоже разносол любит – с утверждением, заметил детский.
- Имренге, ты вроде давно здесь, а иной раз, как скажешь чего, так – хоть плачь. Какая рыбе разница, чем насыщаться, ей же что, главное – брюхо набить, тут-то мы с тобой ее и поймаем.
- Что - да, то – да. – Согласился детский, но почти сразу, возразил – Только вот, если при моем раскладе, так оно, быстрее будет и продуктивнее.
- Ты, знаешь что… - протянул мужской –  заканчивай мне эти штучки, все равно, больше чем Бог пошлет, не поймаешь.
Разговор двух собеседников весьма заинтриговал меня, я окончательно проснулся и мне ужасно захотелось, если и не поучаствовать, так хотя бы, по присутствовать, при этом разговоре, так как сам люблю, иной раз, посидеть с удочкой в воскресный день. Однако выйти из дома просто так «вот вам – я», мне было неудобно, нужен был какой-то предлог.
Я выглянул за порог. Моему взгляду открылся удивительный пейзаж. Зеленое море сочных трав колыхалось под мерными порывами, ласкающего мое лицо, ветерка. Яркие разноцветные стайки полевых цветов, опьяняющие своим ароматом, чудно походившие на диковинных рыб из теплых южных морей, пестрили не менее удивительными бабочками, то появляющимися, то пропадающими в пучине.
И все это великолепие, вздымаясь огромными зелеными волнами-холмами, казалось, касается небес.

- Ну что ты там стоишь в дверях? Иди к нам, коли уж, с кровати встал. – Прозвучал громкий голос старика. – Ну? Иди, иди к нам, не смущайся.
Под тростниковым навесом за дощатым столом сидела девочка лет четырнадцати-шестнадцати, с усердием ковыряясь в большом мотке запутанной лесы, старик же подвязывал от столба к столбу тетиву с нанизанными на нее рыбами.
- Ну, что выспался? – спросил старик.
- Да, спасибо, вполне – в моей голове, все еще всплывали отрывки сновидения, так четко, будто то, что я увидел, происходило наяву.
Вот познакомься – старик кивнул в сторону девочки. – Имренге, твой проводник.
- Очень приятно познакомиться с такой милой леди. – Галантно произнес я и поклонился.
- И мне очень приятно познакомиться с таким галантным Сергеем – произнесла она, приглашая меня присесть рядом.
Девчушка, прямо скажем, была загляденье: юное личико, светилось детской наивностью, белокурые пряди волос кудрями скатывающиеся по худеньким плечам, маленький курносый носик и огромные глазищи с длинными и густыми ресницами – ангел, воплоти, да и только.
Какое у тебя необычное имя, И м р е н г е.
Имя, как имя. – Со смущением сказала она.
- А откуда ты знаешь, что меня зовут Сергей?
На ее, по детски наивном лице, отразилась не малая доля удивления – здесь все, про всех, все знают – сказала она, пожав плечами.
- Да? А каким образом? – не успокаивался я.
- То есть? Как, каким образом?! – теперь ее лицо выражало полнейшее непонимание сути моего вопроса. – Просто знают и все. – Устало вздохнув ответила она.
- Вы знаете, - обращаясь к моим собеседникам, задумчиво сказал я. – Мне сейчас явился странный сон, будто бы меня сбило машиной и я…
- Знаю, знаю – перебил меня старик. – Я не советовал бы тебе делать поспешных выводов.
- В смысле?
- Вот и я тебе говорю о смысле, о промысле, - уточнил старик - тебе-то ведь он неизвестен – с утверждением заметил он.
- Это он о чем сейчас? – в полголоса спросил я у Имренге, налягая грудью на стол, подобно школьнику пытающемуся подсмотреть, что пишет его сосед.
- Это он о том, - с раздражением ответила она – что, сон твой и не сон вовсе. С чего ты взял, что все это тебе приснилось?!
Имренге! – Окликнул ее старик, выставляя на стол глиняные стаканы. – Твой  спутник у нас впервые, пожалуйста, наберись терпения и объясни человеку, что здесь у нас да как. Тебе ведь с ним еще через сумрак идти.
Имренге, покорно слушала старика, виновато опустив голову.
- А, что такое сумрак? – заинтересованно-вкрадчиво спросил я.
- Ну, вот. Видишь? – обращаясь к девочке, сказал старик, игнорируя мой вопрос. – Он же младенцу подобен.
В интонации старика, явно чувствовался упрек в мою сторону, я отчетливо ощутил навалившийся на мои плечи груз собственной неполноценности.
- Ты прав, Адам – не поднимая головы, сказала Имренге – я погорячилась немного. Я постараюсь, в преть быть терпеливее.
- Ну, вот и ладно, вот и хорошо – сказал старик, одобрительно качая головой. Потом почесал затылок, задумчиво озираясь по сторонам притупленным взглядом, будто вспоминая что-то и засеменил в дом.
  Меня сковало, полное неуверенности чувство неловкости - Ты прости меня, Имренге, - начал  оправдываться я, желая подбодрить девчушку. - Если я чего не так сказал, но мне здесь все кажется таким родным, и в тоже время непонятным.
- Да ничего – ответила она, все еще не поднимая головы. –  Меня недавно на службу приняли, и ты мое первое задание – она посмотрела на меня полными  слез глазами и,  всхлипывая, продолжила – я стараюсь, но у меня все равно ничего не выходит.
- Ну, что ты. Не расстраивайся. – Я пододвинулся к ней и погладил ее по голове. – У тебя, обязательно, обязательно все получится. Даже блин, и тот первый комом. Не переживай, все у тебя будет хорошо.
В ответ на мое сожаление она обхватила мою шею руками, повисла на мне и ударно в голос разрыдалась.
- Ну, ладно, ладно, хватит воду-то лить – с добродушной улыбкой сказал старик, выставляя в центр стола блюдо с высокими бортами в котором дымились, маня румяной корочкой, только что снятые с огня ароматные пироги. – Налетайте скорее, пока не остыли – разливая хлебный квас по бокалам, пригласил старик. – Имренге, это я по твоему рецепту готовил, с рыбой.
Через минуту горькие слезы сменились похвалой Адамовых пирогов.

- Ну, что дети мои – сказал Адам, когда все уже насытились – пора вам в путь собираться, время близко.
Он достал из-под стола холщовую котомку и протянул ее мне.
- Здесь, все, что нужно для перехода. И вот еще что, держись Имренге сынок, без нее ты пропадешь.
Мы троекратно обнялись, простились и отправились в путь.
Уже спустя некоторое время, поднявшись на высокий, как мне казалось до небес, холм я почувствовал тянущую боль в сердце, в душе. Остановился. Оглянулся. Там. Далеко, далеко в низине, около голубого, больше похожего на блюдце озера, одиноко стоял маленький, обмазанный глиной земляной домик  с соломенной крышей, в котором живет в делах да в заботах о хлебе насущном, добрый старичок по имени Адам. И так захотелось мне бросить все, и что есть мочи, рвануть туда, назад. Я готов был разрыдаться, как ребенок, которого любящие родители отправляют в первый раз в летний лагерь. Жаль, что пора идти.
Так жаль…

- Ты когда один, по шоссе шел, пока не повстречал Адама, - прервала мои размышления, явно заскучавшая Имренге – о чем думал, что тебя терзало? Неизвестность, непонимание того, что с тобой случилось, не так ли?
- Ну, да – задумчиво-удивленно сказал я, переводя взгляд с Адамова жилища на Имренге.
- Ну, вот. Теперь ты знаешь точно, – продолжила она – что ты попал в аварию. Пойми одно, здесь просто снов нет. Что не сон, то весть.
Потому-то Адам и говорил тебе про смысл.
И в чем же смысл? – Скажите-пожалуйста.
Вот вам, выньте-нате, прорицательница шестнадцати лет от роду, покачав головой, подумал я.
- Не смысл, а скорее промысел. - Поправила меня она, потом остановилась и, вглядываясь вдаль задумчивым взглядом, углубилась в размышления, – если, здесь тебе дано было увидеть, что с тобой случилось, то это в очередной раз подтверждает, что все происходящие с тобою события, каким-то образом, часть твоего пути, иными словами является промыслом.
- Тьфу-ты, ну-ты. Прям-таки промыслом? – Иронически усмехнулся я. - И что же это за промысел такой?
- Бог его знает. – Она посмотрела на меня, будто приглядываясь, и продолжила. – Одно я знаю точно. Сейчас, на данном этапе своей земной жизни, ты находишься в КОМе. Так, кажется, называется у вас там, это состояние?
- Что? В КОМе? То есть, я на половину, все-таки жив, что ли?! – по моей спине забегали мурашки.
Ну, в общих чертах, да. – Покачав головой, сказала она. –  Только вот ты и раньше, до нашей встречи, был наполовину жив и сейчас вот тоже, на половину.
– Ага, значит все таки жив! – Обрадовался я. – А, старик сказал, что я умер…
Она устремила вдумчивый взгляд в небеса, и немного помолчав, рассудительно продолжила:
Если, по-вашему, по земному, то ты почти жив или на половину мертв. В общем, определенно сказать нельзя, потому, что твой мир, к которому ты пока еще привязан, по иерархии – четвертый.
Так, так, так. А вот от сюда, пожалуйста, по подробней. Старик, я помню, тоже что-то говорил о мирах. Еще удивлялся: «И, почему это я сразу к вам, «во второй», на шоссе попал, один без провожатого».
Честно тебе сказать, Сергей, я тоже была очень удивлена, когда узнала о твоем появлении, - она приставила свой указательный пальчик к подбородку и призадумалась. - Кажется, это было на первом курсе, я тогда, только поступила на обучение в Небесную Семинарию, - протянула она вслух. – И тут ты, как снег на голову, ну и шуму было по твоему появлению. Всех студентов, сразу перевели на особый режим обучения, усилив подготовку и каждую следующую экзаменационную сессию. - Она подняла обе руки к небу. - Честь и хвала моим наставникам, да видит бог, я истинно постигла их учение. - Ее лицо сверкало выражением искренней благодарности. Она троекратно перекрестилась, опустилась на колени и коснулась головой земли.
- Здесь тоже есть семинария? – Не без удивления спросил я Имренге, когда та встала с колен.
- Есть. – Кивнула она.
- И, сколько длится экстернатура? – С малой долей сарказма в голосе, спросил я.
- Обучение только общее, для всех желающих, и ни какого экстерна тут нет. – С добродушной улыбкой ответила она. – Здесь просто, спешить некуда. Понимаешь?
- Не понимаю. Я совершенно ни чего не понимаю. Сбило меня ночью, на шоссе я попал утром, с дедом побеседовали, и я спать лег, а когда проснулся, ты уже была здесь. Вот и получается, что все твое обучение, в общем, заняло максимум один день.
Ах, вот ты о чем. – Улыбнулась она. – Ты говоришь совершенно о разных вещах, потому и соотнести одно с другим никак не можешь. Мое обучение, в соотношении к течению времени в твоем измерении, на самом деле, длилось примерно около семи лет.
- Ну, намешала, ну, навыдумывала. Тут, наверное, разность возрастов виновата, проблема так сказать, отцов и детей. Мы с ней просто на разной волне, вот и не понимаем друг друга. – Вздохнув, подумал я.
- Так и есть. – Кивнула она улыбнувшись. – Ты прав.
- В чем прав? – Опешил я.
- В том, что мы с тобой на разной волне. – По-детски наивно, будто бы невзначай, сказала она.
 – Постой, но я, кажется, не слова не произносил. Ты что, мои мысли читать умеешь? – На моем лице выразилось крайнее состояние удивления, почти граничащее с сумасшествием.

- Мысли… – задумчиво, протяжно произнесла она, и после небольшой паузы, будто пробудившись от короткой дремы, вновь спешно, как бы, оправдываясь передо мной, ответила  – умею, только здесь  нет особой разницы между мыслью и словом. Здесь все едино, все.
Ничего не понимаю. – Сказал я, не доверчиво посмотрев на нее и втянув голову в плечи.